Константин Костин - Белое на белом
Рядом с Йоханом села за стол молоденькая девушка. Золотистые волосы, чистое лицо, светлые ясные глаза, внимательно глядящие на него из пушистых ресниц.
— Вы позволите мне сыграть вместе с вами?
8Самое тихое место на земле — ночное кладбище. На втором месте находится кабинет мэра Бранда. Хотя многие, очень многие, предпочли бы кладбище. Ночное.
Тихий голос айн Грауфогеля выбивал из колеи самых крепких людей, а взгляд его глаз, или, вернее, тех двух камешков, которые казались его глазами, заставлял оцепенеть. Немного находилось людей, которые могли отказать мэру Бранда в его просьбе. Потому что очень немногие из тех, кто попадал в это помещение с низкими давящими потолками, не чувствовали себя слугами, которых вызвал к себе хозяин.
— Нет, — произнес человек, сидящий в кабинете мэра.
Рауль Римус, знаменитый сыщик, мог позволить себе независимость.
— Нет, господин мэр, я не возьмусь искать того, кто взломал сейфы вашего банка.
Пальцы его левой руки тихо пробарабанили по поверхности стола. Айн Грауйфогель сложил ладони перед лицом и задумчиво смотрел на металлический протез сыщика. Возможно, ему хотелось узнать, кто был автором этой руки, которая могла двигать пальцами и сжиматься в кулак с нечеловеческой силой. А возможно, и нет.
Мэр города Бранда ни с кем не делился своими мыслями.
— Вы — Рауль Римус. Сыщик, который берется за самые запутанные и таинственные дела и с блеском их распутывает, находя преступников или оправдывая невинных…
— Я, — Римус достал платок и вытер свою загорелую лысину, — берусь ТОЛЬКО за те дела, которые посчитаю интересным для себя.
Мэр посмотрел на сыщика. Тот, в своем нелепо-клетчатом костюме, самим своим присутствием бросал вызов этому кабинету.
Рабочее место мэра Бранда было до рези в глазах тусклым и неброским: мягкий войлочный ковер, привезенный из Амаристана, рисунок на котором давно выцвел и вытерся, массивная мебель, покрытая незатейливой резьбой, низкий дощатый потолок, вечно завешанные шторами окна, неяркая лампа, горящая на столе, рядом с аккуратными стопками документов. Единственным ярким пятном был портрет короля Леопольда в парадном мундире розового цвета, но и он выглядел приглушенным и потухшим.
— Позвольте напомнить, — наконец произнес мэр, — что способ, которым разрезали сейф, поставил в тупик не только полицию, но также инженеров и ученых. Неужели вам не интересно, как это было проделано?
— Нет, — отрезал сыщик. Те, кто привык видеть его только с широкой улыбкой на лице, могли не узнать своего кумира в этом человеке, сжавшим губы в тонкую нитку.
«Тук… тук… тук…» — постукивали металлические пальцы.
— Я, разумеется, не могу вам приказать. Вы даже не подданный Шнееланда. Это всего лишь просьба. Но могу вам сказать, что это не только моя просьба. Считайте, что это просьба… — айн Грауфогель сделал паузу, — самого короля Леопольда. Ваш ответ?
— Нет.
— К вам часто обращаются за помощью короли?
— Чаще, чем вы думаете.
— И ваш окончательный ответ?
— Нет.
— Могу я узнать причину?
— Можете.
Сыщик откинулся на спинку стула, который, вообще-то не предназначался для того, чтобы на нем сидели с удобством, и развел руками:
— Таковых причин две. Первая — я не хочу. Совсем недавно я закончил дело с похищением изумрудного колье герцогини Бирье и теперь хочу просто отдохнуть…
Мэр не стал спрашивать, каковы же остальные причины. Он молча ждал продолжения.
— Вторая причина… — сыщик вздохнул и понизил голос, — Страх.
Левая бровь мэра чуть шевельнулась.
— Вы боитесь? Знаменитый Рауль Римус… боится?
Римус вздохнул и потер переносицу:
— Боюсь. Но… — взмахнул он протезом, — я боюсь не за свою жизнь… Вам известна предыстория ограбления вашего банка?
— С удовольствием выслушаю вашу версию.
— «Бегумиум» — далеко не первый банк, ограбленный за последние два года. Шесть. Шесть банков были ограблены.
— Вам не кажется, что вы несколько уменьшили эту цифру?
— Я беру не все случаи, а только те, которые имеют отношение к вашему делу. Шесть случаев ограбления банков, которые объединяет одно: нечеловеческая хитрость и ловкость вора. В вашем случае — неизвестный способ разрезания стенок сейфа. В других же…
Глаза сыщика затуманились, как будто мысленно просматривал некую картотеку.
