Василий Головачёв - Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник)
Следующим утром ровно в девять часов я вышел на улицу. Вчера я сделал массу полезных покупок, а потом остаток дня строил планы на будущее. Оля была мила и приветлива, она уже позвонила мне сегодня с утра и опять пригласила к себе в гости. Но я раздумывал, стоит ли к ней идти? Кто предал раз – предаст и второй. Мне теперь нужно быть крайне осторожным в выборе друзей и подруг. Ведь отныне я не простой человек, а носитель удачи целого поколения!
Внезапно послышался резкий автомобильный гудок и бешеный скрип тормозов. Удар неимоверной силы отбросил меня метров на десять в сторону. Перед глазами мелькнул испуганный водитель, высунувшийся из окна машины. Я не мог пошевелиться, все вокруг меркло от боли. Угасающее сознание уловило голос появившегося ангела.
– Прости, браток, фигня вышла… Проспал я…
Павел Комарницкий
Последний писатель
Моему другу и коллеге Владимиру Контровскому посвящается.
Дождь явно раздумывал, идти ему уже или не стоит. Мелкая, словно просеянная сквозь сито, морось неохотно рябила лужи, рекламный баннер на щите был исполосован темными потеками и пятнами сырости. Правда, жизнерадостная девица с роскошными формами, изображенная на плакате в топлес-бикини, в окружении пальм, ядовито-синего моря, несколько менее ядовитого неба и камбалообразных дельфинов, развешанных по тому небу, точно вялящаяся вобла, присутствия духа от промозглой сырости не теряла. Улыбаясь во все сорок зубов, девица демонстрировала пылесос. Надпись на плакате гласила: «Сосет за копейки!»[1]. Немолодой мужчина, стоявший на остановке, чуть усмехнулся. Уже давно фривольно-двусмысленная реклама вошла в повседневный обиход – настолько, что даже непримиримые старушки, со скуки радеющие за старинную нравственность, перестали осуждать и возмущаться «вопиющими безобразиями».
С края зонта сорвалась крупная капля, булькнув в лужу неожиданно громко, крохотная круговая волна побежала, расширяясь, и пропала. Еще секунды две на месте упавшей капли плавал пузырь, затем лопнул, породив уже совсем еле заметную вторичную волну. Мужчина усмехнулся. Вот так и мы все, если разобраться, являемся в этот мир, надуваем пузыри и гоним волны… и все заканчивается. Бульк, и нету…
Он взглянул на небо, исходившее скупым плачем, вытащил сотовый телефон, послушно высветивший цифры – часы и минуты. Может, ну ее к бесу, маршрутку, взять да и пройтись пешком? В прежнее время он бы так и поступил, вероятно… опять же проезд дорожает раз от разу… Однако болезнь, вражина, сидевшая внутри, отзывалась болью на каждую попытку ее растревожить. Так что, пожалуй, лучше дождаться.
Мимо остановки с ревом пронеслась замызганная донельзя иномарка, широко расплескивая воду, скопившуюся на проезжей части. Стоявшая ближе к краю тетка с обширной сумкой взвизгнула.
– Чмо гунявое! … … …! Чтоб ты околел!
Дальнейшее красноречие тетки было пресечено подкатившей наконец к остановке «газелькой», как выражается нынешняя молодежь, «убитой в хлам». Во всяком случае, боевые шрамы на боках транспортного средства красноречиво свидетельствовали – идти на таран водитель не боится.
– Мужчина, передайте уже на проезд! – тетка, взгромоздившись в приямке у двери, пыхтя пристраивала свою сумку. – Ой, молодые люди, осторожнее! Вы мне все колготки порвете!
– Поздно, тетка, – молодой человек уркаганской наружности щерил крепкие желтые зубы. – Лет бы двадцать тому назад легко, а сейчас ну тя на хрен!
– Хамло! – высокомерно отрезала тетка, цепко придерживая сумку.
Мужчина слушал перепалку, стоя в проходе согнувшись и уцепившись за спинку обшарпанного пассажирского кресла. Перед глазами маячила надпись русскими буквами, сработанная на принтере и оклеенная скотчем, – «Тише едеш далше выидеш». Он усмехнулся. Еще лет десять-двенадцать назад можно было бы держать пари, что для составителя плаката русский язык не родной и никогда им не станет. Теперь же такой уверенности не было. Перманентная реформа образования начала наконец-то приносить сочные плоды, да и пиджинизация некогда великого и могучего зашла уже ой как далеко. Можно ли считать родным язык, которым владеешь нетвердо? Можно, если никакими иными не владеешь вовсе. Как там было написано в предвыборном плакате одного кандидата – «сечас главная задачя – востановить всеобщую граматность населения»… Ничего особенного, вероятно, у какого-то помощника-рецензента случайно оказалась отключена проверка правописания на компьютере…
Машину тряхнуло на ухабе, мужчина сморщился – больно, зараза… Стоять скрючившись было неудобно, бок болел все сильнее. Молодые люди, сидевшие перед ним, продолжали обсуждать какие-то свои дела. Времена, когда пожилым и больным, а также беременным и мамочкам с младенцами уступали места в общественном транспорте, навсегда остались в прошлом вместе со смешными кургузыми трамвайчиками и неуклюжими округлыми «мыльницами» львовских автобусов. Во всяком случае, когда появились первые маршрутки, этот древний обычай доживал последние вздохи.
