Владимир Васильев - Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017
— Да как же это… добрый надзиратель… Когда же успели?!
…Он не лгал. Уверенность Ларфида совершенно окрепла. Дворник не видел картины и ничего не знал о ней. Ларфид не думал, что Фареки сам нарисовал ее, но допускал возможность, что рисовальщик пугнул забитого сельского мужичка или обманул его. Версия запугивания отпала. Вряд ли Фареки мог бояться чего-то больше, чем выброса высокого напряжения.
— Давай разберемся вместе, — сказал Ларфид.
* * *Фареки Джершелад проснулся по будильнику, без четверти четыре утра. Он быстро умылся, сжевал ломоть хлеба, запил холодной водой. Не брился, не ставил чайник, потому что хотел как можно быстрее управиться и вернуться в постель. Он вышел из дома без пяти четыре. Едва развиднелось, но это не смущало его. Он хорошо знал свой участок и все распланировал. Были места, где мусорили больше, а были и такие, где люди ходили редко, и мусор там тоже попадался редко и мало. Но Фареки все делал как положено. Все глухие углы он осматривал два раза в день.
Ларфид похвалил его. Дворник немного приободрился.
Утром он начинал с этих глухих углов. Зимой выходил позже и брал фонарь, в другое время света хватало. Фареки обходил по периметру огромные корпуса общежитий, нарезал восьмерки среди Малых складов.
— В Большие склады и в депо я и не должен ходить, — пояснил он, — там режимная территория.
Ларфид кивнул.
— А во дворах и между рабочих корпусов мусора много, — закончил Фареки. — Урны полные, бывает мимо набросано. Ветошь, обертки. Собираю, встречаю машину…
— Машина приходит в шесть? — небрежно спросил Ларфид.
— Нет! В шесть уже заводской гудок! — Фареки посмотрел на него с удивлением. — В шесть они уже выезжают. Сюда заходят в пять тридцать.
Ларфид прислонился спиной к стене.
— Можешь вспомнить, когда ты прошел по Первому? Хотя бы прикинуть?
Фареки сосредоточился. Набросив одеяло на плечи, потер лоб ладонью.
— У меня часы только будильничек, — пожаловался он. — Были бы наручные, я бы точно сказал…
— Скажи приблизительно.
— Сначала обхожу периметр, — раздумчиво проговорил Фареки. — Это минут десять. Потом иду по Первому до складов. А возвращаюсь по Девятому… Я каждый день так хожу. — И он вскинулся, потрясенный: — Да он же знал, что я каждый день так хожу! Надзиратель! Я буду по-разному ходить! Ну уж дудки! Пусть подавится!
Ларфид невольно улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он. — Значит, с половины пятого до половины шестого, потому что в шесть уже заводской гудок. Может быть, с двадцати минут пятого. Хорошо, Фареки!
— Вы его сцапайте, — угрюмо сказал дворник. — Вы ему портрет-то распишите. Чего ради мы маемся… а все попусту. Погубят ни за что…
— Тш-ш…
Фареки смолк.
Ларфид подобрал с пола защелку, покрутил в руках, огляделся, нашел шурупы.
— Ничего-ничего. — Фареки выпутался наконец из простыни и влез в штаны. — Это ничего, добрый надзиратель, это я починю. Мне даже инструмент запрашивать не надо, он мне положен. А мазню я смою сейчас же. Сейчас пойду.
— Нет, — сказал Ларфид. — Не вздумай.
— Что?
— Пальцем тронуть не смей. Нам нужно узнать, что за краска и откуда она.
— Но нельзя же так оставить. Вдруг кто увидит.
— Да. Закрыть надо. Щитом, тряпкой, что можно найти?
Фареки подумал.
— Запасную ширму для семейных комнат. Это лучше всего. Простыней можно, но как ее закрепишь?
— Хорошо, — повторил Ларфид. — Не спи. Подежурь там. Я скоро вернусь с секторальной и отпущу тебя. На картину не смотри.
Ларфид ожидал услышать «само собой», «дурак я, что ли» или еще какой-то ответ в том же духе, но Фареки ничего не сказал. Дворник смотрел на Ларфида внимательно и серьезно, почти испытующе. Спустя мгновение, словно убедившись в чем-то, он неспешно, с достоинством кивнул.
* * *— Ты опоздал, — сказала Ошена.
— По уважительной причине, — буркнул Ларфид. — К несчастью.
— Вот как?.. — Ошена положила ручку, которой собиралась вписать в журнал замечание. Ларфид вспомнил, что так и не отчитал Фареки за небритость, и оставил эту мысль.
— Граффити в Первом Радиальном под чистыми бельевыми, — коротко сказал он. — Сейчас закрыто ширмой, я проконтролировал. Еще я опросил дворника.
Ошена выпрямилась в кресле. Лицо ее окаменело. Ларфид вздохнул.
