Альберт Коудри - Имитация жизни
- Господи Боже!.. Я даже представить не мог, что наши сограждане, наши соседи способны на подобное насилие! Никогда, никогда мне не забыть эту кошмарную ночь… Люди вопили и выли, словно дикие звери! Они пустили по следу стаю бешеных гончих! Этот жуткий, кровожадный лай… Нет, я не забуду, не забуду никогда!
- Вы попытались лишить сограждан средств к существованию, которые ваши соседи зарабатывали честным трудом, - заметила Эмма рассудительно. - Поступки подобного рода, знаете ли, по обыкновению ужасно раздражают людей.
Ффренч-Доббин тяжело вздохнул.
- Полагаю, вы правы. Должен признать, что я никогда не придавал какого-то особого значения этому фактору. Я размышлял исключительно о всеобщем благе! И надеялся, что другие также увидят вещи в том же самом свете, что и я.
- Как вы можете ожидать, что другие поймут вашу точку зрения, если мнение других вас нисколько не интересует?.. В любом случае, - сказала Эмма сурово, - мне следует преподать вам одну житейскую мудрость. Как я давно заметила, всеобщее благо практически ничего не значит для большинства из нас, если оно влечет за собой нашу персональную катастрофу.
На эти слова он ничего ей не ответил. Ффренч-Доббин явно понял: по недомыслию совершил огромную ошибку, но Эмма была несколько удивлена, что он даже не попытался как-то выкрутиться, приводя различные доводы в свое оправдание. И это указывало на гораздо большую духовную зрелость, чем можно было ожидать от учителя младших классов стандартной деревенской школы. Так что Эмма не стала дальше его распекать и сказала только:
- Ладно, оставим эту тему. Полагаю, вам следует хорошенько отдохнуть после всех выпавших на вашу долю испытаний. И может быть, вы немного проголодались?
- Если честно, - признался он с немалым облегчением, - я просто умираю с голоду!
Эмма надела поверх грубого твида свой любимый веселенький фартук и, засучив рукава, приготовила сытный, добротный завтрак в типично английском стиле: свежие яйца всмятку, поджаренные на сливочном масле тосты, несколько щедрых ломтей нежного бекона и горшочек клубничного джема. Хотя ее так и подмывало объяснить этому Ффренчу-Доббину, что все продукты, уминаемые им с истинно волчьим аппетитом, были приобретены в том самом микромаркете, от которого он страстно мечтал избавиться, Эмма твердо отвергла искушение, ведь лежачего не бьют.
Вместо этого, когда он наконец насытился и стал более или менее походить на нормального человека, хотя и неухоженного, она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь еще.
Ффренч-Доббин задумчиво потер свой щетинистый подбородок и смущенно пробормотал:
- Если бы только немного привести себя в порядок… Но бритвы у меня нет, к несчастью, как и чистой одежды…
- Я сохранила все, что осталось от моего покойного папы, - сказала Эмма. - И я вижу, что вы носите примерно тот же самый размер. Его ванная комната наверху, рядом с лестницей, а я сейчас принесу вам бритву и чистое… чистые вещи.
Она имела в виду, понятно, нижнее мужское белье, которое полковник, будучи восторженным поклонником гигиены, запасал в немереных количествах. К сожалению, он умер прежде, чем сумел все это износить, и после него у Эммы осталось множество новеньких дорогостоящих вещиц, которые никогда даже не вынимались из фабричной упаковки. Она вручила гостю через приоткрытую на четверть дверь ванной комнаты изысканную подборку таких упаковок, присовокупив к ним чистое полотенце и пушистый купальный халат. Взамен всего этого Эмма получила от Ффренча-Доббина изрядно изгваз-данную и помятую верхнюю одежду, которую передала домоботу, чтобы тот незамедлительно вычистил ее и погладил.
А потом она спустилась на первый этаж и села обдумывать нежданные сюрпризы, которые преподнесло ей нынешнее утро.
«Нет, вы только послушайте, он все еще принимает душ! - размышляла Эмма. - Похоже, джентльменам требуется гораздо больше воды, чем леди… Потому что у них больше поверхность тела? Или потому, что они больше пачкаются?
Кстати, он уничтожил четыре яйца за один присест! Очень недурной аппетит для такого бескровного создания, каким я прежде его себе представляла…
Подумать только, вчера я едва не купила любовного робота! Робот никогда не ест, не принимает душ и не бреется. Робот не способен ни страдать, ни любить и, по сути, никогда не будет нуждаться лично во мне, даже в смысле секса. Все это только пустая видимость и программы!..
