Джозеф Д'Лейси - Мясо
Как только стадо оказывается в предубойном загоне, скотники с помощью все тех же погонялок перемещают его к прогонному коридору. Высокие решетчатые ворота, периодически опускаясь за движущимися животными, регулируют плотность потока.
На входе в прогонный коридор начинается постепенное сужение, так что место остается только для одного животного. Стадо выстраивается в очередь. Давления сзади обычно бывает достаточно, чтобы животное проскочило вперед, но иногда скотникам приходится прибегать к заостренным стальным стержням. Скотник, которого еще называют пастухом, следит за тем, чтобы движение стада не прерывалось и чтобы испуганные животные не рванули назад.
Первое в очереди животное, под напором задних, утыкается в стальную перегородку. Когда она поднимается, животное проскакивает вперед, подталкиваемое либо напирающим сзади скотом, либо щупом пастуха. По другую сторону перегородки каждое животное оказывается в высоком узком боксе из стали. Бокс спускается по желобу, и животное навсегда расстается с другими, себе подобными.
Это так называемый бокс для предубойного оглушения скота, или фиксатор. Пока он едет по желобу, сверху опускается маленькая клетка, которая захватывает голову животного, фиксируя ее. В это мгновение у животного срабатывает инстинкт: оно пытается согнуть колени и опуститься вниз, чтобы оказаться дальше от клетки. Но в движущейся кабинке предусмотрена балка на уровне коленей, препятствующая сгибанию ног. К тому же бокс слишком узкий, чтобы животное могло дернуться в сторону, и оно, скованное теснотой окружающего пространства, а вовсе не кандалами и цепями, оказывается полностью неподвижным.
Бокс двигается в режиме «пуск — останов», и ритм зависит от мастерства и аккуратности забойщика. Всякий раз, когда забойщик успешно производит выстрел из пневматического пистолета, он нажимает кнопку; она приводит в движение конвейерную цепь, и следующий бокс занимает свою позицию. Животное, оказавшееся на финишной прямой, встречается с забойщиком всего через пять пусков и остановок. Секунду-другую, пока заслонка поднимается, животное успевает разглядеть заводской пол. И последнее, что оно видит в своей жизни, — это лицо забойщика, который приставляет ему ко лбу дуло пистолета.
Пневматический пистолет для ударного оглушения придуман человеком как орудие бескровного убийства. Потоком сжатого воздуха выстреливается болт, который представляет собой четырехдюймовый проникающий стержень с насечкой, при этом задняя часть болта имеет грибовидную форму. Это Позволяет достичь сразу двух целей: болт под воздействием сжатого воздуха вылетает, а грибовидная форма удерживает его в пистолете после выстрела.
Выстрел из пневматического пистолета в голову животного позволяет решить две важные задачи: пробить череп и вызвать сильное и внезапное повышение давления внутри черепа, — другими словами, произвести маленький взрыв внутри мозга, который ведет к немедленной и безболезненной потере сознания.
Иногда одного выстрела бывает недостаточно, и приходится стрелять два, а то и три раза. И это не связано с конструкцией пистолета. Чаще всего повторное оглушение требуется из-за плохого ухода за оружием или человеческой ошибки. Пистолет необходимо ежедневно чистить в перерыве между сменами, иначе не добиться его безупречной эксплуатации. Да и забойщики должны быть хорошо обучены и аттестованы, прежде чем им доверят работу на этом участке конвейера.
Как только забойщик успешно провел операцию — а уходит на нее не больше двух-трех секунд, — заслонка закрывается, и оглушенное животное перемещается на обескровливание. Если смотреть сверху, оборудование для этой операции похоже на водяное колесо, лежащее на боку, и каждая кабинка выполняет функцию ведра.
После этого бокс открывается, и бесчувственное животное падает и сползает по стальному желобу на «кровопускание». Эта операция проста, но ее нужно выполнять быстро. Рабочий должен захватить петлей одну или обе щиколотки животного и подвесить его вертикально. В таком положении кровь вытекает гораздо быстрее, чем в горизонтальном. Используя длинное тонкое лезвие, «кровопускатель» должен потом надрезать обе сонные артерии и трахею на шее оглушенного животного. Мастерство рабочего зависит исключительно от его ловкости и быстроты. Он должен успеть завершить операцию до того, как животное придет в сознание. Если вдруг случилось так, что животное пришло в сознание на этом этапе, необходимо срочно оглушить его снова, поскольку процесс потери крови продолжается.