Она была похожа на мать, какую Ларфид хотел бы иметь. С его настоящей матерью секторальный надзиратель Ошена Сегад не имела ничего общего.
— Что за граффити?
— Картина. Цветы. Написана умело.
— Чем?
— Красками. Яркими. Синей, зеленой, красной.
Ошена сняла трубку внутреннего телефона.
— Руви? Руви, я жду звонка от директора лакокрасочного, как можно скорее. Надзору понадобится химик. Постарше, с опытом прежних времен.
Ларфид сел, не спрашивая разрешения — знал, что можно. Постукивая ручкой по столешнице, Ошена уставилась на страницы дисциплинарного журнала. Потом, будто опомнившись, закрыла его и убрала. Покопавшись в ящике стола, Ошена достала дротик с флажком.
— Первый Радиальный, — сказала она. — Сможешь ткнуть в карту?
Ларфид взял дротик и подошел к огромной, во всю стену, карте города. Поискал глазами, немного поразмыслил, воткнул:
— Здесь.
— Ясно.
Он обернулся к Ошене. Та чуть щурилась. Губы ее сложились в гримаску, похожую на усмешку.
— Теперь отойди, — сказала она, — и помолчи немного.
Ларфид снова плюхнулся на жесткий диванчик для посетителей. Он хотел бы изложить несколько соображений и позадавать вопросы, но он хорошо знал Ошену. Лучшее, что он мог сделать сейчас, — не мешать ей.
Совсем рассвело. Облачная пелена изорвалась и таяла. В окне над головой Ошены сияло солнце; косые лучи засветились в ее седых волосах, испятнали кресло и стол. От края до края неба протянулись белые перья, словно чей-то огромный хвост. «Плохо», — подумал Ларфид. Можно запретить украшения и цветы, всех одеть в униформу и подстричь по уставу, но что ты сделаешь с облаками?..
Секторальная надзирательница задумчиво разглядывала карту с флажком. Ларфид посмотрел на флажок, потом — на Ошену. Вспомнилось, как госпожа Сегад выглядела тогда, в прежнее время, — в строгом платье, с длинными волосами, убранными в узел с бантом. Она была директрисой колледжа, где училась сестра Ларфида Кида, а матушка Ларфид входила в родительский совет. Госпожа Сегад была почти что членом семьи.
Она преподавала геометрию и философию. Ее жизнь давно вошла в колею… Если бы ничего не случилось, она осталась бы там, в женском колледже, откуда порядочные девушки выходят замуж, тотчас забывая и философию, и геометрию. Иронично, что только Краю на самом деле понадобился ее несравненный разум.
Ларфид попытался представить, что творится в голове Ошены. Если она не отослала его, значит, скоро он ей понадобится. Кто нарисовал граффити? Это был преступник? Преступная группа? Или бывший художник, который просто свихнулся от того, как солона жизнь в Крае? Такое тоже могло быть… Первый Радиальный. О чем говорит выбор места? Там нечасто бывают прохожие. Нет гарантий, что картина спровоцирует выброс: слишком мало внимания. С другой стороны, рисовальщик мог искать компромисс между людностью места и его безопасностью. Случайный зритель обязан побежать в Надзор, но что, если тем временем соберутся зеваки?..
Ларфид потерял нить рассуждений. С надеждой он посмотрел на Ошену — та по-прежнему безмолвствовала. Она не выглядела встревоженной, и Ларфид немного успокоился. Он верил ей.
Скоро его начало клонить в сон.
Как сотруднику Надзора Ларфиду полагались таблетки синтетического кофеина, но они почему-то не действовали. Сердцебиение от передозировки случалось исправно, а бодрости таблетки не придавали. Вместо чая в Крае пили настой чайного гриба. От него толку тоже было немного.
Опасаясь утратить собранность, Ларфид сел прямее и сказал:
— Дворник, Фареки, сообразил, что каждый день проходил в одно время по одному и тому же маршруту.
— Да-да… — Ошена отмахнулась.
— Он был там в двадцать минут пятого, а в шесть уже заводской гудок. Я прощупал его. Думаю, дворник вне подозрений.
— Да. Я его помню.
Ларфид умолк. В свое время Ошена помнила всех выпускниц колледжа за много лет, а теперь, кажется, знала наизусть досье на всех обитателей своего сектора.
Она отвела наконец взгляд от карты, положила руки на стол и сплела пальцы. Ларфид заерзал.
— Нам нужно найти его как можно скорей, — сказала Ошена. — Иначе дело заберет Распорядок.
— Опять?
— Это будет уже третье дело за полгода в моем секторе, — проворчала она. — Плохо. Распорядок… с них станется пройтись катком по всем подряд.
Ларфиду стало зябко. Никто в Крае не хотел бы иметь дело с Распорядком. Распорядка боялись.
