Александр Звягинцев - Принуждение к любви
Она рассказывала спокойно, сосредоточенно, старательно, словно боясь что-то забыть или перепутать.
- В редакции хотят что-то устроить, но я, наверное, не пойду. Ты же знаешь, он там был чужим… Я ни в чем их не обвиняю, но идти туда не хочу, - все так же спокойно, но твердо произнесла Лара.
- Не знаю, - пробормотал я. - Может, и правильно…
Она на секунду подняла глаза. Взгляд у нее был твердый. Она не нуждалась в моем одобрении. Она уже все для себя решила. Вернее, она ничего не решала, для нее все давно уже было ясно.
Потом она снова подняла на меня глаза. И я увидел, что взгляд ее изменился. Теперь она смотрела на меня внимательно, словно прикидывая про себя - говорить мне что-то или не стоит. Я не представлял себе, о чем она думает, поэтому мог только ждать ее решения.
И она решилась.
- Валя, я хотела тебе сказать, что эта женщина… Кошкарева… она имеет какое-то отношение ко всей этой истории.
- Какой истории? - не понял я.
- С Женей. То, что случилось, произошло и по ее вине. Вернее, я не знаю, виновата ли она в чем-то или нет, но я знаю, что она принимала в этом участие.
- Погоди, что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду ту публикацию и все то, что за ней последовало, - четко объяснила Лара.
Вот так, подумал я. Сначала дамочка налетает на меня коршуном и грозит вывести на чистую воду, а потом выясняется… А что, собственно, выясняется?
- Что значит - принимала участие? - решил уточнить я.
- Они вместе готовили эту публикацию.
- Почему ты так думаешь? - спросил я. Но я уже знал, что Лара говорит правду.
- Я слышала их разговоры, - вздохнув, сказала она. - Они советовались, кого стоит упоминать, кого нет… Какие документы использовать.
Вот теперь все становится понятно, подумал я. Понятно, почему Женька так скрывал свой источник и не выдавал союзника даже мне. Потому что источником, союзником, а может, и вдохновителем была его любовница. Всего-навсего. Но кто тогда она - только почтальон, посредник? Или…
- Ты не подумай только, что я из ревности… Просто это правда.
Конечно, правда. У правды всегда свой неповторимый, единственный вкус. Это я знал по своей следовательской работе. Ты путаешься в версиях, догадках, противоречивых фактах, а потом вдруг видишь - вот она, правда. Так это было на самом деле, и никаких иных доказательств тебе не нужно.
- Не знаю, нужно тебе это или нет, - тихо сказала Лара.
Она стояла у окна, кутаясь в черную шаль. Я подошел к ней и обнял за плечи. Лицо у нее было усталое. Усталое лицо немолодой женщины, которой жизнь давалась совсем не просто. А теперь судьба приготовила ей испытание и похлеще. И я ничего не мог для нее сделать. Не потому, что я какой-то урод и чудовище. Просто я ничем не мог ей помочь. Я даже не знал, когда мы теперь увидимся и увидимся ли вообще когда-нибудь. Мы почти не виделись, когда Женька был жив, что же будет теперь, когда его нет?
Глава 21
Время совершения преступления
[21]
Отец был не один.
Дверь мне открыл Александр Владимирович Панин, небольшого роста, но ладно скроенный мужчина с аккуратно подстриженными благоухающими усами. Выглядел он столь же начищенным и отглаженным, как и господин Литвинов. Но в его чистоплотности не было ничего от бросающейся в глаза порочности и самовлюбленности Литвинова. Это была опрятность и врожденная чистоплотность потомственного офицера, человека, убежденного, что в любой ситуации нужно и можно сохранить лицо и достоинство.
В свое время они начинали в Киеве вместе с отцом, но потом пути их разошлись - отец остался в прокуратуре, а Панина пригласили в КГБ. Когда страна, которой они приносили присягу, пропала во мгле истории, каждый по-своему отыскивал место в новой действительности. Отец продолжал службу на ниве законности, которая совершенно не вписывалась в идеологию народившегося в суете и разрухе вновь перевернувшегося государства Российского, а Александр Владимирович государеву службу покинул и вместе с другими дальновидными сослуживцами организовал некое агентство экономической безопасности.
Поначалу небольшое, оно разрасталось и разрасталось за счет бывших работников постоянно реформируемых спецслужб. Занималось агентство все больше разруливанием коммерческих споров. О его возможностях среди людей не слишком осведомленных ходили всевозможные легенды и слухи. Но я из своего опыта и разговоров с отцом знал, что возможности эти слишком преувеличены и мифологизированы. Агентство губила благотворительность. Им было трудно отказать своим бывшим коллегам советских времен, оказавшимся вдруг на мели и практически без средств к существованию. Но бывшие генералы и полковники, которых в агентстве становилось слишком много, плохо ориентировались в новых обстоятельствах жизни, не понимали, как надо действовать теперь. К тому же и связи их с новыми людьми в государственных органах стремительно таяли, потому как они не любили, да и просто не понимали друг друга.
