Андрей Колганов - Жернова истории 4 (СИ)
– Конструктивный взгляд на наши проблемы состоит не в отступлении, но и не в шапкозакидательстве. Должны ли мы сворачивать политику ускоренного создания крестьянских производственных коллективов, как к этому, по существу, призывал Бухарин? Ни в коем случае! Но мы должны поставить эту работу на прочную почву делового расчета, с тем, чтобы новые коллективные хозяйства создавались не по приказу, а по инициативе самих крестьян, и могли быть в должной мере обеспечены кадрами, техникой, сортовыми семенами, агрономической и зооветеринарной помощью
– Теорию «самотёка» нам проповедуешь? – язвительно бросает Каганович. – Гнилая это теория!
– Никакого самотёка! – с нажимом отвечаю Лазарю Моисеевичу. – Никто не предлагает отказать от агитации и пропаганды, просветительской и разъяснительной работы, чтобы убедить крестьянина в пользе коллективных форм хозяйства. Но нам нужно убеждение, а н принуждение. Ведь именно те, кто загоняет крестьян в коллективы административным нажимом, получают потом «самотёк» обратно из колхозов.
– Аналогичным образом обстоит дело и в области капитального строительства, – продолжаю свое выступление. – Речь идёт не том, чтобы сворачивать фронт капитального строительства. Но всякое расширение титульного списка строек не может производиться без точного учёта источников, из которых будут выделены дополнительные ассигнования, без расчёта обеспечения рабочей силой, инженерными кадрами, проектной документацией, строительными материалами и техникой, поставками оборудования. С анархизмом и партизанщиной тут надо покончить самым решительным образом – очень уж дорого они нам обходятся.
– Вот ещё один трудностей испугался! – выкрикивает Станислав Косиор.
– Трудностей боятся те, кто при их виде прячут голову в песок, подобно страусам, лишь бы не замечать так пугающих их проблем! – не остаюсь в долгу. Собственно, на этой ноте мое выступление и завершено.
Дальнейшие выступления показали, что мой призыв к конструктивному обсуждению проблем вместо обмена взаимными обвинениями, так и остался втуне. Перепалка продолжалась, и в ней, наряду с выпадами в адрес лидеров «правых», время от времени прилетало и мне. Кто-то из выступавших, кажется, Яковлев, даже предположил, будто я намереваюсь основать некую «буферную группу», как в свое время Бухарин в дискуссии перед Х съездом РКП(б). Страсти накалялись, прозвучало требование исключить «правых» из ЦК. В ответ Бухарин, Рыков и Томский подали коллективное заявление об отставке с занимаемых ими постов. Это заявление немедленно расценивают как дезертирство и как нежелание выполнять партийную волю и бороться за торжество генеральной линии партии…
Однако видно было, что члены ЦК ожидают выступление признанного лидера партийного большинства, Председателя Совнаркома СССР И.В.Сталина. Что же он скажет?
Я внимательно фиксирую, как Сталин повторяет и усиливает все уже высказанные критические выпады в адрес правых. Но продолжение его речи оказалось довольно неожиданным для большинства присутствующих:
– Некоторые товарищи, в пылу полемики, предлагали исключить Бухарина и его сторонников из ЦК. Эти товарищи, вероятно, плохо помнят седьмой параграф резолюции Х съезда «О единстве партии». Мы можем исключить членов ЦК из Центрального Комитета только в случае обнаружения явной фракционной деятельности, при условии созыва Пленума ЦК с участием всех членов Центральной Контрольной комиссии, и наличия большинства в две трети голосов за такое решение, – Иосиф Виссарионович сделал паузу и внимательно оглядел присутствующих.
– Но выдвигал ли тут хотя бы один из вступавших обвинение во фракционности? Нет, не выдвигал, и факты такие нам не известны. Мы видим определенный уклон от генеральной линии, определенное оппозиционное течение, но в попытке сформировать какую-то особую фракцию наши уклоняющиеся товарищи пока замечены не были. Да и совместного Пленума ЦК и ЦКК в наличии не имеется. Тут из членов ЦКК присутствует только товарищ Куйбышев. Это, однако не значит, что мы должны спокойно сносить такие выходки, как заявление «правых» об отставке. ЦК такого никак ни принять, ни одобрить не может. Члены партии, тем более члены ЦК и Политбюро, связаны партийной дисциплиной, и обязаны работать на тех постах, куда их выдвинула партия. А если они пытаются уклониться от партийных поручений, то впору ставить вопрос об их строгой ответственности! – это заявление было встречено одобрительным гулом.
