Габриэль Зевин - Это у меня в крови (ЛП)
– Вы смешны. Это вечеринка по поводу дня рождения. Она только на одну ночь.
-–И правда. В эти дни мелочи давят на меня больше, – признался Чарльз Делакруа. – Посмотри, в какой замечательный момент ты объявилась.
– Мне нравится ваш сын таким ,какой он есть.
– По этой причине ты ворвалась в мой офис?
– Снятие шнура – не проникновение!
– Можно и так посмотреть. Ты всегда – как бы это сказать? – гибко относилась к закону. – Я совершенно уверена, что Чарльз Делакруа дразнил меня.
Я сказала ему правду – что я устала выслушивать планы моих одноклассников.
– Как видите, я без плана, мистер Делакруа. И вам следует признать, что не без вашего участия.
Чарльз Делакруа пожал плечами.
– Такая находчивая девушка как ты? Держу пари, у тебя в рукаве один-два козыря. Месть за смерть брата. Прием бразды правления шоколадной империей от заправляющих сейчас бездарей.
Я ничего не сказала.
– Проехали. Разве я ударил по больному вопросу?
– Вы задолжали мне извинения, мистер Делакруа.
– Полагаю, да. На тебе эти месяцы сказались хуже, чем на мне. Но ты молода и оправишься. Я стар, ну или по крайней мере, среднего возраста, в такое время к людям веяния неудач цепляются надолго. И несмотря на мои происки – заметь, никогда против тебя – ты и Вин до сих пор вместе. Ты выиграла, Аня, я проиграл. Поздравляю.
Ответ прозвучал горько и безнадежно, что я ему и заявила.
– А каким же мне быть? Ты знакома с моей преемницей. Это твой рейтинг пополз вниз? Это ты была обязана смазывать колеса или из-за тебя она получила удовольствие от твоего последнего унижения?
Я признала, что колеса были смазаны хорошо.
– Вы знаете, что она о вас говорит? – поинтересовалась я.
– Только ужасные вещи, я полагаю.
– Нет. Она говорит, что ее кампания продолжала давить на историю о нас с Вином, поскольку она набила вам оскомину. Она считает, избирателей это волновало гораздо меньше вас.
Чарльз Делакруа некоторое время молчал. Он нахмурил брови, а затем вдруг рассмеялся.
– Возможно. Хороший урок поздно доходит. И все равно, где ты пропадала все эти месяцы? Как я вижу, там тебе было хорошо.
Я объяснила, что не могу сказать.
– Однажды вы это против меня используете.
– Аня Баланчина, мы с тобой всегда были откровенны друг с другом. Разве ты не знаешь, что я никто, а сейчас – когти тигра?
– Сейчас – наверное. Но у тигра помимо когтей есть и зубы, которых я не могу счесть.
– Это любезно с твоей стороны, – ответил он. – Разве ты не разозлилась на возвращение в Свободу? Или просто похоронила гнев глубоко в недрах твоего нелепого девичьего сердца, но однажды я пойду в постель, а там очутится лошадиная голова?
– Мне слишком сильно нравятся ваши жена и сын, – произнесла я. – А лист недругов у меня слишком длинный, мистер Делакруа.
Вы, конечно же, там есть, но отнюдь не на верхней строчке. Я помолчала.
– Вы знаете все: а что можете сообщить о Софии Биттер?
Чарльз Делакруа нахмурился.
– Новая жена твоего кузена Микки. – Он потряс головой. – Я думаю, немка?
– И мексиканка. – Я спросила, есть ли шанс, что она в листе подозреваемых по делу об отравлении фретоксином.
– Нет. Мы подозревали, что это произошло на уровне производства, где-то за пределами Соединенных Штатов, но я был не в состоянии выделить ресурсы для исследований за пределами Нью-Йорка, не говоря уж о загранице. К тому же твой кузен так удобно сознался, – Чарльз Делакруа закатил глаза.
– Вы знали, что это была ложь?
– Конечно, Аня. Но по ряду причин закрыть это дело стоило. Вдобавок дало мне отличный предлог удалить Якова на долгий срок. Он стрелял в моего сына, уверен, ты помнишь.
Я помнила.
– Я сентиментален, что тут скажешь? – Чарльз Делакруа налил себе выпить. Предложил и мне бокал, но я отказалась. – Итак, София Биттер. Я так понимаю, в отравлении ты винишь ее. Кажется разумным. Ее иностранные интересы вкупе с отличным выходом вашей семьи из бизнеса с ее помощью, а на тот момент и жениха.
Я замолчала.
– Я думаю, что она убила моего брата и пыталась убить мою сестру и меня в том числе.
Чарльз Делакруа сделал хороший долгий глоток, а затем еще подлил. Он мгновение оценивал меня.
– Когда мы молоды, то думаем обо всем на месяц вперед. Но ты видишь дальнейшую перспективу. Прежде чем сделать ход, убедись. И даже если уверена, будь осторожна. И помни, ты не должна делать то, что они от тебя хотят.
В этом-то и проблема. Было невозможно удостовериться.
– Как я могу быть уверена? Я окружена лжецами и преступниками.