В общем, агентству грозила типичная советская болезнь - вырождение, одряхление, закупорка вен… Но, к их счастью, в этот момент во главе его оказались несколько людей с фантазией, соображением, нюхом, но без советских предрассудков и догматов. Они сообразили, что участие в бандитских разборках не сулит теперь больших выгод. К тому же государство Российское каким-то очередным чудом и Божьим промыслом не рассыпалось окончательно в прах, а как бы из этого праха даже и восстало. И напрягши оставшиеся связи в верхах, агентство заключило некие договоренности с некими государственными органами. Оно при необходимости выполняет их заказы и деликатные поручения на альтруистических началах, а ему за это предоставляются либо гранты на выполнение аналитических разработок для того же государства, либо договоры со структурами, в которых есть государственное участие. И жить агентству с тех пор стало легче, веселее как-то.
Панин в большие начальники не лез, но дело знал, в советских шорах не задубел. За это его в агентстве ценили. Он довольно часто бывал у отца, когда ему требовалась какая-то помощь или совет, и, насколько я мог судить, помощь эта вполне неплохо оплачивалась. Несколько раз, когда я оказывался в поисках работы, Панин предлагал мне подумать об агентстве, но я пока отказывался - видимо, не прижало по-настоящему.
Отец с Паниным сидели на кухне за чаем с коньяком. Коньяка в бутылке оставалось лишь на самом донышке.
- Выпьешь? - поинтересовался отец. - Между прочим из Львова, самого что ни на есть центра оранжевой революции.
- Если это называется выпить, - хмыкнул я, критически оценивая уровень жидкости в бутылке. - А вы времени даром не теряли.
- Ты давай наливай, а то и этого не достанется, - сказал отец.
Он выглядел довольно оживленным, и я подумал, что он все-таки молодец. Выпил рюмку и налил себе чаю.
- Давай-ка, сынок, лучше попросим Александра Владимировича немного просветить нас на предмет компании «Крокет». Пусть он расскажет, що вона такэ и с чем ее едят.
Панин что-то о них знает, удивился я. Откуда?
- Они одно время с сией компанией работали, - объяснил отец. - И довольно плотно.
- Ну, ничего особенного не было, - запротестовал Панин. - Мне поручили собрать информацию, я собрал. Кстати, информацию весьма поверхностную, потому что команда была именно такая - в общих чертах. В кишки, было сказано, не лезть. И в шкафы со скелетами тоже.
- А что, были скелеты? - полюбопытствовал я.
- Смотря что иметь в виду, - пожал плечами Панин. - Трупами и убийствами я не занимался. Цель была - составить заключение о перспективах и направлениях развития.
В общем, как выяснил Панин, корпорация представляла собой конгломерат фирмочек и фирм, которые занимались всем, что под руку подвернется. От детских игрушек до бриллиантов. Был у них одно время и такой бизнес. Подвернулась возможность закупить неограненные алмазы - закупили. Решили создать свои ограночные мастерские, набрали за хорошие деньги мастеров-огранщиков, закупили станки. Потом алмазы кончились, да к тому же оказалось, что рынок бриллиантов такой специфический и капризный, что лучше туда не соваться. Плюс к этому они еще связались с контрабандистами, которые алмазы гранить вовсе не собирались, а просто гнали их за границу.
- История сама по себе глупая, - засмеялся Панин, - но характерная. Дает представление о нравах и образе мыслей руководителей компании. Брезгливостью и вкусом они не отличались.
А наверху о «Крокете» просто забыли.
- Ну да, зачем нам «Крокет»? - неведомо кого спросил отец. - А зачем нам свои самолеты? Зачем космос? Зачем наука? Мы нефть жрать будем и газом закусывать. Зачем людям деньги на производство давать - они же их сразу украдут!
- Ну да, есть такая философия, - согласился Панин. - Между прочим эти мужики из «Крокета», что не разбежались да не разъехались, днем подрабатывали, где и как могли, а вечерами приходили и двигали вперед науку и технику. Или наоборот - днем двигали, а вечерами добывали себе средства на пропитание. В общем, предприятие они на своем дурацком энтузиазме сохранили и даже умудрились какие-то открытия там совершать. Наверху немного зашевелились, когда американцы и китайцы вдруг заинтересовались разработками и технологией «Крокета».
