Теа Бекман - Крестоносец в джинсах
«Проклятый монах со своим благочестием!» — в сердцах шептал Долф в темноте. Он знал, что несправедлив к отцу Тадеушу, но чего не бывает с человеком от усталости.
Он и не заметил, как ноги принесли его к собственному костру. Марике протянула руки ему навстречу.
— Рудолф…
Он опустился на землю рядом с девочкой и положил голову ей на колени; маленькая смуглая рука погладила его по голове, и он заснул как убитый.
ПОХИТИТЕЛИ ДЕТЕЙ
Пробуждение было ужасным. Занимался серый, ненастный день. В лагере царило отчаянное смятение, повсюду в панике метались дети и звали на помощь Николаса, Рудолфа, Леонардо. Долф вскочил и не поверил своим глазам. Долину галопом прочесывали всадники. Сколько их? Десять, пятнадцать?..
Затянутые в кольчуги, в облегающие штаны для верховой езды, нападавшие были вооружены мечами и копьями, головы прикрыты остроконечными шлемами. Размахивая своим оружием, всадники издавали устрашающие крики и пришпоривали взмыленных лошадей. Дети врассыпную бросились прочь. Марике прильнула к Долфу, крепко уцепившись за руку, и тихо плакала. Долф озирался вокруг в поисках Леонардо. Где же он? Он увидел своего друга во главе десятка парней с дубинками в руках. Но разве его маленький отряд справится с хорошо вооруженными рыцарями? Долф поспешил за ребятами, которые прорывались к шатру.
— Беги в лес и не попадайся им на глаза! — успел он крикнуть девочке. — Это разбойники.
Он бросился к шатру, у входа в который нападавшие придержали коней. Там уже стояли трое монахов, Николас, Леонардо со своими стражниками и дрожащие от страха знатные отпрыски. Маленький Каролюс натянул тетиву, но стрела упала наземь; его глаза метали молнии.
Николас, облаченный в белоснежные одежды, расправил плечи, желая сохранить остаток достоинства, хотя колени у него подгибались. Монахи, сгрудившиеся тут же, бросали на головорезов мрачные взгляды, но сохраняли молчание.
Первым заговорил предводитель шайки.
— Пятьдесят: тридцать мальчиков и двадцать девочек, — услышал Долф.
— Господь покарает тебя! — визгливо пригрозил Николас.
Долф растолкал ребят и выступил вперед.
— Что здесь происходит? — спросил он, встав рядом с Николасом.
— Вот кто нам подходит, ну-ка хватайте его! — вскричал один из всадников.
Он подъехал к мальчику вплотную и, нагнувшись, пощупал его мускулы. Долф вырвал руку и шагнул назад.
— Что случилось? Что нужно от нас этим всадникам?
Леонардо понуро ответил:
— Люди графа Ромхильда фон Шарница требуют пошлину за то, что мы идем через эту долину.
— Слишком большую пошлину, — злобно подтвердил Ансельм.
— Ну, так мы заплатим, — решил Долф.
Испуганные дети обступили его; большинство, впрочем, предпочитало держаться на безопасном расстоянии.
— Чем платить будем? — задал вопрос практичный Леонардо.
Долф сурово обратился к вожаку:
— Сколько рассчитывает получить ваш господин?
Он вспомнил о том, что у них оставался еще один белый вол. А что, если он послужит уплатой за переход графских владений?
Смех, прозвучавший в ответ, никак нельзя было назвать дружелюбным.
— Полсотни детей, полсотни самых крепких и здоровых ребят.
Разбойник признал в мальчике важную персону, хотя ничто, казалось бы, не указывало на это: у Долфа не было пышных одежд и украшенного драгоценностями оружия.
— Пятьдесят!..
Слова застряли в горле у Долфа. Чистейшее безумие!
Неужели этот бандит думает, что священники позволят отдать полсотни детей в рабство?
— Ни в коем случае! — твердо заявил он. — Назовите другую цену, возьмите нашего вола и трех овец в придачу.
Николас оттолкнул Долфа с воплем:
— Замолчи, Рудолф ван Амстелвеен! Ты не имеешь права распоряжаться здесь — я командую походом. — Он обернулся к всадникам: — Господь не простит вам оскорбления, нанесенного нашему воинству. Наш путь лежит к стенам Иерусалима, который мы вырвем из лап неверных. Господь никому не позволит воспрепятствовать нам.
Всадник снова засмеялся, жестоко и язвительно.
— Если вы не хотите отдать нам пятьдесят человек, мы возьмем их сами, но устроим такое побоище, которое вы запомните надолго. А тебя и твою расфуфыренную свиту прикончим первыми.
Николас в страхе попятился назад, а Каролюс воскликнул:
— Только попробуй! — и поднял свой лук.
