Олли Вингет - #После Огня
«Главное – успеть догнать их, – думал Томас, преследуя отряд, подходивший к скалам, которые были отмечены на карте Вестника и служили для них с Алисой целью вылазки. – Всех не перебью, но заберу с собой как можно больше. Тогда у девчонки появится шанс…»
* * *Темнело. Ночное светило уже появилось на мерцающем небе, окрашивая песок и камни в жидкое серебро. Воин знал, чувствовал: проклятое Дерево уже где-то рядом, так близко, что у него на губах пузырилась пена от ярости, как бывает только перед большим сражением. Над скалами поднималась полная луна – это был хороший знак. Такую луну до́лжно напоить кровью.
Воин обернулся к отрядным, стоявшим у него за спиной. Уставшие и покрытые пылью, все смотрели в небо, рыча и скалясь, – они чувствовали близость битвы, готовы были пролить кровь.
Старый воин шагнул к самому слабому из них; совсем юный, безбородый и стройный, кажется, это был сын его сына – но в свете луны все едины! Охватив его острый подбородок своими жесткими пальцами, варвар посмотрел в пьяные от луны глаза мальчика: страх промелькнул в них, секунды хватило, чтобы вынести приговор.
Одним коротким движением кинжала воин перерезал глотку сыну своего сына.
Кровь полилась по руке старого варвара. Мальчишка растерянно смотрел на него, прижимая ладони к раскрывающей свои края ране, из которой толчками выплескивалась на песок сама алая жизнь. Старый воин склонился к шее мальчика и сделал первый глоток.
Пьянящая сила соленой крови наполнила варвара, он победно вскинул руку с кинжалом вверх, к самой луне, пируя вместе с ней. Утробный рык вырвался из окровавленного рта. Воин швырнул обмякшее тело под ноги отрядным.
– Пейте! – прокричал он. – Пейте! Пусть луна напьется вместе с вами! Сегодня ночью пролилась наша кровь, завтра мы прольем кровь Дерева! Кровь за кровь! Кровь за кровь!..
Пользуясь сумерками, Томас неслышно скользил вдоль кромки гряды, посматривая вниз. Отряд варваров расположился у подножия первой скалы, не разжигая огня. Они резко выкрикивали что-то на своем птичьем языке, потрясали кинжалами, сталкиваясь потными телами, и с воплями падали на песок.
«Словно Братья во время самой большой попойки», – растерянно подумал Томас, снижаясь.
Лишь приблизившись к ним, он почувствовал, что от варваров, буйно празднующих что-то, пахнет не грибной настойкой, а кровью. Густой запах крови ни с чем не спутать.
Крылатый опустился на песок, прячась в тени груды камней, и разглядел у ног варваров безжизненное тело. Растянувшись пластом, кто-то лежал на темном песке, влажно поблескивающем в неверном свете луны.
Томас присмотрелся: тело было хрупким и длинноногим, его уже накрыли тканью так, что одежду убитого было не рассмотреть. Страх нахлынул на Крылатого мутной волной.
«Кого они могли убить в безжизненной пустыне, чью кровь выпустить, а потом праздновать? – лихорадочно думал он. – Кого здесь можно убить? Если есть только они… И мы. Я и девочка. Алиса!»
Не раздумывая больше ни мгновения, он вышел из-за камня. Арбалет потерялся еще во время схватки с серым Вихрем, в руке у него был лишь посох варваров, захваченный во время побега. Отведя взгляд от тела под ногами пляшущих воинов, Томас сделал шаг вперед и ударил того, кто был к нему ближе остальных.
В пьяном кровавом угаре, охватившем отряд от выпитой силы, старый воин не заметил, как темная фигура напала на одного из них. Он услышал, как отрядный охнул и повалился на землю от меткого удара посоха в висок.
Варвары на мгновение замерли, рассматривая незнакомца, а потом взревели еще оглушительнее, еще зычнее, чем могли бы, если бы луна не напиталась кровью. Они кинулись к нападавшему, старый воин не шевелился, любуясь крепкими телами, лоснящимися в бледном свете. Темные узоры на спинах отрядных красиво извивались, оживая. Крепкие мускулы играли под кожей. Они все были, как единое тело, вечное и сильное, словно сама луна. Старый воин присел у остывающего тела сына своего сына, окунул палец в рану и с наслаждением слизал кровь, не отрывая взгляда от вспыхнувшей битвы.
Первые два удара тяжелых кулаков пролетели мимо Томаса: подскочившие пьяной гурьбой воины, скаля зубы, мешали друг другу его достать. Крылатый попятился. Он уже понял, что совершил ошибку. Надо было дождаться, когда опьяненные твари завалятся спать, и уж тогда прикончить их точными ударами. Но при виде тела Алисы под ногами беснующихся варваров разум Томаса помутила безудержная ярость.
