Павел Кучер - 1647 год. Королева Наташка.
К грубой реальности нас вернул деликатный стук снизу. Что? Когда? Сейчас? Сорок пять секунд… Есть! Час любви. Последний? Фигушки… Всё идет по плану… Где рация? Некогда ждать время, сразу — на 21 канал.
— Который час? А? Что? Папа? Да… — машинально переключаюсь на указанную частоту.
— Наташа… Мне плохо… Приходи… — в пустой транспортный люк бьет снизу отраженный брусчаткой покрытия свет фар электрокара. Никуда от народа не спрятаться. Вычислили…
— Пока… Счастливо… Целую! Люблю! — я белка, прыгать сверху прямо на сиденье? — Ой! Села. Поехали!
Только через пару минут суматошной езды по брусчатке аэродрома до меня начали доходить детали…
1. Фриц остался в транспортном отсеке самолета.
2. С земли ему подали уже (!) собранный вещмешок со знакомой маркировкой и плащ-палатку.
3. У самолета ожидала погрузки толпа полностью экипированных гавриков и груда мягких упаковок.
4. Моё появление, в слегка растрепанном виде, никого из присутствующих совершенно не удивило.
Остается сделать очевидные выводы. Во-первых, Фриц улетает этим бортом и наше с ним расставание организовано специально «что б сырости не разводить». Во-вторых, пока мы с ним там… на ложементе… гм… внизу шла рутинная работа. Разгрузка, проверка, перекличка. Бесшумно, что б нам не мешать. Можно сказать самой себе — «Ната — ты дура!». Это же любимый Орднунг (с большой буквы). Раз тебе захотелось романтики — коллектив сделал приятное… Подогнал самолет поближе, изобразил «случайное укрытие», для влюбленных и битый час деликатно зевал в сторонке, слушая наши охи и вздохи, пока время совсем не истекло. Довольна? Хорошо что вокруг темно и как покраснела не видно… А с другой стороны — какого черта? Имею право, вот!
Сразу к замку мы почему-то не поехали. Сначала покружили среди аэродромных строений, приняли в кузов ещё пару тюков с чем-то мягким (на меха похоже), несколько ящиков с посудой из столовой и только тогда помчались к замку. Именно помчались. Электрокар кидало на поворотах от обочины к обочине. Ветер свистел в ушах. Ветки придорожных кустов бешено стучали по ветровому стеклу и по раме ограждения. Раза три пришлось хвататься за поручни, что б не вылететь из кабины на дорогу… Как я понимаю — движением всего местного транспорта управляет дежурный по Базе. Только водители меняются. Несколько машин ездят почти круглые сутки, с перерывами на смену аккумуляторных блоков. Маршрут и скорость не нормируются, но за временем прибытия в заданные пункты следят жестко.
Точностью демонстративно шикуют… Вот и мы влетели в ворота епископского замка (если судить по писку сигналов точного времени в левом ухе) в без пяти секунд час. Ух! Отрывать сведенные на ручке пальцы правой руки пришлось левой. А вроде бы — не особенно нервничала. Кажется, моя первая брачная ночь, уже нечто! Как сказал бы Фриц — «этвас». И, это ещё не конец. Зато, пока мы носились в темноте и распугивали фарами ночных бабочек, мне в голову пришла мысль. Так, намек. Было у меня, с самого начала папиных фокусов, нехорошее предчувствие. Надо бы его проверить. Поднимаясь по лестнице, заранее разулась. Вдоль коридоров жилого этажа замка (слава моим носочкам, а то камень половых плит холодный, как лед и это в разгар лета!) я прокралась тихо, как мышка. До самых дверей папиного «гостиничного номера». Не зря старалась — у самых дверей застала обрывок телефонного разговора.
Папочка, самым обычным, «здоровым» голосом, крыл кого-то из наших, в Ангарске. Во всяком случае, через фразу, мелькали характерные словечки. Особенно он возмущался тем фактом, что Фриц улетел именно сегодня. Можно подумать, что координатор проекта мог поступить иначе… Стоп! Не буду сходу ломиться в комнату. Пусть папа договорит. Пусть он думает, что я ничего не слышала… Я бы и не услышала, при других обстоятельствах. Противно представить, что было бы, если Фриц остался ночевать. Мы б всю связь вырубили и гори Вселенная ясным огнем… Даже двери на стук отпирать бы не стали. Гм… Там в комнате такие двери, что стучать не надо. Сами собой отпираются. Нас бы нашли и подняли на ноги. Папа должен знать — здесь все двери такие. Тогда, о чем крик? Вот, я здесь. Прибежала… Сказали же, папе очень плохо. А ему не особенно…
Можно подумать, он не знает, что по оперативному плану «Wurf nach Sueden», место Фрица — на борту десантного самолета второй группы. Той, что везет личный состав. Практически весь выпуск Эзеля за этот и прошлый годы. Нормальное, заранее запланированное решение. Сама видела график высадки, его Фриц лично правил. Утром… Там ещё какие-то пакеты разорванные валялись. Точно, помню, целая стопка пакетов под номерами. Он из них бумажки вытаскивал, каждую читал и по связи уточнял, что так и что не так. А пакеты, кучей, забрали связисты, на уничтожение. Что бы важные бумажки с посторонними случайно не перепутать.