– На остановке, пожалуйста.
Пожилой таджик, сидевший за рулем, мотнул головой в знак согласия и круто завернул к тротуару, не обращая внимания на злобное бибиканье какого-то подрезанного лоха. Навалившись плечом, мужчина толкнул дверь, со скрежетом откатившуюся в сторону, и покинул душный салон, немедленно привалившись к столбу. Слегка отдышавшись, он достал пластинку лекарства, выдавил из фольгированного гнезда одну таблетку, тщательно разжевал. Постоял, прислушиваясь к ощущениям. Ну вот… вроде полегче. Айда домой…
Он все-таки замедлил шаг, обходя это здание. Внутренний голос подсказывал – не надо… Ну право же, ничего из этого не выйдет, кроме расстройства.
Мужчина стиснул зубы и решительно повернул к двери, над которой красовалась надпись:
КНИГИ
ОТКРЫТКИ
БУМАГА
ПИСЧИЕ ПРЕДНАДЛЕЖНОСТИ
ВСЯКИЕ МЕЛОЧИ.
Чуть пониже, уже на самой двери, красовалось дополнение:
ПРИНТЕР
СКАНЕР.
– Здравствуйте! – юная продавщица улыбалась открыто и жизнерадостно, обозначив на щеках очаровательные ямочки. Вообще-то она, без сомнения, сразу оценила покупательную способность потенциального клиента невысоко, однако камера наблюдения вот она, в углу таращится. Попробуй-ка похамить хотя бы и бомжу, забредшему в помещение, – хозяин, тварюга, узнает, прицепится и из жалованья вычтет… – Чего желаете?
– Я, с вашего позволения, осмотрюсь в ваших книжных развалах, – улыбнулся мужчина.
– Пожалуйста-пожалуйста! – ямочки на щеках стали еще очаровательней.
На центральной полке с надписью «бестселлеры» красовались книжки в ярких обложках – как и положено бестселлерам, выставленные лицевой стороной. Мужчина усмехнулся. Вот какое интересное дело – «бестселлер», стало быть, пишут правильно, а «преднадлежности»… Да, есть такое – в последнее время иностранные слова-вставыши пишут почти без ошибок, чего не скажешь об исконных словесах русской речи. Наверное, потому, что те слова-вставыши мелькают чаще. Пиджинизация, что делать…
Он взял в руки крайнюю книжку. На обложке был изображен черный силуэт бандюка с пистолетом, чуть подале – роскошное авто, на капоте коего возлежала томная и чрезвычайно легко одетая блондинка. Поперек коллажа красовалась истекающая кровью надпись: «Зачмырить всех», наверху и на корешке золотом сияло гордое: «Фуян Буфетов». Мужчина криво ухмыльнулся. С какого-то момента брать себе похабные псевдонимы стало, как говорил один преуспевающий деятель от «типа культуры», «правилом хорошего моветона». Ибо дер шкандаль привлекает почтеннейшую публику.
Обложка следующего шедевруса, в отличие от рисованной предыдущего, была исполнена а-ля натюрель – в последние годы издательства, очевидно, испытывая нарастающую нужду в художниках, все чаще прибегали к фотоообложкам. На шелковой постели возлежал хрупкий голубоглазый юноша в белых гольфах, составлявших весь его гардероб. Юноша томно и зазывно взирал на шкафообразного бородатого верзилу явно кавказской национальности, в камуфляжных штанах и армейских ботинках, с голым торсом, заросшим курчавым волосом на зависть шимпанзе. Роман назывался «Мой ласковый и нежный зверь», автор Гей Прыжевальский…
Мужчина с ожесточением сунул шедеврус на место. Ведь знал же, ведь предупреждал мудрый внутренний голос – не заходи… Уже давным-давно книги заняли достойное место рядом с открытками, «писчими преднадлежностями» и прочей ненужной мелочью. Ладно… Мазохизм имеет различные формы, и посещение нынешних рудиментарных книжных магазинов не самая худшая из них.
– Ничего не выбрали? – огорчение продавщицы было явно неподдельным, и мужчина почувствовал себя виноватым. Девушка-то наверняка с выручки получает, нет выручки – обрежут зарплату.
