Александр Житинский - Плывун
– Постойте!
Пирошников остановился, не доходя метра до двери.
Максим снова нажал на кнопку пульта и Пирошников почувствовал, как наливаются тяжестью его ноги, руки, голова… Все тело стало будто свинцовым, клонило его книзу, сгибало. Наконец не выдержали и подогнулись колени, страшная тяжесть припечатала Пирошникова к полу, он не мог поднять руки и сумел лишь прохрипеть, с трудом ворочая каменным языком:
– Хватит…
Максим нажал еще одну кнопку, и в тело вернулась легкость. Пирошников снова встал на ноги и смог сделать несколько шагов, чтобы выйти из этой опасной комнаты.
– Ну и ну… – покрутил он головой. – Могло ведь расплющить…
– Запросто! – бодро ответил аспирант. – Я на крысах экспериментировал. Их просто размазывало по полу.
– Значит, это еще и оружие… Но это же Нобелевка, как я понимаю.
– Это не главное. И это не Нобель. Потому что эффект оказался сугубо локальным.
– Как это? – не понял Пирошников.
– Эта петля, – он указал на светящийся шнур, протянутый вдоль плинтуса второй комнаты, – работает только в зоне плывуна. Уже через сто метров, на улице, никакой невесомости она не создает. Обидно!
– Да, жаль… Но все равно…
– Но и это не главное, – Максим понизил голос, как бы готовясь раскрыть страшную тайну. – Плывун сам по себе тоже не может создать эффект невесомости. Ему необходимо одно условие…
– Какое? – с тревогой спросил Пирошников.
– Вы!
– Не понимаю.
– Ваше присутствие в зоне действия плывуна.
Пирошников оторопело уселся на стул, достал платок и вытер со лба проступивший пот. Вообразить, что он в паре с Плывуном способен создать в доме невесомость, он не мог.
– Но как? Как? – воскликнул он.
– Нууу… Вы многого хотите… Как? А я не знаю – как! Это вы должны знать, как вы это делаете, – улыбнулся он.
– Но почему вы так решили? – не сдавался Пирошников.
– Владимир Николаевич, я ничего не решаю. Я не теоретик, а экспериментатор. Я это увидел экспериментально.
И он начал рассказывать, как ему удалось установить этот странный факт.
– Помните, вы отсутствовали до поздней ночи, встречались с приятелем, а вас в это время выселяли?
Пирошников кивнул. Он хорошо это помнил.
– Так вот, в тот вечер петля не работала. Я думал – глюк или плохая коммутация схемы, мало ли… А потом сопоставил по времени. Но главное не в этом, это могло быть и случайным совпадением. Просто кривые активности плывуна практически совпадают с вашими кривыми. Вы же вот у меня – здесь благодаря вашему датчику, – он кивнул на другой экран, над которым Пирошников заметил приклеенную бумажку со своими инициалами В. Н.
По словам аспиранта, объяснить явление он пока не может, вообще взаимодействие информационных и энергетических полей мало изучено, но в качестве модели, а точнее, аналога, можно принять поведение Океана на планете Солярис.
Пирошников кивнул. Он помнил этот роман Лема.
Итак, Плывун был в некотором роде живым организмом. Не мыслящим, но реагирующим на мысли и эмоции перципиентом, сказал Максим.
– А петля ваша? – спросил Пирошников.
– Она просто переводит информационное поле в энергетическое.
– Просто… – вздохнул Пирошников. – Но скажите, я ведь не один такой? Возможно, есть еще кто-то. Как-то не верю я в собственную исключительность!
– И напрасно. Все мы исключительны. У каждого свой Плывун, – сказал Максим.
Однако он все же намеревался проверить на взаимодействие с Плывуном бледного юношу Августа, который, по его словам, регулярно посещал кафе «Приют домочадца» и встречался там с Подземной радой на предмет силлабо-тонических практик.
Как видно, Рада ничего своего не придумала, лишь добавила к ритуалу распитие пива.
– Посмотрите, – сказал Максим. – Здесь все записано.
Как выяснилось, все камеры видеонаблюдения в доме имели выход в лабораторию Браткевича.
Он включил маленький телевизор, настроил дату и показал картинку. На черно-белом экране возникла группа человек в восемь мужчин, сидевших за столами с кружками пива, а перед барной стойкой с гитарой приплясывал и что-то пел Август.
Звука не было, но и так можно было догадаться, когда Рада выкрикивает «моо-кузэй», – все дружно взмахивали кружками, потом выпивали до дна. Как в баварской пивной.
– Ну и какой эффект? Дом дрожал? – спросил Пирошников.
– Вроде, дрожал. Немного. Мне трудно выделить влияние Августа. Вы же тут все время тоже находитесь. Думаете, поете, стихи читаете… Бог знает, кто из вас влияет. Нужен чистый эксперимент.
