Влада Воронова - Пути Предназначения
— Паскуда подлая.
Клемент улыбнулся победительно. Для мятежника обвинение в причастности к делам Избранника оскорбительно и позорно.
— Ты умрёшь как слуга Избранного Избавителя, — злорадно сказал Клемент. — Как браток.
— Эту жалкую клевету никто не захочет слушать, — ответил Сайнирк. — Мои друзья слишком умны, чтобы поверить в такой вздор. И любят меня, а потому клевете нет места ни в их сердцах, ни в душах.
Клемента как по лицу хлестнули. О себе ему такого никогда не сказать.
— Расстрелять! — в ярости прошипел он. — Немедленно!
Охранники схватили Сайнирка под руки, хотели выволочь из кабинета.
— Не напрягайтесь, — презрительно фыркнул гирреанец. — Я и сам дойду.
А на прощание опять посмотрел на Клемента полным жалости взглядом.
— Мы ведь правда ничего не знали, сударь. Если сможете — простите нас.
И вновь жалость такой острой болью хлестнула, что хотелось кричать. Но не получалось, дыхание остановилось, не было воздуха на крик. Клемент только и смог, что судорожно рукой дёрнуть.
Охрана истолковала это как приказ, и Сайнирка увели.
А душу терзала острая и жгучая боль. Клемента только что лишили мастерства, а вместе с ним отобрали ощущение самости и в дребезги разбили Я Клемента. Оказывается, оно было, это Я. «Аз есмь», вспомнилась древняя формулировка. «Я есть». Я — Клемент Алондро, теньм-четырнадцать императора и владыки всея Бенолии. Я — никто. Пустая тень пустоты, у которой нет ни дел, ни свершений.
Как же больно! Такой лютой боли даже в экзекуторской никогда не было.
Клемент сцепил зубы. Не кричать. Успокоиться. Бредни мятежников касаются только их самих. Жизнь Клемента самая что ни на есть правильная, предопределённая самой Судьбой. Он — тень своего Светоча. А тени всё безразлично в этом ничтожном мире. Есть Светоч, есть служение Светочу, а всё остальное — пыль.
Сердце опять опалила ненависть к Авдею Северцеву. Каждая встреча с этим криворожим гадёнышем приносила Клементу пронзительную боль от сожалений о несбывшемся и тяжёлую тоску от разочарований в сбывшемся. Пусть почти все встречи были не прямыми, а опосредованными через людей из его окружения, боль это не смягчало. Каждое соприкосновение с Северцевым, даже самое мимолётное, вдребезги разбивало мир Клемента, оставляло посреди пустоты, захлёстывало ощущением собственного небытия.
«Ненавижу тебя, — повторил Клемент. — Ты один во всём виноват. Не будь тебя, не было бы и этого кошмара».
Нет, всё, хватит! Ненависть к такой презренной твари как гирреанский поселенец недостойна теньма. Да и любая другая ненависть. И тоска, и зависть. Ему, тени самого государя, обладателю высшего жребия из всех возможных, избранному из избранных, незачем тратить себя на душевную суету, именуемую чувствами. Они присущи только мелким и заурядным людишкам, в чьей жизни нет ни цели, ни смысла.
Зато у него, теньма, есть его Светоч. Всё остальное пыль.
Душа оцепенела в безучастии, уснула. Сомнения исчезли, а вместе с ними ушла боль. Привычный, досконально известный мир вновь стал целым и незыблемым. Теньм глубоко вздохнул, сел в кресло. Надо было не торопясь обдумать факты, собранные по каннаулитскому делу.
«А ведь Погибельником может оказаться Северцев, — подумал теньм. — То, что творит он сам, и то, что творится вокруг него… С обычными людьми так не бывает. И эти глаза… У них не только цвет дождя, но и его живительная сила. Есть немало людей, которые могут смотреть прямо в душу, но их взгляды похожи на бластерный выстрел или удар ножа. Они всегда только ранят. От них хочется спрятаться, убежать. А Северцев смотрит так, что люди сами идут навстречу этому взгляду, вбирают его в себя, как иссохшая земля вбирает дождь. Обычный людь никогда не сможет так смотреть».
Многие толкования Пророчества предупреждали, что Погибельник будет искуснейшим ловцом душ.
«В бунтовщицкие дела отца Северцев не замешан, — продолжал размышлять теньм. — Нельзя одновременно заниматься и мятежами, и музыкой, на оба дела не хватит ни времени, ни сил. Но не разделять злокозненных помыслов родителя Северцев не может. Патронатор Гирреана говорил, что в семьях бунтовщиков все очень преданы друг другу. Значит Северцев точно такой же разрушитель устоев империи, как и его отец, и такой же отрицатель святых заветов, как его дед. Но власть над людьми у него гораздо больше. Северцев и есть Погибельник».
