Василий Владимирский - Повелители сумерек
— Но какая же это охота, если я прикован к стене?
— Не тебе рассуждать о справедливости. — Мартин взвесил в руке осиновый кол и посмотрел на вампира так, что того передернуло. — Мне важен результат. Зло должно быть мертво. Все остальное не важно.
Мартин сделал шаг, другой, третий. Внезапно вампир дернулся, натянув цепи, в его глазах вспыхнула ярость.
— Да, — сказал Мартин, — я не ошибся. Ты будешь сражаться до последнего.
Вампир помотал головой.
— Это инстинкт. Вид твоей шеи вызывает слюноотделение. Вы, люди, — наша пища.
— Конечно. — Мартин улыбнулся. — На это я и рассчитывал. Я убил тридцать семь вампиров, и все они до последней секунды тянулись к моей шее. Так любовники тянутся друг к другу. Инстинкт размножения — главный инстинкт. А вы размножаетесь, кусая людей.
Глаза вампира продолжали гореть, но слушал он молча.
— Я убил тридцать семь вампиров, — снова повторил Мартин, — и ни одному из них я не позволил себя укусить. Это действительно несложно сделать, когда вампир прикован к стене. Но ты — последний, и сегодня все будет иначе.
Мартин отложил кол в сторону и принялся расстегивать ворот рубашки, внимательно следя за каждым движением вампира.
Тот отшатнулся от человека, испуганно прижался к стене.
— Что ты хочешь? — недоверчиво спросил он.
— Всего один укус, вот здесь, — ответил Мартин, хлопнув себя по шее.
Вампир зажмурился и помотал головой.
— Не отводи глаза. Не отводи глаза, я сказал! Ты укусишь меня, а потом я вобью в тебя кол. Я болен, вампир, неизлечимо болен. Мне осталось месяц, может быть, два. Став вампиром, я излечусь — вампиры не болеют.
Я буду бессмертен. Вот только мне не нужны конкуренты, и поэтому ты сегодня умрешь. И не ты, а я стану последним вампиром. Ну же, кусай! Если ты все сделаешь хорошо, я подарю тебе быструю смерть.
— Уходи, — ответил вампир. — Убирайся прочь. Я не сделаю этого.
Мартин рассмеялся:
— Ты боишься? Не стоит. Я все равно убью тебя, но в первом случае ты умрешь, зная, что вас больше не осталось, что ты последний. А во втором случае ты умрешь не зря. Род вампиров будет продолжен.
Мартин медленно, шаг за шагом, двинулся к вампиру. Тот не отрываясь смотрел на человека, и чем дольше он на него смотрел, тем ярче разгорались его глаза, рот приоткрылся… и наконец стали видны клыки.
— Инстинкт размножения, — констатировал Мартин, все еще улыбаясь, но голос его казался холодным, как лед. Он снова хлопнул себя по шее. — Ну же, ведь тебе хочется. Я знаю, хочется. — Он придвинулся к вампиру, тот зарычал, с клыков потекла слюна. — Я знаю, ты все равно не сможешь удержаться…
Вампир резко оттолкнулся от стены…
— Спокойно, Мюке, — с презрением произнес Мартин.
Осиновый кол уперся вампиру в грудь: одно усилие, и он проткнет сердце.
— Спокойно. Вот я и поймал тебя. Не понимаешь? Теперь я знаю — ты настоящий. Все те, кого я убил раньше, были подделками. Они играли свою роль до последнего, но они не были вампирами. Не знаю, на что они надеялись. Может, рассчитывали на помощь своих хозяев, которые должны были остановить меня в последний момент. Но этого так ни разу и не случилось — я слишком хорошо платил. Или считали, что у меня не хватит сил или смелости. Но все они всего лишь играли свою роль. А мне нужен был вампир. Настоящий вампир. Ты, Мюке. Ты действительно последний. И если я убью тебя сейчас, то смогу умереть спокойно. Мне действительно осталось недолго, но ты умрешь раньше меня. И это будет хорошо.
Мартин упер ладони в основание кола:
— Готов?
Фрау ван дер Моор проводила Мартина до самых дверей. Он видел, что хозяйка хочет что‑то спросить, но никак не решается.
— Вампир мертв. Все кончено.
— Вы убили его?
— Да, фрау ван дер Моор, — ответил Мартин. — Это было потрясающе. И вампир самый настоящий. Вы были совершенно правы, простите, что не поверил вам с самого начала. Как странно, что люди почти разучились в них верить.
— Вы легко с ним справились?
— Без проблем, — ответил Мартин. — От него осталась только горстка пепла. В вашем подвале даже не нужно прибирать.
Они вышли на крыльцо.
— На улице такой дождь, — сказала хозяйка. — Вы можете дождаться утра в доме. Я постелю на диване в гостиной и не возьму с вас денег.
