Хольм Ван Зайчик - Дело о полку Игореве
И вот интересно: что у Гласного Собора бояр, убежденцев стойких, может быть общего с этой жалкой подделкой?
Очень подозрительно.
Тут рядом с Багом на скамейку кто-то сел.
Баг инстинктивно захлопнул книгу и сунул ее за пазуху, затем поднял глаза и увидел Юллиуса Тальберга.
Тальберг – в сером халате, приталенном не без претензии на то, что варвары называют элегантностью, – сидел рядом с ним и смотрел с отсутствующим видом перед собой, на молодые сосенки, дерзко торчащие у двух камней в некотором отдалении от линии, где заканчивалась набережная и начинался лес. В руках у него была белая бутылочка с надписью «Кумыс обезжиренный».
И молчал.
Баг машинально нащупал в левом рукаве метательный нож, покоившийся там надежно, в специальном кармашке, и кашлянул.
Тальберг медленно обратил к нему длинное невозмутимое лицо и… быстро подмигнул. Больным или переутомившимся он, на взгляд Бага, совершенно не выглядел. Сколько он видел Тальберга, тот всегда был меланхоличен, молчалив и бледен. Похоже, родился переутомленным.
– Добрый день, преждерожденный Тальберг, – сухо сказал Баг. – Рад вас видеть.
В ответ Тальберг отсалютовал Багу своей бутылочкой и поставил ее на скамейку между ними.
– Как ваше драгоценное здоровье? – поинтересовался Баг, все еще не зная, как себя вести с этим странным гокэ. – Драгоценный князь Люлю сообщил мне, что вы идете на поправку…
Тальберг показал Багу большой палец. Так и есть, говорили его невзрачные глаза.
«Немой он, что ли?» – подумал Баг, а вслух сказал:
– Местные погоды, должно быть, удивительно способствуют хорошему самочувствию. Да и пьете вы, я вижу, вещи для здоровья полезные. – Баг указал на бутылочку с кумысом.
– Ага, – проскрежетал Тальберг, взглянул на кумыс, и на лице его отразилось отвращение. Потом бросил быстрый взгляд по сторонам и достал из-за пазухи знакомую Багу еще по парому «Святой Евлампий» металлическую фляжку, отвинтил колпачок и, задрав кадык, сделал приличный глоток. Протянул Багу, подбодрив его энергичным жестом.
Баг принял сосуд, поднес к лицу, понюхал… Непередаваемый аромат «Бруно» наполнил ноздри.
– Нет, спасибо, преждерожденный… – Баг вернул фляжку недоумевающему Юллиусу. Тот принял ее, пожал плечами, завинтил и убрал на место.
– Однако… – начал было Баг, но тут Тальберг молниеносным движением поднес палец к губам, схватил свой кумыс и отвернулся: вот сидят два человека, один из них – пациент «Тысячи лет здоровья», случайно сидят рядом, даже смотрят в разные стороны.
– Что вы?.. – Выдавил еле слышно углом рта Баг. – Вам нехорошо? – И увидел острый и длинный палец Юллиуса, как бы невзначай указывающий на высокого и плечистого юношу в ослепительно белом халате, который проходил мимо, глядя по сторонам равнодушным, даже скучающим взглядом.
Нарочито равнодушным.
Ибо когда Баг глянул на него, плечистый быстро отвел взгляд, слишком быстро, подозрительно быстро.
И стал неторопливо удаляться. А у ближайшего спуска к воде остановился, облокотился на гранитное ограждение и стал смотреть на яркие от солнца далекие паруса.
Баг вопросительно взглянул на Тальберга, но тот упорно глядел в сторону, крутя бутылку с кумысом в пальцах.
Вот, подумал Баг, это уже что-то.
Хотя – что?
Что мы, собственно, знаем про этих гокэ? Да, они симпатичные люди, но Богдан прав: у них могут быть какие-то потайные цели. Надо было бы дать повеление проследить за ними. Поговорить бы с ними толком…
Баг вздохнул.
Сидящий рядом любитель «Бруно», мельком покосившись на Бага, чуть заметно и очень серьезно кивнул.
Что все это значит?
В какие игры тут играют?
Ладно, хватит рассиживаться. Что я, на лавке сидеть сюда приволокся, когда и без того дел невпроворот? Сейчас первым делом нужно…
В рукаве пискнул телефон.
– Да.
– Здесь старший вэйбин Яков Чжан. – Голос заместителя есаула Крюка звучал несколько растерянно. – Приношу свои глубокие извинения, драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо, но… – Он запнулся. – В Срединный участок только что по вашему повелению прибыли научники, говорят – для углубленного обследования состояния задержанного вами вчера ночью и содержащегося здесь у нас человеконарушителя.