К сожалению, для государя одних только умозаключений будет мало. Ему потребуются факты, а не домыслы. Если император заподозрит, что предвозвестник принёс ему вместо головы Погибельника черепушку дублёра, то нерадивый слуга распрощается с собственной головой.
А найти настоящие доказательства можно только в Гирреане.
«Значит, лечу в пустошь, — решил теньм. — Немедленно».
- 5 -
Архонт Маргарита кормила птиц в саду резиденции ареопага. Пичуги посмелее садились на ладонь, другие сновали у ног.
К Маргарите подошёл Тромм. Взял из пластиковой чашки в её руке немного птичьего корма. На ладонь Тромму тут же присели две маленькие пёстрые птички.
— Кто такие? — спросил Тромм Маргариту.
— Щеглы. Хотя бы их мог запомнить, такой яркий окрас, что ни с какой другой птицей не спутаешь.
— Они певчие?
— Да. Поют не хуже соловьёв. Первые поселенцы привезли и тех, и других с Земли Изначальной именно ради пения. — Маргарита глянула на Тромма. — Но ведь ты не птицами любоваться пришёл.
— Что ты думаешь об избраннических затеях ордена? — спросил Тромм.
— Я уже говорила — это одна из лучших приманок для пушечного мяса. Дешёвых боевиков под эту сказочку светозарные наберут быстро.
— И всё?
— А что ещё? Ты профессиональный военный и должен гораздо лучше меня понимать, что широкомасштабное вооружённое столкновение с орденом неизбежно. Если не сейчас, то через десять лет или через сто, но с белосветцами всё равно воевать придётся.
Щеглы доели корм и упорхнули. Тромм взял у Маргариты ещё горсточку зерновой смеси и бросил стайке маленьких чёрных птиц.
— А эти откуда? — спросил он.
— Местные, иалуметские. С планеты Наддариага.
— Тоже певчие?
— Конечно. Иначе какой смысл содержать их в саду?
Тромм глухо зарычал.
— Марго, я хороший офицер. Я понимаю ценность солдатской жизни и умею воевать так, чтобы свести людские потери к минимуму. Я знаю что делать, когда на любой объект — и военный, и гражданский — в открытую нападает армейское соединение. Знаю, как противостоять скрытой угрозе диверсионных групп. Могу защитить объект и находящихся в нём людей от террористов-камикадзе. Но я понятия не имею, что делать, когда атака идёт на души моих солдат. Я не умею вести идеологические войны. И тем более не представляю, как их выигрывают.
Маргарита глянула на него с лёгкой усмешкой.
— А зачем вообще устраивать идеологическую войну? Мало тебе оружейной?
— Марго, многим координаторам бенолийская сказка пришлась по вкусу. В Пришествие верят около двадцати процентов от всего личного состава ВКС. Слышишь, Марго, — от всего личного состава. Это слишком много людей, чтобы пренебрегать их настроениями.
Маргарита опять улыбнулась.
— Боишься, что солдаты ВКС, вместо того, чтобы стрелять в орденцов, начнут убивать координаторов, а светозарных впустят на базу под фанфары?
— Да! Боюсь! В истории не счесть примеров, когда во имя идеи целые крепости сдавались врагу, а войны проигрывались, не успев начаться.
— Всё так, — согласилась Маргарита, — но кто тебе сказал, что Избавитель непременно взойдёт на тропу ордена Белого Света? Ведь он может стать офицером ВКС. Во всяком случае, те координаторы, которые поверили в Пришествие, думают именно так.
— Перечитай Пророчество, — буркнул Тромм. — Избавитель избирается судьбой для того, чтобы низринуть тиранию. А единственные кандидаты на роль тиранов — это мы с тобой и Лиайрик.
— Кстати, где он?
— Ещё утром улетел в Западные пределы. Там сложная ситуация и с водой, и с воздухом, назревает восстание.
Маргарита задумчиво зачерпнула зерновую смесь и медленно высыпала обратно в чашку.
— Если архонты, — сказала она, — тираны, подлежащие обязательному и немедленному уничтожению, то истреблять следует и наших помощников, то есть рядовых членов ВКС. Думаю, избранниколюбивые координаторы это понимают. А если ещё не осознали непреложность столь простой истины, то специалисты из корпуса собственной безопасности должны им всё разъяснить. Подчёркиваю — именно разъяснить, а не принять карательные санкции.
Птицы, видя, что люди не собираются делиться с ними кормом, подняли возмущённый гвалт. Тромм бросил им щедрую горсть зерна.
— Марго, в Пришествие начинают верить и за пределами ВКС. Не скажу, что среди рядовых иалуметцев легенда об Избранном пользуется большой популярностью, но ею увлеклось немало рядовиков, причём из самых различных социальных классов — как мелочь всякая, вроде дворников и банковских операторов, так и крупные министерские чиновники.