— Дождаться утра? — переспросил Мартин, подставляя лицо дождевым струям. — Нет, фрау ван дер Моор, утром я буду далеко отсюда.
— Что ж, тогда прощайте.
— Прощайте, фрау ван дер Моор.
С минуту за дверью грохотали засовы, наконец все стихло.
Мартин оглянулся на дом — окна все так же закрыты ставнями, но теперь погас даже фонарь у входа. Он усмехнулся, потер шею:
— Успел, дурачок.
Достав из кармана платок, какие‑то медицинские пузырьки, флакон с таблетками, Мартин с гиканьем зашвырнул их в темноту.
— Успел. Бедняга Мюке… Предпоследний вампир.
Далия Трускиновская
Шлюха
Ресторанный столик был на двоих. За ним и сидели двое — старший бухгалтер одной скромной провинциальной фирмы Иван Антонович Соколов и экономист оттуда же Игорь Петрович Босягин. Соколов был солидный мужчина под пятьдесят, Босягин — столь же солиден, но чуть за сорок.
И поди ж ты — разница в возрасте у них была лет пять, а как сказалась на мировоззрении! Соколов пришел в ресторан, желая просто пообедать, — сегодня истекал срок их совместной командировки в этот почти европейский город, и они, подбивая бабки, не успели вовремя поесть. Так вот, Соколов хотел вкусно пообедать и немедленно идти в гостиницу. Они вылетали домой завтра, самым ранним рейсом, и встать должны были не позже половины шестого.
А юный Босягин пришел сюда не обедать, а ужинать. Вот так! Ужинать, наслаждаясь музыкой, обслугой, деликатесами, пивом… что там у них еще в прейскуранте? Может, и потанцевать, если будет кого пригласить. Может, и познакомиться с партнершей поближе. Может, и еще чего обломится. Он еще не чувствовал себя настолько дряхлым, этот шалунишка Босягин, чтобы в такой вечер мечтать о гостиничной тахте.
Оба командировочных заказали тем не менее один джентльменский набор, являвшийся для Соколова — обедом, а для Босягина — ужином. Салат «Летний», что‑то экзотическое под майонезом, мясное ассорти, фирменный шницель с грибами, пива, фирменного же, два кувшина и одну на двоих мисочку с солеными орешками, которую и принесли им первой. Босягин грыз орешки и озирался охотничьим взором.
Вскоре он обнаружил искомое.
Неподалеку за таким же двухместным, прилепившимся к стене столиком сидели две нарядные женщины. Одна — маленькая блондинка, вся такая пушистая и шустрая, другая — темно‑рыжая, с гладко зачесанными волосами, в обтягивающем, как чулок, платье. Рыжая ему понравилась больше. Босягин, мужчина крупный, чтоб не сказать — пузатый, женщин предпочитал своего роста, но тонких до невозможности. А эта была как раз такая.
После небольшого перерыва на эстрадку взобрался оркестр и, дожевывая, стал разбирать инструменты. Босягин, бросив шницель на середине, подобрался, готовясь к броску. Мало ли кто вздумает пригласить рыжую первым и оставить ее за собой на следующий танец? Главное было — схватить ее вовремя.
Ему это удалось.
Танцевали они молча. Странно, но лицо и повадка рыжей не располагали к заурядному трепу, а незаурядного ему сказать было нечего. Положение спасла пушистая подружка. Когда Босягин отвел свою даму на место, она встретила их, будто любимых друзей, вернувшихся из кругосветки. Босягин остался стоять у столика, а через несколько минут подозвал официанта и попросил поменять два двухместных столика на один нормальный.
Потом он знакомил с девочками Соколова. Соколов в восторг от этой затеи не пришел, даже явственно покрутил носом, а когда подружки смылись на минутку, сказал Босягину, что он об этих дамах думает.
Собственно, Босягин и сам это заподозрил — когда блондинка потребовала шампанского. Рыжей оно не понравилось, блондинка велела подать другую бутылку, и при этом обнаружилось ее близкое знакомство с официантами — она всех их звала по именам.
У Босягина было две логики. Одна — логика женатого человека, не обремененного лишними доходами. И другая — командировочная. Логика домашняя оперировала такими категориями, как репутация и покой домашнего очага, банкнотами (на личные расходы) — не более сотни. Командировочная логика была совершенно анархична, принципа придерживалась следующего: «Однова живем!», и Босягин хоть сутки, а проводил в гусарской гульбе, не заботясь о последствиях, тем более что обратный билет уже лежал в кармане.
Так вот, командировочная логика внушила Босягину, что подвыпившие подружки во хмелю тем более очаровательны и сговорчивы, что непременно нужно уложить Соколова в постель к пушистой блондинке и что раз тебе, только что выдувшему трехлитровый кувшин пива, с зазывным хохотом предлагают коктейль из шампанского с коньяком, то нужно пить и не кочевряжиться.