– Все правильно. И что?
– Но, драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо, вы же сами повелели преждерожденному есаулу Крюку препроводить указанного человеконарушителя, буде он окажется в состоянии передвигаться, для проверки некоторых обстоятельств этого дела. Как же мне быть с научниками? Отослать их обратно или пусть ждут, когда преждерожденный есаул Крюк с человеконарушителем вернутся?
У Бага упало сердце.
– Я? А… Куда еч Крюк его… сопроводил?
– Не могу знать, драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо! В бумаге об этом ничего не сказано!
– В бумаге?
– Так точно! В вашем письменном повелении.
Срединный участок
22-й день восьмою месяца, вторница,
день
Возможно, следовало бы остаться в Москитово и постараться выяснить все же, в какие игры и кто там играет; и почему сказавшийся глубоко усталым от нервного напряжения, вызванного постоянным употреблением «Бруно», Юллиус Тальберг довольно бодро прохаживается мимо елок и вдоль залива, лелея за пазухой заветную фляжку со столь подорвавшим его здоровье напитком… И что странный гокэ имел в виду, указав на молодца в белом халате, и отчего молодец сей вел себя так, будто следил – ну не следил, а так, приглядывал – за Тальбергом.
Быть может, это просто милосердный брат из «Тысячи лет здоровья», приставленный наблюдать за тем, чтобы строптивый гокэ впредь уж не наносил вред организму ядреным напитком, а спокойно вкушал обезжиренный кумыс и вдыхал целебный воздух – в промежутках между оздоравливающими процедурами и животворными воздействиями молчаливых лекарей и их бессловесных подопечных? Быть может.
Возможно, этот Тальберг вообще псих, расставшийся с частью сознания зарубежный подданный, проводящий время в химерическом мире, порожденном расстроенными нервами и постоянным воздействием разрушительного напитка.
Возможно. Хотя все равно очень подозрительно. Но – не более.
А вот то, что Баг не давал Крюку относительно задержанного никакого повеления, ни единым словом, ни устным, ни письменным даже не намекнул, что было бы желательно вывести захваченного ночью человеконарушителя за пределы его тюремной клети в Срединном участке хоть на мгновение, – это Баг знал наверняка. Не подозревал. Знал.
Не писал Баг никаких таких бумаг. И устно не распоряжался. И составить не велел, и печать свою к составленной бумаге такого свойства – не прикладывал.
Напротив: он чаял, если состояние человеконарушителя позволит, во второй половине этого хлопотливого дня уединиться с задержанным в уютном кабинетике участка, где из мебели есть лишь маленький стол и два стула – тот, что для посетителей, надежно привинчен к полу, – и вдумчиво, с результатами научных разборов и заключениями штатных обдумывателей в руках, побеседовать с ночным гостем, задать ему все те вопросы, какие за это короткое время у него, у Бага, накопились; и задать их так, чтобы дошли они до самого человеконарушительского нутра, до самой его зловонной печени, а если надо – то еще и заехать пару раз кулаком скорпиону в лоб, благо кабинетик тот имел вполне звуконепроницаемые стены. Ощущение неотвратимо уходящего времени – Баг с некоторых пор всем телом чувствовал, как минуты просачиваются сквозь пальцы, а их так осталось мало, этих минут, до того, как свершится что-то важное, быть может, даже катастрофическое – было настолько сильным, что достойный ланчжун мысленно смирился с необходимостью применить к задержанному самые крайние меры, вплоть до веревочной петли и палки.
Полчаса пути до Александрии – включив сирену, Баг вел цзипучэ на пределе возможностей, с риском обходя другие повозки, нахально проскакивая на желтый свет, при необходимости вылетая даже на встречную полосу, – показались ему совершенно невозможным сроком. Рядом, на переднем сиденье бешено несущегося цзипучэ, прижав уши и молотя по спинке хвостом, напрягся, словно в засаде, Судья Ди; глаза кота хищно горели. Настроение хозяина передалось и ему, и когда Баг в очередной раз взглянул на хвостатого, то подумал злорадно, что ежели задержанный каким-то чудом найдется, так, пожалуй, можно будет запросто обойтись лишь рекомендованными в уложениях способами ведения беседы с подследственным, а звуконепроницаемые стены на сей раз не понадобятся. Завидев Судью Ди в этаком состоянии, человеконарушитель тут же расскажет все – даже то, о чем его никто и спрашивать-то не помышлял бы. «Как хорошо, что этот кот на моей стороне», – подумал Баг.
