Мери Каммингс - Дорога домой
— Если кто-то придет — молчи и изображай слабоумного. У тебя что-нибудь, кроме ноги, болит… живот, простуда?
— Нет. А что, кто-то должен прийти?
— Нет. Но… не знаю.
Лесли очень надеялась, что умение Джерико чувствовать ложь, которым он так гордился, на сей раз не распознало густо приправленный правдой обман. Но если он в чем-то сомневается, то вполне может и прийти, и проверить, и подстроить ей какую-то ловушку…
Как прошло занятие, Лесли помнила плохо. Никаких новых приемов она разучивать с бойцами не стала — вместо этого спросила, кто из них умеет кидать нож, и велела всем по очереди показать свое умение на привязанной к баскетбольной стойке деревяшке.
После этого она могла, сидя на трибуне, раз в несколько минут подавать реплики — и спокойно думать о своих делах.
Появление Джедая спутало все ее планы: в таком состоянии, в каком он сейчас, он не то что пятнадцать миль не пройдет, но и едва ли дойдет до леса. Значит, завтра побег отпадает — чтобы набраться сил и подлечить ногу, ему потребуется неделя, не меньше…
Собаки прождут дня три-четыре, потом могут начать бродить по округе — не дай бог, подойдут к Логову и нарвутся на случайный выстрел. Значит, нужно в воскресенье поехать «за травами», а на самом деле побыть с ними несколько часов — и приказать ждать дальше. Нет, лучше даже не в воскресенье — в субботу…
Что к ней кто-то подходит со спины, Лесли не услышала — поняла по лицам ребят. Резко качнулась вперед, уходя от возможного удара, перекувырнулась и вскочила уже лицом к противнику, рука на рукоятке ножа.
«Противником» оказался Лео — стоя шагах в пяти от нее и улыбаясь, он похлопал в ладоши.
— Здорово! А как ты узнала, что я сзади? Я старался двигаться бесшумно.
— Ребята на тебя оглядывались, — объяснила Лесли. — Тебя… Хефе (чуть снова не ляпнула при бойцах «Джери») прислал?
— Нет, я сам. Можно? — он кивнул на импровизированную мишень.
— Да, конечно.
Нож — узкий, обоюдоострый — Лео держал не на поясе, а в ножнах, закрепленных на предплечье. Выйдя на площадку, одним молниеносным движением вытащил его и метнул с пятнадцати шагов, почти не целясь.
Дело свое он знал — лезвие на пару дюймов вонзилось в самый центр мишени. Лесли, подражая его манере, похлопала в ладоши, спросила:
— А с левой руки можешь?
— Хуже, — честно признался он. — А ты?
После этого ей ничего не оставалось, кроме как тоже выйти на площадку.
Первый ее бросок оказался не хуже, чем у Лео — нож вонзился совсем рядом с его отметкой. Второй раз она метнула нож снизу, почти без замаха — получилось тоже неплохо: боец, посланный принести его, еле выдернул лезвие из деревяшки.
— А левой? — с интересом спросил Лео.
Левой рукой Лесли метала нож почти так же, как правой — но покачала головой:
— Тоже хуже, — обернулась к бойцам: — Ладно, ребята, с ножами пока все! Теперь — три круга бегом вокруг площадки, десять отжиманий — и разбиваемся на пары!
Проследив глазами за тем, как ребята послушно затопотали вокруг площадки, Лео подошел к ней:
— Ты не хочешь со мной посостязаться? — смущенная улыбка не слишком шла его смуглому, украшенному шрамом лицу. — Мне просто интересно, кто из нас лучше. Нож, стрельба и… спарринг, если ты не против. Даже не до первой крови — так, поразмяться.
— Можно, — кивнула Лесли. — Только без зрителей, ладно? — в этот момент она готова была пообещать что угодно, лишь бы отвязался — все равно через неделю ее здесь уже не будет!
Интересно, его Джерико прислал или он и впрямь явился по собственной инициативе?
Когда брямканье из репродукторов возвестило конец занятий, больше всего на свете Лесли хотелось бегом кинуться к себе и проверить, как там Джедай. Но как раз этого делать было нельзя (вести себя как обычно!). Так что прошел добрый час, прежде чем, нагруженная, как осел, она добралась до своей комнаты, успев за это время напоить утрешнего простуженного паренька жаропонижающим настоем и растереть от кашля (если Эми и подогрела растирание, оно давно остыло — пришлось греть заново); зайти на кухню, добыча — два куска хлеба, переложенных ломтем вареного мяса; поймать Пита и выпросить у него одеяло, матрац и смену одежды, включая толстые шерстяные носки.
Зашла в комнату — и с облегчением выдохнула: Джедай лежал там, где она его оставила, и при ее появлении открыл глаза.
— Привет! — шепотом сказала Лесли. На ходу сгрузила свою ношу на кровать, подошла к нему и присела на корточки. — Как ты тут?
