Наталия Сова - Королевская книга
Арника бросила ведро, заслонилась рукавами и бросилась в дом. На крыльце столкнулась с Иареном и, съежившись, уткнулась ему в грудь.
— Не надо бояться, — добродушно пророкотал Иарен. — Бояться не надо. Ратн прирожденный воин, очень опасный воин — смерть охотно приходит танцевать с его мечами. Но он еще не был в настоящих сражениях. Еще никого не убил. Его сталь не знает вкуса крови. Не надо бояться. Ратн не сделает зла…
Он неловко погладил ее по волосам. Она вывернулась из-под его руки и, понурясь, побрела на кухню.
К вечеру ей пришлось занять место Выуяви у постели Таора. Иарена сменил Ратн — уселся на пороге и по-хозяйски уперся ногой в косяк, давая понять, что никто не войдет и не выйдет без его разрешения.
Арника сидела на полу, прислонившись к кровати, и разглядывала трещины в деревянном полу. Почему-то никак не удавалось перестать думать о Терне и о том, что самое большое счастье — еще раз его увидеть и сделать так, чтобы он не притворялся больше, будто Арники нет на свете. Рядом с Терном я была как бы не я, а намного лучше, размышляла Арника. Когда я одновременно и я, и он, это ведь гораздо лучше, чем только я одна. Но так вышло, что из-за этого я не согласилась поехать с ним, теперь я знаю, то была его гордость, когда я ответила отказом, его гордость я приняла за свою собственную и сказала «нет», потому что… просто сказала, и все. А сейчас я бы пешком пошла за ним, бегом бы побежала. Не отстала даже если бы он гнал меня прочь, потому что теперь я — это снова только я, и никакой королевской гордости у меня в помине нет…
Она принялась рассматривать Ратна. Все антарцы чем-то похожи, вот и кажется, что у Ратна такие же, как у Терна, руки и волосы, такой же горделивый поворот головы и такой же разлет бровей — будто птица взмахнула крыльями…
Ратн фыркнул и отвернулся.
…и имена их созвучны, это тоже дает сходство. Арника с наслаждением перекатывала на языке «Терн, Ратн, Терн…» словно терпкие леденцы.
За этой игрой она совсем забыла о Таоре, будто ненадолго покинула комнату с узорчатыми занавесями и воздухом, пропитанным болью, а когда вернулась, что-то уже было не так в этом воздухе, произошла какая-то перемена, за которой Арника не успела уследить. Было очень тихо. Склонясь к Таору, Арника не ощутила жара, каким прежде пылало его лицо, и едва смогла уловить губами его дыхание. Черты его стали тоньше, неподвижные тени ресниц — темнее и длиннее. Арника всплеснула руками.
— Что такое? — встрепенулся Ратн.
Он сдался, вот что это такое, подумала Арника. Это я виновата, я все время должна была находиться возле него — не просто сидеть рядом, но быть с ним мыслями и сердцем, и я не сумела этого сделать, не сумела удержаться…
Ратн перевел черные блестящие глаза с Таора на Арнику и сказал уверенно:
— Он спит. Просто спит.
Ты не понимаешь, во сне человек не уходит так далеко, во сне человек остается здесь — имя его можно легко угадать. А Таор почти уже не здесь. Его пространство заполнено болью, не имеющей имени. Это непохоже на смерть, пляшущую между мечами, поэтому тебе кажется, что это просто сон… Боль прибывает, похожая на темную воду, а он уступает ей все больше и больше пространства внутри себя… Если ничего не сделать, Таор уйдет совсем. То есть умрет.
Ратн быстро наклонился над раненым и тут же стремглав вылетел за дверь с криком:
— Хозяйка! Эй, хозяйка!
Если боль похожа на воду, ее можно вычерпать, подумала Арника. Я возьму половину ее себе, и у Таора появится место, куда можно вернуться. И надо быстрее, пока Ратн не привел Выуявь, пока не помешали…
Арника прикоснулась к пальцам Таора и стала тщательно вспоминать, как исчезает преграда между ней и другим человеком.
Темнота хлынула в нее, звуки дома оборвались, сердце пропустило один удар, а в следующее мгновение Арника почувствовала под щекой пыльный дощатый пол. С трудом поднявшись, она помотала головой и, держась за стены, побрела вон.
Ратн за руку тащил по лестнице заспанную Выуявь, крича: «Удержи его, знахарка, удержи, я тебя очень прошу, удержи!» — а Выуявь растерянно бормотала, пыталась поправить волосы: «Помилуйте, юноша, чего не умею, того не умею. Да и не принято у нас это — человека на тот свет не отпускать».
Арника посторонилась, пропуская их.