Когда сраженный посохом воин рухнул, а остальные обратили к Крылатому обмазанные кровью лица, он понял, что шансов спастись нет, хуже того, даже отомстить как следует за смерть девочки ему не удастся.
Он удобнее перехватил посох, покачиваясь на чуть согнутых ногах. Страха не было. Не было уже и злости. Алиса мертва, потому что он ее оставил. Их большой путь через пустыню почти увенчался успехом, но смысла в этом больше нет. Никто из выживших не узнает об оазисе, никто не услышит зов Дерева. А значит, и главная цель, тайну о которой носил он в своем сердце все эти дни, никогда не будет достигнута. Значит, и в его жизни больше нет никакого смысла.
Медальон затрепыхался на груди.
«Ничего, парень, мы знали, что к этому и идет, – подумал Томас, пропуская первый удар в челюсть, что повалил его на песок. – Эта смерть ничем не хуже другой».
Варвары столпились вокруг его поверженного тела, ярость разливалась в них горячей рекой. Тяжелые удары сапог выбивали из Томаса дух. Задыхаясь, он скорчился в золе и прахе, хватаясь за грудь.
«Вот что значит задыхаться, – равнодушно думал Крылатый, словно наблюдал за всем со стороны. – Вот что она чувствовала».
Боль вдруг перестала быть чем-то ощутимым, время замедлилось, а сознание будто отделилось от тела, которое сотрясалось и корчилось. Томас заметил, как к нему подходит старый воин, еще сильный, но уже полностью седой, покрытый множеством шрамов, что затейливо сплелись с чернильными рисунками на коже. В руке он держал кинжал, испачканный кровью. Воин что-то произносил, ритмично, словно вводя в транс всех остальных. Языка варваров Томас не знал, но сейчас он понимал то, что слышал.
«Кровь за кровь. Кровь за кровь. Кровь за кровь».
Медальон ожил. Будто через толщу воды Томас приподнял руку и обхватил тоненькую деревянную пластину пальцами.
«Мы сейчас увидим Анабель, парень, – умиротворенно думал он. – Анабель ждет нас по ту сторону, один удар, и мы ее увидим. Если бы девчонка была жива, я бы поборолся. Но она умерла. И теперь пришло мое время».
Не мигая, Томас наблюдал, как старый воин склоняется к нему, скаля крепкие зубы. Варвар схватил Крылатого за волосы, оттянул его голову назад, показывая беззащитное горло луне. Томас почувствовал, как холодный металл касается натянутой кожи.
Варвары одобрительно вопили, размахивая руками. Старый воин рычал, наслаждаясь этим мгновением до того, как кровь хлынет ему под ноги, чтобы напоить луну.
Медальон, мелко трясущийся под пальцами Томаса, начал стремительно нагреваться. Секунды стали вязкими, они медленно тянулись друг за другом, Крылатый слышал лишь стук собственного сердца, словно кто-то шептал ему на ухо.
– Раз. – Медальон, горячий и подрагивающий, вдруг наполнился необъяснимой силой.
– Два. – Томас почувствовал, как трещина проходит по тонкой деревянной пластине.
– Три. – Трещина расширялась, льющееся из нее сияние заполнило собой все вокруг.
– Четыре. – Волна света вырвалась из распадающегося на части медальона.
– Пять, – прошептал Томас, наблюдая, как варвары рассыпаются и вспыхивают, исчезая в этой волне.
Больше не было боли, не было мертвой пустыни, не было варваров, безжизненного тела, луны, самого Томаса. Был только серебристый свет.
* * *Томас не мог заставить себя прикоснуться к ребенку. Сверток лежал на чистой, застеленной кровати, шевелился и призывно плакал. Фета оставила их, пробурчав, что сходит за кормилицей, пока он тут… Что он должен был сделать тут, старуха не уточнила, она просто вышла, закрыв за собой тяжелую дверь, отделяя Томаса от всего мира, заключая весь мир в нем и запеленутом младенце на кровати.
Ребенок плакал. Ему хотелось еды и тепла. Томасу не хотелось ничего. Совсем недавно на этой постели лежала его жена, которая вскоре умерла. Чужие люди унесли ее из дома готовить к погребению, а Томас лишь провожал их взглядом, растерянно вспоминая, как переносил Анабель через порог после свадьбы. Каким теплым, податливым и упругим было ее тело тогда. Как она хохотала, запрокидывая кудрявую голову, щуря глаза, подставляя его губам свои губы, плечи, колени и затылок.
И вот ее, безжизненную, остывшую, вынесли из дома. Голова Анабель бессильно склонилась на сторону, глаза были закрыты, лицо бесстрастно. Фета заботливо укрыла ее чистой простыней, но по ткани быстро расплылись кровавые пятна.
«Сколько крови она потеряла при родах? – неприязненно думал Томас, не глядя на дочь. – Она чувствовала, что угасает, она так спешила, так старалась, чтобы девчонка появилась на свет, что разорвала себя пополам, лишь бы успеть дать ей жизнь…»