Долф опустил руку на плечо мальчишки, он уже понял, что с этими бандитами шутки плохи.
— Перед вами свободные люди, командир, — бросил он, изо всех сил сдерживая закипающую ярость. — Их нельзя обратить в рабство вопреки всем законам.
Наемники затряслись от злобного хохота: в долине Шарница действовал только один закон — воля графа Ромхильда.
— Вот тебе закон, — ответил тот, кто верховодил ими, направляя прямо в грудь Долфу острие своего копья. Оно неминуемо пронзило бы Долфа, не отбрось отец Тадеуш мальчика в сторону мощным толчком. Долф отлетел и упал навзничь, а копье прошло мимо.
— Стойте! — вмешался Ансельм. — Вы получите пятьдесят человек, но только не этих, они знатного происхождения.
Долф попытался подняться на ноги, но отец Тадеуш, навалившись на него всем своим весом, прижимал его к земле, что было не так-то просто.
— Успокойся, мы не можем потерять тебя, — шептал он, совсем закрывая мальчика просторной рясой.
Долф услышал грубый голос наемника:
— Нам не нужны баронские дети. Зачем графу Ромхильду возиться с ними? Он требует полсотни здоровых молодых работников. Выбирать будем сами. Эй, люди, сюда, хватайте их!
Долф, которого придавил собой дон Тадеуш, продолжал вырываться. Он ничего не видел и уже начал задыхаться, но слышал все: удаляющийся цокот копыт, стоны и рыдания, разразившиеся с новой силой, голос Леонардо, приказывавшего ребятам прятаться. Но разве можно спрятать тысячи детей в чистом поле? Внезапно все куда-то пропало. Это дон Тадеуш вкатил ему такую оплеуху, что Долф по крайней мере на полминуты потерял сознание, но этого было достаточно, чтобы монах втащил его в шатер и накрыл грудой шкур. Сам он уселся сверху и принялся горячо молиться о судьбе несчастных детей, угодивших в руки графа фон Шарница, о спасении хотя бы этого мальчишки…
Лагерь был охвачен смятением, дети не могли понять, что происходит. Всадники, пустив лошадей вскачь, хватали всякого, чья наружность казалась им подходящей, дети с воплями увертывались. Те, кого удавалось схватить, отчаянно вырывались, отбиваясь руками и ногами. Отряды охранников мужественно сопротивлялись и даже сами нападали на разбойников, но затупившиеся ножи ребят соскальзывали, натыкаясь на металлические кольчуги.
Пять или шесть человек погибли, растоптанные копытами лошадей. Дети искали спасения в лесу, подступавшем к самому лагерю, но всадники настигали беглецов и за волосы вытягивали из укрытия. Отобрав полсотни пленников, их крепко-накрепко связали друг с другом. Среди них оказались Петер и Франк…
Спустя час все было кончено. Всадники ускакали прочь и угнали с собой пятьдесят два невольника. Бандиты сбились с ног в поисках высокого, широкоплечего юноши, который так внезапно появился у шатра, и, не обнаружив его, удовольствовались полусотней самых крепких мальчиков и самых красивых девочек. Долф, согнувшись в три погибели, весь в ссадинах, выбрался из шатра, в голове у него шумело. Увидев затерявшуюся вдали вереницу пленников, он заплакал навзрыд.
— Радуйся, что нам удалось спасти тебя, — заявил Ансельм.
— Уж вы-то, конечно, отправили бы меня вместе с ними, — огрызнулся Долф, но монах лишь покачал головой.
— Нет, Рудолф ван Амстелвеен, твое время еще не приспело — иная судьба уготована тебе.
Долф не стал вникать в загадочный смысл его слов.
Он отправился за Леонардо, чтобы с ним вместе навести порядок в лагере, перевернутом вверх дном. Дети с плачем собрали свои скудные и убогие пожитки; взвалив на плечи мешки, они вновь готовились тронуться в путь. Охранники спешили похоронить мертвых. Кто-то безутешно оплакивал друга, старшего брата или сестренку, большинство же детей, боясь, что люди графа вернутся еще раз, торопились быстрее покинуть страшное место.
Долф не мог прийти в себя. В растерянности он метался среди ребят, пытаясь определить урон, нанесенный армии маленьких крестоносцев. Где же Франк? А Марике?
О Господи, Марике!
— Ты что, совсем потерял рассудок? — Это Леонардо схватил Долфа за руку.
— Марике!
— Она в безопасности. И ты мог подумать, что я отдам нашу Марике этим бандитам?
— Где она?
Марике, дрожа, словно осиновый листочек, выбежала из зарослей кустарника и, обливаясь слезами, бросилась Долфу на шею.