– Я готов, – сказал Пирошников.
– Хорошо, у них следующий сбор завтра вечером. Они по воскресеньям репетируют. Я попрошу вас на это время покинуть зону Плывуна.
– Согласен. Сходим с женою в кино, – сказал Пирошников, замечая с удивлением, что впервые назвал Серафиму женой.
– Отлично! А я сегодня проложу там петлю гравитации. Типа гирлянда к Новому году.
«Господи! Как интересно жить!» – подумал Пирошников с благодарностью.Глава 29. Восхождение
– Ну скажите, скажите – зачем вы это сделали? Что за дешевый популизм?! – выговаривал Пирошникову Геннадий. – Почему вы не посоветовались со мной? Вам подарили шесть тысяч квадратных метров! Через год вы могли стать миллионером. Вполне законно, между прочим…
Пирошников смиренно молчал. Он предполагал, что Геннадий будет недоволен, но тот был более чем недоволен. Геннадий был разъярен.
– Видимо, я не хочу быть миллионером, – наконец сказал Пирошников.
– А я хочу! Я здесь несколько лет вкалывал, обслуживал хозяина. Я имею право!
– Вот и обращайся к своему хозяину. При чем здесь я? Никто его за язык не тянул, – повысил голос Пирошников.
Разговор происходил в салоне «Гелиоса» сразу после того, как Пирошников вернулся от аспиранта. Геннадий специально его поджидал.
– Хорошо… Давайте договоримся так. Вы назначаете меня управляющим, а через год увольняете, если у вас на счету будет меньше, чем миллион долларов. Только сначала вы отмените свое решение.
– Ну ты же понимаешь, что я так не сделаю. Слово не воробей…
Геннадий тихо застонал от бессилия. Он понял, что переубедить Пирошникова не удастся. Пирошников же испытывал перед ним некоторую вину, но понимал, что иначе поступить не может. В самом деле, занимать роскошную стеклянную резиденцию и вести бизнес на семи этажах, в то время как домочадцы прозябают на минус третьем… Нет, это было не для него.
– Хорошо, – вдруг сказал Геннадий. – Как вы намерены делить площадь между арендаторами? Технически – как? Это вам не пряники. Комнаты все разные, этажи разные… Каким образом?
– Ну вот ты мне и поможешь, чтобы все было по справедливости, – неуверенно сказал Пирошников.
– Ага, и все шишки на меня посыпятся… Вы наших жильцов не знаете.
– Ладно, договоришься с ними как-нибудь… – Пирошников уже спешил, ему не терпелось рассказать Серафиме о том, что он узнал у аспиранта.
Геннадий удалился в глубокой задумчивости, шевеля губами. По-видимому, просчитывал варианты дележа собственности.
А Пирошников запер магазин и поспешил в квартирку.
Серафима в халатике сидела у телевизора, кот Николаич был у нее на коленях, она почесывала ему белое брюшко, а на морде Николаича была написана такая сладострастная истома, что Пирошников невольно ему позавидовал.
– Приглашаю тебя на прогулку! – провозгласил Пирошников.
– Куда? – несколько капризно отвечала Серафима.
– Наверх! Я покажу тебе резиденцию, куда мы завтра переедем!
– Правда? Вы так решили? – оживилась она.
– Я же тебя просил! Ну когда это кончится? – взмолился Пирошников.
– Ты так решил? – поправилась она неуверенно.
– Решил. Одевайся. По дороге все расскажу.
Через пять минут они вышли из квартиры, но не вызвали лифт, а пошли пешком на крышу, минуя этаж за этажом.
Минус второй был открыт, в коридоре горел свет, но этаж был пуст. Он в точности повторял минус третий по планировке с тою лишь разницей, что ранее, до бегства арендаторов, здесь располагались только небольшие офисы, жилых квартир не было.
– Тут хорошо бы устроить бесплатную ночлежку для бездомных, – сказала Серафима.
– А где взять средства? – спросил Пирошников.
– Пусть делятся те, кто будет зарабатывать на доме…
Этажом выше, тоже таком же, она сказала:
– А вот этот этаж уже можно сдавать под жилье…
– Возможно. Но решать это будут домочадцы, владеющие площадью, – ответил Пирошников.
– Но ты же царь? Или нет? – насмешливо спросила она.
– Я царь, который царствует, но не управляет. Управлять у нас будут сами выкозиковы.
Дом раскрывался перед ними неспешно, с достоинством, показывая разумность своего устройства и те возможности, которые могли открыться заботливому хозяину. Пустые и темные этажи будто приглашали фантазировать и мечтать о будущем, когда ум и воля домочадцев преобразят дом и воздвигнут сияющий дворец красоты и порядка. Но эфемерными были эти мечты, потому что уже почти два века населяли дом не заботливые хозяева, а олухи Царя Небесного, мечтатели и лодыри, воры и пьяницы.
