Анатолий Величковский - Богатый
Сердце Марты облилось кровью. Оно сжалось до боли. Стиснув зубы, девушка вложила в ухо жеребца дуло револьвера. Она не услышала выстрела. Увидела только, как подкосились ноги Гракха и как он рухнул наземь. Последние конвульсии пробежали по мускулам, зашевелились ноги. Марта упала на труп своего любимца.
Так ее и застали мясники. Они сладострастно уставились на ее стройные, высоко оголенные ноги, на рассыпавшиеся, смешавшиеся с конской гривой волосы. Один молодой взялся поднимать Марту. Кто-то сбегал за главным. Главный тотчас же заявил, что обязан составить протокол. Он объявил Марте, с которой продолжал бороться мясник, что она будет отвечать по двум статьям.
По одной: за жестокое обращение с животным, по другой: за уничтожение подлежащего продаже с молотка имущества.
После составления этих бумаг, главный приказал выводить из конюшни лошадей. Распродажа началась.
Человек-жаба назначал цену.
— Кто больше? — орал он. Но у покупателей был сговор: цен не поднимать. Распорядитель три раза постучал молотком по русскому императору. Холстомер пошел за бесценок. Мясник выкладывал на стол ассигнации. Заседатель разделил его участь. И Карагез, и Фру-Фру, и Машка с сыном, и все другие, и даже несчастная старенькая Россинанта были проданы. Над этой кобылой особенно издевались. Толстый мясник с шишкой на широкой шее щупал старушку, хохотал. Кричал, что она и ломаного гроша не стоит, что мясо будет твердое. Богатый распорядился:
— Мы продадим эту дрянь в зверинец.
Проданные лошади ждали погрузки в грузовики. Взглянуть на них нельзя было без жалости. Даже шерсть на них как бы потускнела, стала дыбом. А глаза! Кто осмелился бы заглянуть в них, имея человеческое сердце, тот навеки запомнил бы их выражение. Какая великая тоска светилась в глазах этих тварей Твоих, Господи!
В грузовики добровольно заходить лошади не хотели. Каждая билась с человеком за свою жизнь. Палки пошли в ход. Человеческий крик, словно рев взбесившихся горилл стоял в воздухе.
Отец Илларион прибежал с поля.
— Как вам не стыдно! Вы люди или дияволы? — кричал он. Но голос его тонул среди голосов, среди ударов палок, среди топота копыт на откинутых с грузовиков деревянных помостах. В коробке раздался голос Богатого:
— Скажите этому сердобольному чудачку, что бифштексы будут вкуснее, если их сначала хорошенько побить.
Распорядитель, не сморгнув глазом, исполнил приказание. Отец Илларион, словно новый Иов, горестно воздел руки к небу. Он увидел в яркой небесной синеве быстро бегущую к горизонту белую трещину.
— Не такая, не аэропланная трещина могла бы возникнуть, — подумал он с отчаянием. Смятенная душа его вызвала к Богу. Он чуда ждал. Но небо было расколото не Божеским, а человеческим могуществом. Низко опустив голову, отец Илларион пошел, сам не зная куда, ему хотелось уйти без вести.
Лошадей увезли. В поле забрали коров и овец. Пусто и страшно стало во дворе замка.
Все дальше и дальше звучал голос Игната: Иллона, где ты? Иллона-а-а-а!
К вечеру в замке оставались только Марта, тяжко больной Марк и Волчок.
Ночью Марк как бы пришел в себя, он поднялся на постели и сказал во тьму:
— Вий поднял свои железные веки.
