Лорен Оливер - Паника
Хезер повернулась к Бишопу. Во всем его виде читалось одно – чувство вины. Оно, как физическая сила, как что-то липкое, было повсюду.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Вивьен все еще небрежным тоном.
– Ухожу, – ответила Хезер. Она бросилась вперед, по коридору и на кухню. Она боролась с тошнотой, с воспоминаниями, готовыми захлестнуть ее, – о времени, когда она пила какао из этой самой кружки, ее губы были там, где теперь были губы Вивьен, ее губы на Бишопе – теперь на Бишопе, принадлежащем Вивьен.
Ее телефон был по-прежнему включен в розетку рядом с микроволновой печью. Ее пальцы казались опухшими и бесполезными. Она несколько раз попыталась вытащить телефон, прежде чем достала его.
Хезер не могла опять пройти мимо Бишопа и Вивьен, поэтому она просто промчалась через заднюю дверь, через веранду и по двору. Дура. Она была такой дурой. Она почувствовала соленый вкус слез, прежде чем поняла, что плачет.
С чего Бишопу быть с ней, с Хезер? Он умный. Он уедет в колледж. А Хезер – никто. Ноль. Ничтожество. Поэтому Мэтт ее и бросил.
Никто не говорил ей эту простую истину – не всех должны любить. Это было так просто, как дурацкие кривые на уроке математики. Существовала большая счастливая середина, куда относились безмятежные парочки и семьи, обедающие и смеющиеся за большим столом. А на заостренных концах находились неправильные люди – чудаки, придурки и ничтожества, как она.
Она вытерла слезы рукой и остановилась на несколько секунд, чтобы отдышаться и успокоиться, прежде чем возвратиться в машину. Лили ковыряла комариный укус на большом пальце ноги. Она подозрительно посмотрела на Хезер, когда та села в машину.
– Ты видела Бишопа? – спросила она.
– Нет, – ответила Хезер и поехала.
3 августа, среда
Додж потерял чек на ожерелье для Натали, поэтому ему пришлось продать его в ломбарде в два раза дешевле, чем он заплатил. Ему нужны были деньги. Было уже третье августа, времени было мало. Ему нужна была машина для решающего Поединка. Подошла бы и развалюха – он даже подумывал о том, чтобы купить одну у Бишопа. Главное, чтобы ехала.
Закончив смену в магазине, он получил сообщение. На какое-то мгновение он понадеялся, что оно было от Натали, но ему писала мама.
«Встретимся у мемориала Колумбии. Срочно!!»
Дэйна. С Дэйной случилось что-то плохое. Он попытался позвонить на мобильный маме, потом Дэйне, но ни одна не ответила.
Он едва заметил двадцатиминутную поездку до Гудзона. Он не мог спокойно сидеть. Ноги зудели, а сердце чуть не выпрыгивало из груди. В кармане зажужжал телефон. Еще одно сообщение.
На этот раз оно было отправлено с незнакомого номера.
«Настало время показать, что ты можешь в одиночку. Завтра вечером мы посмотрим, на что ты действительно способен».
Он закрыл телефон и убрал его в карман.
Добравшись до мемориала, он практически выбежал из автобуса.
– Додж! Додж!
Дэйна и мама стояли на улице, рядом со спуском для инвалидов. Дэйна бешено махала ему рукой, сидя в кресле так высоко, насколько могла.
Она улыбалась. Они обе улыбались – так широко, что даже издалека Додж видел все их зубы.
Тем не менее его сердце не переставало колотиться, пока он бежал через парковку.
– Что? – Добежав до них, Додж выдохся. – Что такое? Что случилось?
– Расскажи ему, Дэй, – сказала мама Доджа, улыбаясь. У нее размазалась тушь. Было ясно, что она плакала.
Дэйна сделала вдох. Ее глаза сияли. Додж не видел ее такой счастливой с тех пор, как она попала в аварию.
– Я смогла подвигаться, Додж. Я подвигала большими пальцами.
Он уставился на Дэйну, потом на маму, потом снова на Дэйну.
– О господи! – наконец воскликнул он. – Я подумал, что что-то случилось. Что ты умерла и все в таком духе.
Дэйна покачала головой. Она выглядела обиженной.
– Кое-что действительно случилось.
Додж снял кепку и провел рукой по волосам. Он был в поту. Затем он напялил кепку обратно. Дэйна наблюдала за ним, ожидая. Он знал, что повел себя, как мудак.
Он выдохнул.
– Это потрясающе, Дэй, – сказал он. Дожд старался говорить убедительно. Он и правда был счастлив. Просто он еще не отошел от поездки, не отошел от беспокойства. – Я горжусь тобой. – Он наклонился и обнял ее и почувствовал, что она немного подрагивает, будто бы сдерживая всхлип. Мама Доджа настаивала на том, что они должны куда-нибудь сходить и отпраздновать это событие, хотя и не могли себе этого позволить, особенно теперь, со всеми этими счетами.