Будто осенние облака заполнили дом и двор — холодный туман застлал все вокруг. Выйдя за ворота. Арника легла на дорогу и стала ждать, когда боль и темнота, переполняющие ее, стекут в землю. Не дождавшись, поднялась, раскинула руки, ледяной ветер пронизал ее, подхватил волосы и одежду, но боль осталась.
Я зачерпнула слишком много, требуется особое уменье, чтобы от этого избавиться, но у меня этого уменья нет, думала Арника, и никто не поможет. Она брела без дороги, и не узнавали ее ни земля, ни деревья, ни ветер.
Но открылась перед ней река Твомра — широкая, медленная, в один цвет с пасмурным небом. Твомра выручит, обрадовалась Арника, она же все понимает и помогает всем неизменно: принимает в себя и качает-утешает, избавляет-залечивает. Уносит далеко-далеко и навсегда. Но это все ничего. Жаль только, Терна больше не увижу…
Съехав вниз по глинистому склону, она зашла в воду по щиколотку.
— Прошу прощения, — раздался чей-то голос. — Но мне кажется, для купания сейчас слишком свежо.
«Молчи», — отмахнулась Арника и сделала еще один шаг. В этот момент ее крепко обхватили сзади.
— Тысяча ангелов! Сумасшедшая девочка, разве так можно…
Боль и тьма ушли разом, не оставив по себе памяти. Арника сделалась прозрачной и невесомой и с нетерпением ждала, когда ослабнут объятия, чтобы взлететь. Но ее сжимали все сильнее, пока она не ощутила землю под ногами. Вокруг было светло и тихо.
Незнакомец повернул ее к себе и, чуть отстранившись, посмотрел в глаза.
Было странно, что он назвал Арнику девочкой — он выглядел моложе. Нет, это только его улыбка моложе моей, подумала Арника, он давно возмужал, а улыбка осталась такой, как была у него в детстве. Хотя о людях с Порубежья ничего толком нельзя сказать, этот — точно ровесник мне, а имя его Горностай, не будь я Арникой… Ох и худо будет ему, столько боли у меня взял…
— Не беспокойся. Я долго смогу брать чужую боль — пока мои глаза не станут черными, — ответил он.
Цвет глаз у него был как северный край неба в летние сумерки — зеленоватый с серым. И весь он был летний, светлый, пахнущий теплой землей и нездешним лесом. Волосы, выбеленные солнцем, загар на скуластом лице и сияющая улыбка. И откуда взяться здесь такому, подумала Арника, не пешком же он пришел.
— Именно пешком, — подтвердил он. — Давай поторопимся, скоро начнет смеркаться.
Они шли вдоль берега, новый знакомец непринужденно болтал:
— Меня зовут Оэлларо Таллеарт — мало кто может запомнить, из запомнивших мало кто может выговорить, поэтому меня прозвали Горностаем, в честь зверя, изображенного на нашем фамильном гербе. Единственное напоминание о моем благородном происхождении. Монахам полагается искоренять память о своем мирском прошлом, но разве искоренишь, когда сто раз на дню окликают… Это твой дом? И никакого другого жилья поблизости? Унылые места, но что-то в них есть. Такая тонкая, красивая тоска…
В потемках высокое строение постоялого двора выглядело заброшенным, и странно было чувствовать доносящийся от него теплый запах печного дыма. Арника постучала в запертые ворота.
— Не услышат, — покачал головой Горностай. — Ты лучше вызови кого-нибудь. Загляни в дом мысленно, посмотри, кто там может выйти, и поторопи его.
Арника заморгала.
— Ну хорошо, я сам…
Через некоторое время за воротами послышались шаги и голос Иарена:
— Кто такой, зачем здесь?
— Я монах из Эльта, по прозвищу Горностай, иду разговаривать с Богом. Здесь еще девочка, которую вы искали.
Арника по привычке прислушалась к скрипу открываемых ворот и поняла, что воротам входящий понравился, мало того — они обрадовались его появлению. Такое бывало очень, очень редко.
— Я искал тебя, только что вернулся, — говорил Иарен Арнике, а сам, высоко держа фонарь, быстро и внимательно обыскивал глазами Горностая.
— Оружие я отдам тебе на хранение, — спокойно промолвил тот и принялся отстегивать меч.
Но, даже приняв его из рук Горностая, Иарен бдительности не ослабил.
— Ярень, кто там? — крикнула из приоткрытой двери Выуявь.
— Она вернулась. И с ней странный, — отозвался Иарен, не спуская глаз с гостя.
— Что ли, странник? Кого там врок принес?
Горностай повторил, кто он такой и куда идет, вежливо осведомился о ночлеге, получил решительный отказ и, ничуть не смутясь, добавил:
— Платить мне нечем, но я могу отработать. Может быть, вам нужны услуги лекаря?
— Нам, слава богу, нет, — мрачно ответила Выуявь, подумала и добавила: — Заходи.