Затем обескровленное животное перемещается на следующий участок, где его на четыре секунды погружают в кипяток. Этого времени достаточно, чтобы шкура легко отделилась, а ценные ткани под ней не сварились и не испортились. Случаи, когда животное вдруг приходило в сознание на этом участке конвейера, крайне редки. Ошпаренное тело отправляется на гильотину — еще один автоматизированный процесс, — после чего попадает в руки свежевальщиков и потрошителей. Кожа и внутренние органы помещают на конвейер, и внутренности сортируются по типам субпродуктов. Кишки отправляют на переработку в газовую камеру, шкуры — в дубильный цех.
А туша идет дальше — на четвертование, подвешивание и обвалку.
Вот уже две двенадцатичасовые смены подряд скотники наблюдали за БЕЛОЙ-047. Это была четырнадцатилетняя корова, спаренная с быком тридцать семь недель назад в числе сотен других. Ее теленок должен был стать приплодом СИНЕГО-792, и именно по этой причине так долго не приступали к родовспоможению. Только естественные роды шли во благо коровы и детеныша. Потомство от СИНЕГО-792 считалось лучшим, и родовые травмы, а то и смерть теленка обошлись бы слишком дорого, к тому же можно было испортить породу.
Первая смена, заставшая момент начала схваток, видела, как лицо БЕЛОЙ-047 сморщилось от боли. Несколько часов БЕЛАЯ-047, приседая и прихрамывая, ходила по стойлу из угла в угол. Взбрыкивая, она поднимала кверху кучи соломы, обнажая грязный пол. Она раскачивалась, трясла головой, билась об стену, дышала часто и тяжело.
Время от времени Ричард Шанти проходил мимо отелочных загонов. Хотя он и пытался не показывать виду, но на самом деле его зачаровывало появление на свет нового поколения Избранных, особенно потомства от СИНЕГО-792. Только в эти минуты Шанти словно освобождался от навязанной ему роли хладнокровного убийцы. И уносился в мир фантазий, навеянных таинством зарождения жизни. Возможно, думал он, это всего лишь естественная реакция на ту бойню, что ежедневно разворачивалась на конвейере. В его фантазиях телят не отнимали у матерей на «переработку». Их пальцы не были обрезаны до второго сустава, большие пальцы не были удалены, язык оставался цельным, а голосовые связки нетронутыми. Самцов не кастрировали, и никто из них не хромал после ампутации больших пальцев ног. Их не унижали. Они были детьми, а не скотом, они не умирали от ловких рук жалостливого Ричарда Шанти.
Это были опасные фантазии. Они запросто могли стоить ему места, и не только. Пока утомленные скотники болтали и курили, прислонившись к стенкам, Шанти не мог оторвать глаз, наблюдая процесс рождения новой жизни. Так получилось, что Майя рожала не в госпитале. Иначе Ричарду не разрешили бы присутствовать при родах. Департамент соцобеспечения не поощрял того, чтобы мужчины, особенно работники мясного завода, своими глазами наблюдали, как рожают их жены. Чиновники знали, насколько похож этот процесс на отел. Но Майя разрешилась близнецами в воскресенье, когда он был дома, и, хотя из госпиталя должны были вот-вот приехать медицинские работники, чтобы ее забрать, к моменту их приезда Шанти уже сам принял роды, перерезал пуповину, завернул девочек в полотенца и приложил к груди матери для первого кормления. Акушерка, прибывшая спустя полчаса, посмотрела на него с нескрываемой ненавистью. Как мужчина посмел это сделать? Ей ничего не оставалось, как взвесить девочек, зафиксировать точное время рождения и прочитать ритуальную молитву. Он догадывался, что где-то наверняка была сделана отметка о том, что отец присутствовал при родах. И отныне следовало присматривать за тем, как он себя ведет.
Но имя Ричарда Шанти уже давно стало легендой. Он был Ледяной Рик, самый ловкий, искусный и хладнокровный забойщик в истории завода. Ничто не могло никого заставить усомниться в его способностях, даже донос акушерки. Он это знал, поэтому реакцию женщины воспринял с присущим ему спокойствием.
Проходя мимо отелочных загонов и задерживая шаг у каждого из них, он думал о том, что он единственный из всех рабочих, кто знает, что такое роды и почему у женщины и у коровы этот процесс протекает примерно одинаково. Интересно, а скотников тронула бы эта мысль? Он сомневался. Работники завода, все как один, были приучены к жестокости, и сентиментальности от них ждать не приходилось. «Вы только посмотрите на них, — думал Ричард Шанти, — на их глазах рождается новая жизнь, а им хоть бы что. Они даже не догадываются о чуде этого действа, они безразличны к боли скотины, в муках рожающей». Скотникам точно так же было безразлично будущее, ожидавшее как новорожденных телят, так и отелившихся коров. Как только выходил срок службы коров на молочной ферме, когда их надои падали ниже допустимого уровня, их отправляли на бойню. А мясо этих коров, будучи невысокого качества, шло на фарш, колбасу и начинку для пирожков. Такой конец был им уготован.