— Лежу…
— Ладно, сейчас помоешься… или ты сначала поесть хочешь? У меня хлеб с мясом есть! — она уже хотела выпрямиться, но Джедай придержал ее.
— Знаешь, мне до сих пор не верится, что я тебя все-таки нашел.
— Мне тоже, — честно сказала она. — Я в первый момент обалдела, подумала, что мне это мерещится… Помочь тебе встать?
— Лесли, — рассмеялся он, — вовсе я не такой слабый, как тебе кажется! — в доказательство обнял ее, и она как-то сама собой оказалась лежащей на одеяле рядом с ним. Точнее, под ним, прижатая к полу его тяжелым мощным телом.
Почему-то считается, что в отношениях между мужчиной и женщиной первый поцелуй — самый лучший, самый сладостный и нежный… Нет, первый поцелуй — это лишь проба, когда люди примериваются друг к другу, а в душе еще живет опаска: «Тот ли это человек, каким кажется?» А вот поцелуй после долгой разлуки — когда в нем и радость, и понимание того, что тебя помнили все эти месяцы, и обещание чего-то большего — он действительно самый лучший…
Опомнилась Лесли, лишь осознав, что руки Джедая вовсю блуждают у нее под футболкой, а еще одно «доказательство» того, что он не такой уж слабый, упирается ей в живот.
Вывернувшись из-под него, она откатилась в сторону и помотала головой:
— Джед, нет! Здесь, сейчас — нельзя! Если кто-то подсмотрит… или услышит, нам конец… Вставай, пойдем помоешься.
Джедай перевернулся на спину и, тяжело дыша, рывком сел. Повернул голову — потемневшие от желания глаза остановились на лице Лесли, и она, против всякой логики, почувствовала себя виноватой. Но тут он прикрыл тяжелые веки и кивнул:
— Да, сейчас… — начал расшнуровывать ботинок, но остановился: — Ты что-то, кажется, про хлеб с мясом говорила?
— Да, конечно! — вскочила Лесли. Как она могла забыть, что поесть он не прочь в любое время дня и ночи!
Стук в дверь раздался, когда Джедай, стоя под теплым душем, второй раз намыливал голову. Вместо того, чтобы скромно отвернуться, Лесли, пользуясь правом врача, осмотрела его с ног до головы. Помимо общей исхудалости и стертой ноги, особых повреждений на нем не было — так, несколько синяков и полузаживших царапин; как он объяснил, «земля на склоне под ногами поехала».
— Помыть тебе спину? — предложила она. Вместо ответа Джедай со смехом потянул ее к себе, притиснул лицом к груди.
— Пусти, ты же мокрый! — возмутилась Лесли — вот тут-то и раздался стук.
Схватив полотенце, она наскоро обтерла мокрое лицо и выскочила из ванной.
— Кто там?!
— Да я это! — раздалось из-за двери. Конечно, кто же может появиться так «вовремя», как не миссис Таубман!
Пришлось открыть дверь. Старуха вплыла в комнату с подносом в руках и широкой улыбкой на лице.
— А я вам обед принесла! — ласково пропела она. — Сегодня баранье рагу очень удачно получилось. И пирог с пеканом, и кофе — цикорный, как вы любите, — перечисляя яства, она выставляла их на стол и, услышав плеск из ванной, весьма ненатурально испугалась: — Ой, а кто у вас там?!
— А, это Джедай, — небрежно отмахнулась Лесли.
Миссис Таубман вопросительно вытаращила глаза — это у нее получилось куда естественнее, чем испуг — и пришлось пояснить:
— Он слабоумный. Но сильный и послушный. Я его пару лет назад купила в одном поселке на Симарроне, чтобы он мою волокушу с товарами таскал — у меня тогда гремучка осла укусила. Ну вот, а сегодня ребята его возле Пекоса поймали — тощий, грязный… жуть! — Лесли махнула рукой: — Вы выставляйте еду — сейчас я его домою, приду и пообедаю, — прихватила одеяло и отправилась в ванную.
Джедай по-прежнему стоял под душем. Лесли быстро приложила палец к губам, скорчила рожу, означавшую «Вот принесла нелегкая!» — выключила воду и сказала, чуть повысив голос:
— Вылезай. И стой. Стой смирно! — на попытку взять у нее полотенце мотнула головой и кое-как вытерла его сама. Накинула ему на плечи одеяло: — Держи рукой вот здесь! Пойдем.
Она впереди, он сзади вышли из ванной. Старуха, по-прежнему стоявшая у стола, при появлении замотанного в одеяло Джедая растерянно выпалила:
— Здрасьте!
Он не удостоил ее даже взглядом — молча, с тупым видом прошел к расстеленному у окна матрацу и, услышав: «Ложись!» — покорно улегся.