— 3 числа месяца Рыцаря 1854-ого. Брумос. Сейф банка «Вулкан». Похищен, впоследствии обнаружен раздавленным как орех. Способ — не определен. Десять тысяч фунтов.
— 16 числа месяца Служанки 1854-ого. Грюнвальд. Банк «Гельб». Замок сейфа, в котором хранились фамильные драгоценности графини айн Мауриц, разъеден неизвестной кислотой. Драгоценности похищены. Среди бела дня. Семнадцать тысяч талеров.
— 22 числа месяца Нищего 1854-ого, почти под самый Новый год. Ресс. Банк семьи Кополла. В этот раз той же неизвестной кислотой была растворена стенка сейфа. Самый крупный куш, пятьдесят две тысячи дукатов.
— 29 числа месяца Кардинала нынешнего года. Круа. Небольшой банк «Дефе». В тот момент, когда все служащие банка внутри него праздновали день рождения своего хозяина, неизвестным было подсыпано снотворное в вино. После того, как все уснули, с помощью похищенных ключей были вскрыты сейфа банка. Тридцать две тысячи ливров.
— И, наконец, последнее, до вашего банка, ограбление. 7 числа месяца Барона. Ренч. Банк братьев Руж. Братья полагали, что их спасут толстые кирпичные стены и огромная стальная дверь с тремя валентайновскими замками. Неизвестным составом был обработан раствор, связывающий кирпичи. Раствор разрушился и кирпичи были просто вынуты, открыв проход внутрь. Сорок девять тысяч ливров.
Сыщик наклонился вперед и сцепил пальцы в замок:
— Могу вас заверить, господин мэр, все эти ограбления совершены одним и тем же человеком. Никто не знает, кто он такой, никто не может сказать, как его имя, как он выглядит и где его искать. Есть только смутные слухи и моя интуиция. Не побоюсь сказать, что этот человек, — Римус постучал себя по виску, — гений преступного мира. Это — единственный человек, которого я не смогу поймать. И поэтому я не возьмусь за ограбление вашего банка. Я боюсь самым страшным страхом мужчины. Я боюсь проиграть. СЕЙЧАС я просто не готов вступить с этим невидимкой в противостояние. Потом, когда я буду готов…
Айн Грауфогель спокойно смотрел на сыщика.
— Значит, — тихо произнес он, — ваш ответ…
— Нет.
— Прошу прощения за то, что отнял ваше время. До свидания.
Рауль Римус протер лысину платком и надел свою широкополую шляпу. Он уже взялся за ручку двери, как мэр неожиданно спросил:
— Кто делал вашу руку?
Сыщик бросил быстрый взгляд назад. На лице мэра застыла смущенная улыбка, как у человека, который понимает неприличность своего вопроса, но не может сдержать любопытства.
Стоило Римусу отвести взгляд, и улыбка тут же исчезла.
— Айн Хербер.
Сыщик помедлил мгновение, но уточняющего вопроса не дождался. Повернул ручку и вышел из кабинета.
Мэр взял одну из требующих рассмотрения бумаг и углубился в чтение.
«Мы еще вернемся к этому разговору, господин Римус… Мы обязательно вернемся…»
9Курсант Черной Сотни по имени Йохан не любил женщин. По определенным причинам.
По его глубокому — после одного случая — мнению, все женщины делятся на три группы: глупые, распутные и высокомерные. Были женщины, объединяющие в себе два из трех признаков, была одна, объединившая все три, но до сих пор единственной из всего женского рода, не имевшей ни единого из признаков, была покойница-мать.
Сейчас Йохан не знал, что и думать. Каролина айн Зоммер, та светловолосая девушка с глазами ангела…
Она не была глупа — не болтала без умолку о том, что девушки считают безумно интересным всем и каждому, и не сидела молчком, боясь слово сказать.
Она не была распутна — даже не пробовала облизывать губы кончиком язычка, бросать взгляд из-под ресниц, поправлять волосы или применять еще что-нибудь из бесчисленного арсенала девиц, полагающих, что все мужчины должны быть без ума от них, а если кто-то не обращает на них внимания — значит, такого мужчину нужно непременно завоевать.
Она не была высокомерна — в ее глазах Йохан не видел того презрения, с которым некоторые женщины глядят на весь окружающий мир.
Она не была вульгарна и не была необразованна, она не была нахальной и не была стеснительной, она была мила и дружелюбна…
Каролина начала казаться сестрой, которой у Йохана никогда не было… Или другом. Таким, как остальные курсанты…
Шарик колеса протарахтел по ячейкам и нашел свое окончательное место.