– Теперь несколько слов о корнях правого уклона, – Сталин, не торопясь, налил из графина с узким горлом в граненый стакан воды примерно наполовину, и медленно, мелкими глотками, выпил. – Товарищи верно заостряли внимание на колебаниях перед лицом трудностей социалистического строительства, на переоценке опасности мелкобуржуазной стихии, что выражается в стремлении к уступкам этой стихии. Разумеется, сторонники правого уклона вовсе не являются идеологами кулачества, как в пылу полемики кто-то пытался их обвинить. Но страх перед кулаком и стремление как-нибудь его задобрить, как-нибудь помирить кулака с социализмом у них налицо. Однако этим корни правого уклона не исчерпываются, – председатель СНК СССР снова сделал паузу и внимательно оглядел аудиторию.
– Почему идеи правого уклона получили довольно-таки широкое распространение среди наших хозяйственников, в том числе среди боевых, проверенных товарищей, которых скорее можно было заподозрить в левачестве, нежели в том, что они окажутся справа? Потому, что этим товарищам приходится работать в условиях, когда наши хозорганы заполнены в значительной мере старыми специалистами, взгляды которых сформированы при прежнем строе. Разумеется, эти взгляды сильно отличаются от большевистских, и симпатий к социализму эти граждане не питают. Эта среда неизбежно так или иначе влияет на наших товарищей-коммунистов, заражая их своим скептицизмом насчет перспектив социалистического строительства, – подобное заявление не осталось без одобрительных кивков и перешептываний членов ЦК. Но на лицах Рудзутака, Орджоникидзе и некоторых других проступило неудовольствие.
– Значит ли это, – обратился Иосиф Виссарионович с риторическим вопросом к залу, – что мы должны поскорее вычистить старых спецов из наших хозорганов, чтобы, так сказать, оздоровить атмосферу? Нет, не значит. Я вижу, – продолжил он, – что некоторые товарищи удивлены такой постановкой вопроса. Что же, объясню, – на этот раз пауза длилась довольно долго, Сталин как будто сканировал зал, выискивая тех, кто не демонстрирует одобрения этим словам. – Наша критика правоуклонистских настроений, как колебаний перед лицом трудностей социалистического строительства, вовсе не означает, что этих трудностей не существует. Трудности есть, и их преодоление представляет собой вовсе не простую задачу. И в поиске путей разрешения хозяйственных затруднений мы пока не можем обойтись без знаний и опыта старых специалистов, как бы они ни были враждебны нам идеологически. Надо усилить политическую работу в наших хозорганах, продумать меры пропаганды и агитации, которые позволили бы нейтрализовать чуждую идеологию старых специалистов, превратить их в приверженцев хозяйственных успехов социалистического государства. Всех мы, конечно, не перекрестим в нашу веру, но даже если мы заставим их задуматься, зароним сомнения в приверженности старым порядкам, это уже будет большой успех… – в дальнейшей своей речи председатель Совнаркома весьма развернуто предостерег против шапкозакидательства, против пренебрежения экономическим расчетом, против увлечения административными методами в ходе коллективизации.
Резолюция о хозяйственном строительстве, принятая Пленумом, производила двойственное впечатление. С одной стороны, она содержала критику всех постулатов «правых», с другой же – отчасти принимала их позицию, призывая к действиям, основанным на строгом экономическом расчете, на учёте рыночной конъюнктуры, требуя отказа от голого администрирования как основного метода решения хозяйственных проблем.
В организационном отношении Пленум постановил ликвидировать Совет Труда и Обороны, как орган, дублирующий функции Совета Народных Комиссаров. При этом Рыков, утратив пост председателя СТО ввиду его упразднения, остался заместителем председателя Совнаркома. Бухарин перестал быть главным редактором «Правды» и «Большевика», оставшись, однако, в редколлегии обоих органов партийной печати. Томский сохранил пост председателя ВЦСПС, но лишился большинства своих сторонников в Центральном Совете профсоюзов. Места в Политбюро сохранили все трое, лишь Томский превратился из члена Политбюро в кандидата. Меньше всех повезло Угланову. Поста секретаря ЦК он лишился ранее, секретарем Московского комитета партии перестал быть незадолго до Пленума, а теперь не был вновь избран кандидатом в члены Политбюро, оставшись лишь членом ЦК и Московского комитета ВКП(б).