XXVI
Все разбежались. Остался один Волчок. Он порой охотился на мышей и зайцев, но большую часть времени проводил на крыльце замка. Прекрасная большая голова его покоилась на вытянутых лапах. Иногда он поднимал ухо, принюхивался, привставал, и снова безнадежно падала его голова… Однажды он быстро вскочил и напряженно устремил свои желтые, волчьи глаза в пространство. Нос его заерзал, уши навострились, он прислушивался к чему-то, понятному ему одному, и вдруг шерсть у него поднялась дыбом, глаза потускнели, он поднял высоко голову и завыл. Выл долго, протяжно, как воют псы, учуяв надвигающееся несчастье. Потом, поджав хвост, печальной рысцой затрусил вон со двора…
* * *Богатый купил замок со всеми угодьями. Это приобретение было сделано посредством всяческих махинаций и при участии многих деловых людей. Конечно, не обошлось и без помощи ординатора. И снова взвыли адскими голосами разноцветные автомобили. И каждый взвывал на свой лад. Многие ясно выплевывали свое: «Веее-ль… зееее-вул». Другие пришепетывали, и слово это несколько стушевывалось, а третьи — самые дешевые — блеяли потише, подобострастно. Делали это так, как, скажем, мелкие людишки ведут свой разговор в присутствии тузов. И у машин все шло по чинам. Это, как сам диавол, а за ним черти, чертенятки, чертенята. Шиномаз Богатого вел за собой бесовскую стаю машин. Ехали не только легковые автомобили. Ехали мешалки для цемента, бульдозеры, подъемные краны, электрические пилы и черт его знает, что только не ехало! Мастодонты на огромных зубчатых лапищах, тракторы — красные и желтые, пузатые чудища цистерн… И все это рычало, грохотало, визжало. Черный дым, как диавольский хвост, взвился к небу, вонь поплыла над кустами и полями… Все, что было живого в поле, бросалось наутек, пряталось в норы. И деревья пришли в явное смятение. У каждого дерева выяснился свой характер. Иные — уже будто сразу стали привядать, листья на них съежились, замерли. На других, наоборот, листья забили тревогу, а величественные, серебряные тополя, как умудренные сединами старцы, сокрушенно покачивали своими верхушками. Новый дух заполнил пустые помещенья замка. И там сразу все изменилось. Ни одна вещь не соответствовала этому духу. Новым глазам пришедших все казалось смешным анахронизмом — дуги, косы, шлеи, плуги, самые конюшни. Все это было обречено, годилось только на слом.
И пошла работа. Перевернутая земля поднялась дыбом. Под визги электрических пил деревья падали вниз головой, тут же их еще живые тела резали на куски, разжигали костры. Все перестраивалось. На месте конюшен и амбаров обозначились корпуса будущих заводов «Шиномаза» и «Дрин Дрона». Огромное пространство было залито асфальтом, однако среди асфальта были оставлены аккуратные квадратики с зеленой травкой и цветочками для развлечения глазу. Под замком проложили туннель. В замке взлетали и опускались лифты. Всюду горел ослепительный неоновый свет. Богатый использовал новейшие достижения техники. Он мог теперь прямо из Шиномаза движущейся платформой в одну секунду перенестись в замок. В его комнате был поставлен прибор, который брал его в бархатные лапы прямо из постели и осторожно нес в бассейн с теплой морской водой, потом его брил, одевал и переносил в столовую, где другой прибор приготовлял ему сандвичи, наливал кофе и подносил пищу к самому рту. Богатому оставалось только глотать. Но для всех этих сверхбиблейских чудес ему надо было изучить функцию каждой из 666 кнопок. Изучить безошибочно, а то все полетело бы вверх ногами!
Чудесами модерной техники был снабжен и клозет Богатого. В дверях клозета функционировал телевизор, который автоматически зажигался, как только Богатый садился на судно. Приятное и полезное соединялось. Веселая программа как нельзя лучше действовала на его хронические запоры. И какой-нибудь разухабистый куплетист с успехом конкурировал с самым знаменитым эскулапом по гемороидам. Самые наиновейшие усовершенствования были введены и на заводах, и в бюро. Появились, например, какие то таинственные угольно черные палки, обмотанные медными ниточками и так были они намотаны, что получалось желанное человечеством облегчение труда, папки с делами сами неслись по воздуху, как будто у них выросли крылья, и так удивительно летели, что даже никого не стукали по лбу. Богатый приделал к своим надувным туфлям особые колеса и катался по специальным рельсам (чтобы сохранить «линию тела») в застекленных оранжереях. Он очень боялся общения с живой природой, и поэтому в оранжереях росли в кадках нейлоновые деревья и пели заводные птички. Летом и зимой во всех помещениях стояла одна и та же температура. Сложной машиной накачивался кислород с примесью различных запахов. То пахло сосновым лесом, то морским прибоем, то разнообразными цветами. Богатый выдумал и новую моду. Эта мода была обязательной для служащих автомобильных заводов «Шиномаз» и «Дрин Дрон», но вскоре распространилась и дальше. Мужчины и женщины должны были ходить в огромных водолазных сапогах, но без всякого другого прикрытия своих грешных тел. Так якобы усиливался темп работы. Но чтобы фабриканты текстильных фабрик не были в обиде и в убытке, на головах все обязаны были носить гигантские парики, сшитые из длинных разноцветных лоскутьев. Получалось довольно красочное зрелище в духе Майн-Рида. В газетах, первое время, печаталось много статей о погибшем обществе Крест и Лира. Рисовалось это общество как отсталое, варварское, смехотворное. А некоторые газетки, рассчитанные на неприхотливые вкусы популяса, просто обвиняли Марту и Марка в бесовской ненависти к человечеству и антисоциализме. Газеты посолиднее считали их и всех членов общества — обыкновенными психопатами, место которых в клинике для церебрально-вывихнутых людей.