Между прочим, папа уже не говорит. Он тихо рычит. Надеется, что его не услышат. И речь идет как раз про какие-то пакеты, которые должны были вскрыть командиры десантных групп… оказавшись над целью… Если бы я не знала, что папа больной, я бы, по голосу, решила, что он здоров как бык и собирается драться… Наверное, родитель всё же не совсем здоров? Как можно вскрыть пакеты сегодня, когда Фриц их вчера утром потрошил? Или, это другие пакеты? Холодные мурашки побежали по спине, камень под ногами тянет тепло через тонкий трикотаж… Спокойно! Не спешить! Сначала — обуться. Простудиться, в этом каменном мешке — как не фиг делать. Вот так… Теперь связаться со штабом. Тихо. Ключом. Не через дежурного — напрямую. По резервному каналу… Что? Ещё не сжигали? Отлично! Отделить их от использованных копирок и магнитной ленты можно? Сделайте… Отбой… Ну-с, пора появиться и объясниться. Открываем двери… Заглядываем…
Лежит. Успел… Разметался по кровати, ртом ловит воздух… Шепчет еле слышно… Лекарство сам себе налить не может… Классическая картина сердечной недостаточности… или острого приступа хитрости. Кто, только что, матом, по телефону ругался? Послышалось? Мне? Как положили, так ни разу и не вставал? Угу… Падать в обморок по причине «папа сказал неправду», как героиня старой смешной сказки, с Земли-1, я не собираюсь. Посижу, подержу за слабую горячую руку и подумаю. Мне есть над чем подумать… А ты — спи…
— Плохо? Воздуха не хватает? — надо меньше пить. Впрочем, связаться по рации с санчастью недолго…
— Да, весь красный. Да, не может подняться. Хорошо, я померяю, давление ещё раз, — проверяли уже ему тут давление. Когда коменданта пользовали, за компанию. Там же можно и прибор позаимствовать. Я умею…
— Ни хрена себе! — тут не сердечным приступом, а инсультом пахнет, — Куда? Лежать, тебе говорю!
Богатые на Базе аптечки. В каждом жилом модуле — полный набор критически необходимых лекарств и инструмента. Жаль, одноразовых шприцов там не оказалось. Нам в «Музее попадания» показывали… Вещь! Пришлось повторно смотаться в комнату к коменданту и позаимствовать, в стерилизаторе шприц «Рекорд» с иголками. Видимо, частенько у мужика здоровье шалит. Санитары привыкли держать рядом филиал поликлиники.
(обрывок ленты от радиотелетайпа)Папа у меня странный. Болеть любит. Занимается этим подолгу и со вкусом. Особенно, после простуды на зимней рыбалке. Пьет малиновое варенье, парит ноги, надевает шерстяной шарф. А лечиться — не любит… Особенно, уколы. Особенно — мои… Мама колоть людей шприцем до сих пор боится, хотя на курсах нас всех учили. А мне — нормально. И сама себя колю. И кто под руку подвернется… Стесняется, что ли? Подумаешь! Я совсем маленькая терпела, когда родичи мне попу подтирали и клизму ставили? Теперь настала их очередь.
— Повернись на живот, кому говорят. Сейчас полегчает! — камнем-абразивом по ампуле — чирк! Пальцем, по отпайке — бзинь! Ладонью по бедру — хлоп! Тогда иголка втыкается не больно… Получи, дозу мочегонного, внутримышечно, — И глотай таблетки, я говорю. Обычный «Аспаркам», солевой баланс поддержать, — готово!
Теперь обождать 15–20 минут, пока упадет давление, и можно перевести дух. Телефон! Дальний кто-то.
— Нет, он не может трубку взять! Пластом лежит! Что? Через 20 минут «по-маленькому» сходит — тогда посмотрим. Кто говорит? — на том конце линии — «отбой» и короткие гудки. Редко бывает, что бы телефон с телефоном напрямую связывался. Обычно — рации в ходу. Интересно, а почему он папу симулянтом назвал?
Сидела у изголовья, пока родитель не изволил глаза открыть. Первый вопрос — «Кто звонил?» А он мне не представился… Второй вопрос — «Где здесь туалет?» Где-где — в конце коридора. Или вон — у дверей стоит. Раритет… Кажется, на Земле-1, эту штука зовут парашей. Ни разу не пользовалась. Удобство «для почетных гостей» Острова. Местных, к нормальному унитазу, с непривычки, подпускать чревато. Были уже инциденты.
— Можно ли телефон к отхожему месту протянуть? — оригинальные у вас, барин, запросы! Легче отхожее место — к телефону. И к кровати ближе, — Поняла… Спокойной ночи! — выгнал. Лихая мне выдалась ночка. И папу, в таком состоянии, первый раз в жизни вижу. Не то он нервный, не то больной, не то — перепуганный.