– Ах, это дилемма. Если бы я был тобой, я бы задал вопрос непосредственно Софии Биттер. Увидел, что она ответит.
Кажется, достаточно хороший совет.
– Вы нравитесь мне больше, когда не плетете против меня заговор.
В этот момент Вин открыл дверь.
– Папа. – Он кивнул отцу. – Анни, – пожаловался он, – я не видел тебя целую ночь!
– Аня, – позвал меня по имени Чарльз Делакруа, когда я уходила, – иногда приходи навещать меня.
Вин схватил меня за руку и мы пошли обратно на вечеринку.
– Что это было? – спросил он.
Я поцеловала его и кажется, он забыл вопрос.
– Разве это не приятно, что мы можем делать это всякий раз как захотим?
– Ты очень странная девушка, – сказал Вин.
Немного позже, Скарлет, Нетти, Дейзи Гоголь и я покинули вечеринку. Мы дошли до середины улицы Вина и оставалась треть расстояния до автобусной остановки, когда из переулка вышла темная фигура.
– Скарлет! Скарлет! – позвал голос.
Нетти вскрикнула и Дейзи Гоголь оказалась на корточках, похоже, собираясь что-то провернуть благодаря своим тренировкам по крав-мага. Вдруг она взвилась и ее рука оказалась на шее фигуры.
– Что это, черт возьми? – cказала фигура. Я узнаю этот голос в любом месте. Гейбл Арсли.
– О, Гейбл, правда. Просто уйди! – сказала Скарлет. – Что ты здесь делаешь?
– Парень у двери не пускает меня на дурацкую вечеринку Вина. Словно я настолько ужасен. Отец Вина творил похуже моего, а он там. Может, забудем прошлое? – Арсли попытался вырваться, но Дейзи Гоголь была сильнее. – Серьезно, Аня, скажи своему чудовищу отпустить меня.
Дейзи Гоголь взглянула на меня. Я покачала головой. Это здорово – дать Гейблу Арсли побороться немного дольше.
– Это грубо, Арсли. Только если Дейзи сильнее тебя, это не повод обзывать ее чудовищем, – заявила Нетти.
– Помолчи-ка, мини-Аня, – ответил Арсли. – Серьезно, Скарлет, мне нужно с тобой поговорить. Ты не будешь добра выйти?
Дейзи Гоголь отпустила его, потому как стало очевидно, что мы его знали.
Скарлет покачала головой.
– Мы можем поговорить в школе, Гейбл.
– Пожалуйста! Выдели мне минуту наедине. Одну минуту без твоего кровавого окружения. Я в отчаянии. Я собираюсь сделать что-то сумасшедшее!
– Все, что ты хочешь сказать мне, ты можешь сказать перед ними, – заявила Скарлет.
Гейбл скользнул взглядом с меня на Нетти и Дейзи Гоголь.
– Чудесно. Будь по-твоему. Я сожалею. Я так сожалею. Сожалею обо всем. Я не мог придумать как извиниться. Жаль, что я не прихватил те дурацкие картинки. Я бы хотел вернуться в прошлое и все поменять, ведь я такой идиот.
– Это правда, – добавила я.
Гейбл меня проигнорировал.
– Но я отравился и потерял ноги лишь чтобы встретить тебя и влюбиться, и сделал бы это снова. Ты прекрасна, Скарлет. Ты ужасающе прекрасна. А я ужасен. Я делаю мерзкие вещи. Я подлый и отвратительный.
– Тоже правда, – сказала я. Но никто не обращал на меня внимания.
– Пожалуйста, Скарлет, прости меня. Прими меня. Позволь воспитать нашего ребенка. Ты должна. Иначе умру из-за твоего отказа.
Не могу поверить, что это и есть Гейбл Арсли. Пищит как девчонка. (Примечание: говорю им не в обиду – я ведь причисляю себя к их числу.) Я очень хотела отвести взгляд от этого па-де-де, но не могла.
Гейбл опустился на колени. Весьма неуклюжий маневр из-за протеза ноги. Скарлет резко вдохнула.
– Скатертью дорожка, Гейбл, – приказала она.
Он ее проигнорировал. Он полез в карман, и я сообразила, что сейчас произойдет.
– Скарлет Барбер, ты выйдешь за меня? – кольцо было серебряным и напоминало обернутый бантом кусок шпагата.
Мне хотелось сказать: она не пойдет за тебя. Ну конечно же не пойдет. Но я не могла выдавить и слова.
– В последний раз ты сказала, что я несерьезен, поэтому-то и не приняла кольцо. На этот раз я подготовился, – продолжал Гейбл.
Скарлет громко выдохнула.
– Гейбл, иди отсюда. Это не смешно и не романтично. Это просто, – она запнулась, – грустно. Я больше не могу любить тебя.
– Но почему не можешь? – проскулил он.
– Потому что ты на самом деле ужасен. Я думала, что ты изменился, но ошиблась. Люди, подобные тебе, не могут измениться. Ты был ужасен до отравления и ты остался ужасным. Ты продал фотографию моей лучшей подруги...
