Геннадий Прашкевич - Помочь можно живым
— Ричард Стайн, старший инспектор уголовной полиции Монгеруэлла, — прочитал Савин вслух для сведения Гралева. Что-то случилось, что-то плохое. Только бы они не вздумали допрашивать нас порознь, ничего хорошего из этого не получится…
— Итак, кто вам выдал удостоверение? — невозмутимо повторил Стайн. Выслушав Савина, кивнул своему спутнику и жестом пригласил Савина: — Прошу в тридцать второй. И вы, разумеется, тоже, мистер Гралев.
— Не говорите ничего лишнего, — сказал Савин Гралеву по-русски. — Ни слова о здешних чудесах. Я искал его, потому что работал над фильмом о вас, а вы… — ну, расскажите все, как было.
Инспектор Стайн шел впереди. Не оборачиваясь, он сказал по-русски почти без акцента:
— Пожалуй, вы правы, Савин, — чудеса интересуют скорее церковь, чем полицию, к чему о них упоминать…
Савин споткнулся от растерянности. Инспектор обернулся и, даже не скрывая иронии, добавил опять-таки по-русски:
— А еще лучше было бы немедленно потребовать адвоката и отказаться давать любые показания. Ваше право — вас ровным счетом ни в чем не подозревают, вы не задержаны.
— В чем, собственно, дело? — спросил Гралев.
— В трупе. — Инспектор открыл дверь. — Прошу.
Они вошли в небольшой номер, и с порога бросился в глаза меловой контур на полу — очертания распростертого человека, старинный способ фиксации позы трупа, до сих пор применяющийся наряду с голограммой в таких вот захолустных городках. И бурые пятна на полу.
Следом за ними вошел молодой блондин — “моряк торгового флота в отпуске”, тот, что сидел тогда в “Лепреконе”, а на другой день увивался вокруг очаровательной почтмейстерши. Сейчас он, правда, был в штатском.
— Инспектор Пент, — сказал блондин. — Все в порядке, Дик. Самодеятельность Лесли. Итак, специальный констебль Савин, что вас интересует? А вас, мистер Гралев-Гролл?
Савин молчал. Ничего удивительного не было в том, что шотландский инспектор полиции знал русский, что он знал в лицо Гралева, и все же… Создавалось впечатление, что за душой у этих двоих нечто большее, нежели удостоверение уголовной полиции. Или он ошибался?
— Что с ним случилось? — спросил Гралев.
— Застрелился в четыре часа утра, — сказал Пент. — Такие вот дела… Я с удовольствием выслушаю рассказ мистера Гралева о его встречах и разговорах с покойным в Монгеруэлле, но это подождет. Сначала я хотел бы задать вам, Савин, несколько вопросов. Что побудило вас, всемирно известного репортера Глобовидения, стать, пусть на короткое время, специальным констеблем? Уж наверняка не мальчишеское желание поиграть в сыщика… Зачем вам оружие? У вас пистолет во внутреннем кармане. Можете вы объяснить, что происходит в городке, где вы поселились? Чем вызвано и чем обосновано стремление сержанта Лесли привлечь вас к сотрудничеству?
— Это допрос? — спросил Савин.
— Ну что вы…
— Следовательно, я могу не отвечать?
— Ваше право. Но в таком случае немедленно возникает очередной вопрос: почему добропорядочный человек, уважающий закон, отказывается помочь полиции? Это, по меньшей мере, странно, не так ли?
— Как знать… — сказал Савин. — Скажите, как ваша контора относится к очень странным — скажем так — заявлениям, не подтвержденным никакими доказательствами?
— С недоверием, — ответил Стайн без особых раздумий.
— Вот видите. Если бы у меня были доказательства, я с радостным воплем бросился бы/вам на шею…
— Вот как? Вы намекните, мы постараемся понять.
— Ну что ж, — сказал Савин. — Как вы отнесетесь к тому, что неподалеку от вас открылся — или существовал с незапамятных времен — проход в иномерное пространство, которым пользуются контрабандисты?
Савин смотрел в глаза Стайну и увидел в них именно то, чего боялся: отстраненность, недоверие, вежливую скуку.
— Определенные свойства человеческого мышления… — сказал Савин. — Что ж, мне нечего больше сказать.
Он прошел к распахнутому настежь окну, выглянул наружу. Окно выходило на балкон. С него можно было без труда перелезть по фигурной литой решетке на балкон второго этажа, оттуда спрыгнуть на землю с высоты не более дух метров, преспокойно уйти лабиринтом проходных дворов.
Савин обернулся и встретил взгляды обоих инспекторов — профессионально ухватистые, настороженные. Нет, что-то неладное было с этим самоубийством…
— Он всегда держал окно открытым? — спросил Стайн Гралева, на секунду опередив Савина.