Стоит ли удивляться, что Милли так любит натуральных мужчин? Хотя иногда они, если говорить честно, ужасно утомляют и раздражают разумного человека».
Когда Ффренч-Доббин наконец вышел из ванной в пушистом халате и весьма похорошевший, Эмма сразу препроводила его в спальню полковника. Не забыв предусмотрительно опустить там жалюзи, дабы никакой враг не заметил и не выдал скрывающегося беглеца.
Эмма уже собралась выйти в сад поработать, когда до ее слуха донесся некий звук… Этот звук исходил, судя по всему, из той самой спальни, которая уже нескольно лет пустовала: довольно странный, но все же отчего-то ужасно знакомый.
«Надо же, - наконец догадалась Эмма, - да он храпит! Почти совсем как мой дорогой папа… Как это человечно, как трогательно!»
Позже, окапывая вьюнки, она изумилась, внезапно поймав себя на том, что потихонечку что-то напевает.
В полдень Ффренч-Доббин все еще проявлял трогательную человечность, так что Эмма смотрела новости одна. Хотя там говорили преимущественно о событиях планетарного значения, в конце программы последовал краткий обзор того, что комментатор именовал не иначе как «Беспорядки в Альфе».
Сердце Эммы ёкнуло, когда она с удивлением узнала, что тяжело вооруженная спецкоманда из Города все-таки появилась в 1220-й. И что теперь вся деревня благополучно возвращена в свое обычное состояние законопослушной дремоты.
Иными словами, заключила она, мистер Ффренч-Доббин может спокойно вернуться домой… Хотелось бы знать, захочется ли ему перекусить перед уходом?
Но комментатор, как оказалось, еще не закончил с темой локального значения, вдруг заговорив о поджоге. Это самое серьезное преступление из всех, подчеркнул он, что совершила разъяренная неуправляемая толпа в 1220 Альфа! Коттедж лидера Банды Прогрессистов (он назвал его «Финч-Дамбкин») сгорел дотла, и ничто из его содержимого не уцелело. Бравая бригада пожарных из 1616 Альфа приехала слишком поздно для того, чтобы сделать хоть что-нибудь полезное, разве только погреться возле раскаленных углей. Начато тщательное расследование, однако местный констебль не питает особых надежд на поимку преступника - или преступников - ввиду чрезвычайно хаотических обстоятельств, при которых это непростительное деяние было совершено.
В переводе на язык здравого смысла, подумала Эмма, сие означает, что констебль отнюдь не намерен копать чересчур глубоко!
Теперь у Мартина Ффренча-Доббина больше не было дома, куда он мог бы вернуться… Эмму ужаснула сама мысль о том, чтобы поневоле стать вестницей дурных новостей, и она провела какое-то время в размышлениях, как бы поделикатней подать их. В конце концов Эмма решила, что испечет тартинки с патокой и заварит самый лучший чай. А когда они легко, но питательно перекусят (отварной язык с овощным гарниром?) и поговорят о том о сем за чаем с тартинками, она по-дружески скажет ему мягким голосом: «Ах, Мартин, боюсь, что у меня есть для вас довольно неприятное известие! Кажется, вы лишились своего дома и домашнего очага, мне, право, очень жаль».
Мартин?! Но прилична ли такая фамильярность?.. Подумав, Эмма пришла к резонному выводу, что мужчину, который помылся в папиной ванной и облачился в папино белье, уже никак нельзя полагать совершеннейшим незнакомцем.
Впрочем, все эти треволнения и размышления Эммы оказались в итоге ни к чему, поскольку Мартин не только сладко проспал полуденные новости, но и далее продолжал наслаждаться беспробудным сном. Минуло уже семнадцать часов, когда она услышала, как он в первый раз зашевелился… Но к этому времени уже поступили ужасающие свежие новости по телли.
Деревенский Совет 1220-й, беспристрастно выслушав все внушающие доверие свидетельства самых уважаемых и наиболее состоятельных жителей деревни (то есть многочисленных врагов Банды Прогрессистов), постановил, что в данном конкретном случае так называемая толпа использовала «законное право и, более того, священный долг всех свободных британцев защищать свой дом, свое имущество и семейный очаг, равно как подлинно британский образ жизни от любого и каждого, кто покушается на освященные глубокой древностью традиции и свободы».
Вслед за этим Совет приказал констеблю арестовать всех до одного прогрессивных бандитов, какие только попадутся на глаза, и назначил солидное вознаграждение за их поимку.
- Как?! - вскричала Эмма в бурном гневе. - Это же просто легальное линчевание! Господи, какой кошмар, неужто мы пали до уровня американцев… Нет, гораздо хуже - французов!!!