— Да, — сказал Гралев. — Старая привычка.
— Это запутывает дело… — невольно подумал Савин вслух, и снова на нем скрестились взгляды инспекторов. И ему показалось, что в глазах Пента мелькнуло что-то похожее на понимание. Он же сам живет в городке, подумал Савин, не мог совсем ни о чем не слышать…
— Предположим, что запутывает, — сказал Стайн. — Если дело можно запутать еще больше. Очень уж много загадок за последнее время свалилось на тихий захолустный уголок. Гибнут при загадочных обстоятельствах полисмены, стреляются физики, метры Глобовидения играют в частных детективов, священники выступают с направленными против нечистой силы темпераментными проповедями.
Он не англичанин, подумал Савин, он превосходно владеет английским, но все же проскальзывает акцент, и отнюдь не шотландский и не валлийский. Если они представляют ту контору, о которой я сейчас подумал, дело несколько облегчается, но — самую чуточку…
Инспекторы занялись Гралевым, расспрашивали его о том же, что и Савин сегодня утром — сколько раз и когда тот встречался с Кетсби, их взаимоотношения, душевное состояние покойного в последние дни: О Савине словно бы забыли, но он чувствовал, что это не так.
— Ну что ж… — сказал Стайн. — У меня больше нет к вам вопросов. Простите за беспокойство, не смею задерживать далее. Думаю, что нет необходимости напоминать — узнавать в городке инспектора Пента не следует.
Они шли к двери, и Савин ощущал устремленные в спину хмурые взгляды. Ему было немного стыдно, но особой вины он не чувствовал — они все равно не поверили бы…
— Почему вы ничего им не сказали? — спросил Гралев в машине.
— Потому что они не поверили бы ни единому моему слову. — Савин не включал мотор. — Вот что, Гралев. Вам необходимо срочно исчезнуть. Я вас отвезу в соседний город, откуда ходит прямой монор на Глазго.
— Шутите?
— Какие там, к черту, шутки? Денег вы с собой не взяли? Вот, возьмите на дорогу. Вещи бросьте к чертовой матери, вряд ли там у вас есть что-то особо ценное. Я сейчас черкну записку ребятам в Глазго, чтобы устроили вас понадежнее и не выпускали на улицу два — три дня.
— Но…
— Молчите! — Савин с треском выдрал листок из блокнота. — Я не верю, что это самоубийство. И полиция, судя по всему, тоже, что-то у них есть — иначе не держали бы они отель под наблюдением, к тому же, у меня сильные подозрения, что это не полиция, а более серьезная контора… А что касается вас — вы наверняка станете следующей мишенью, как только “те” сообразят, что вы начали кое-что понимать. Если вы вслед за Кетсби “покончите самоубийством”, этому особенно и не удивятся, учитывая ваше состояние и это бегство к серому скучному морю… И ничего нельзя будет доказать. Поэтому не вступайте в дискуссии, а отправляйтесь немедленно в Глазго.
— А вам не кажется, что это — бегство?
— Глупости, — сказал Савин. — Чем вы поможете мне, оставшись здесь? То-то… У вас другие задачи и другой окоп. Вы уже убедились, что находитесь на верном пути, и ваша сверхзадача — беречь вашу голову.
— А вы?
— Обо мне не беспокойтесь, — сказал Савин. — Я — человек приметный, знаете ли. В то, что я покончил самоубийством, не поверит ни один из тех, кто меня знает, а устраивать мне “несчастный случай” — тоже в итоге чревато. Я все обдумал и просчитал. Ну, Гралев? Я не смогу работать, если не будет уверенности, что вы в безопасности. Могу я на вас полагаться?
— Можете, — сказал Гралев.
— Вот и отлично, — сказал Савин. — Я верю, что очень многое — впереди… А вот позади, к сожалению, пристроилась явная сволочь. Только не оглядывайтесь, Гралев. Это что-то новенькое, они еще не эскортировали меня по улицам…
Он тронул машину, искоса поглядывая в зеркальце на серый “белчер”.
— Они, — сказал Гралев.
— Вот то-то и оно.
— Обратитесь к первому полицейскому, — сказал Гралев. — Или задержите их сами.
— А за что? — спросил Савин. — За то, что они меня преследуют? Это еще нужно доказать… Ладно, поскольку я уверен, что это не полиция, можно пойти на небольшую грубость, отвечу-ка я им за ту пальбу в тихом переулочке любезностью того же толка…
Он увеличил скорость — не превышая предписываемой правилами, но создавая впечатление, что пытается оторваться от преследователя. Свернул вправо, резко притормозив так, что машину качнуло — с визгом тормозов, в классическом стиле детективных фильмов. Он ехал к окраине города, с удовлетворением отмечая, что машин и пешеходов на улицах становится все меньше.