В итоге они пошли в гриль-бар неподалеку от Карпа. Мама Доджа заказала «маргариту» с дополнительной порцией соли и начос[39] – для начала. Додж обожал начос, но не мог заставить себя есть. Его мама по-прежнему болтала о Билле Келли – какой он милый, задумчивый, несмотря на то, что переживает горе, как он помог назначить им встречу с врачом и позвонил от их имени и бла-бла-бла.
Посреди ужина у нее зазвонил телефон. Мама Доджа встала.
– Легок на помине, – сказала она. – Это Билл. Может быть, у него есть новости…
– Какие новости? – спросил Додж, когда мама вышла на улицу. Он видел, как она идет по парковке. В свете фонарей она выглядела старой, уставшей, немного мешковатой. Она гораздо больше походила на обычную маму, не то что всегда.
Дэйна пожала плечами.
– Так спят или что? – не унимался Додж.
Дэйна вздохнула и аккуратно вытерла руки о салфетку. Она «разбирала» свой сэндвич, слой за слоем. Она всегда так делала – разбирала еду, а затем складывала все так, как ей нравилось.
– Они друзья, Додж, – сказала она, и Додж почувствовал нотку раздражения. Дэйна говорила с ним своим взрослым голосом, который всегда действовал ему на нервы. – В любом случае, тебе-то какая разница?
– У мамы нет друзей, – ответил он, хоть и знал, что это звучит злобно.
Дэйна положила салфетку – твердо, кулаком, так что чашки с водой подпрыгнули.
– Что с тобой такое?
Додж уставился на нее:
– Что такое со мной?
– Почему ты создаешь маме столько неприятностей? Этот доктор не из дешевых. Она старается. – Дэйна покачала головой. – Рики пришлось уйти, так как сюда приехала вся его семья…
– Пожалуйста, не приплетай сюда Рики.
– Я просто хочу сказать, что нам повезло.
– Повезло? – Додж издал смешок. – С каких пор ты стала такой просветленной?
– С каких пор ты стал таким вредным? – спросила в ответ Дэйна.
Додж внезапно ощутил себя потерянным. Он не знал, откуда пришло это чувство, и пытался избавиться от него.
– Мама бестолковая. Вот о чем я говорю. – Он накинулся на свой сэндвич с сыром, чтобы не смотреть в глаза Дэйне. – Кроме того, я не хочу, чтобы ты возлагала какие-то надежды понапрасну…
Теперь уже Дэйна уставилась на него.
– Это невероятно. – Она говорила тихо, но почему-то это было хуже, чем если бы она кричала. – Все это время ты говоришь мне, чтобы я старалась, продолжала верить. А когда у меня действительно появляется прогресс…
– А как насчет того, что я делаю? – Додж знал, что ведет себя ужасно, но не мог ничего поделать. Дэйна всегда была на его стороне – она единственная, кто поддерживал его, – а теперь она вдруг от него отвернулась.
– Ты имеешь в виду Панику? – Дэйна покачала головой. – Послушай, Додж. Я много думала. Я не хочу, чтобы ты больше играл.
– Ты что? – Додж взорвался; несколько человек за соседним столиком повернулись в его сторону.
– Говори тише. – Дэйна смотрела на него так же, как когда он был маленьким мальчиком и не понимал правил игры, в которую она хотела поиграть, – разочарованно и немного нетерпеливо. – После того, что произошло с Биллом Келли… игра того не стоит. Это неправильно.
Додж отпил воды. И еле-еле смог ее проглотить.
– Ты хотела, чтобы я играл, – сказал он. – Ты попросила меня об этом.
– Я передумала, – ответила Дэйна.
– Игра устроена по-другому, – сказал он, снова повышая голос. Он не мог ничего с собой поделать. – Или ты забыла?
Ее губы сузились, превратив рот в прямой розовый шрам на лице.
– Послушай, Додж. Это для тебя, для твоего же блага.
– Я играл для тебя. – Додж уже не заботился о том, что его могли услышать. Злость, чувство потери разрушили весь остальной мир, и Додж уже ни о чем не заботился. Кто у него был? Друзей не было. Он никогда не жил в одном месте достаточно долго, чтобы завести их и начать им доверять. Он думал, что сблизился с Хезер и Натали. Но это было не так. А теперь еще и Дэйна отвернулась от него. – Ты это тоже забыла? Это все только ради тебя. Чтобы все стало по-прежнему.
Он не собирался произносить последние слова. Даже не думал об этом, пока слова сами не вылетели у него изо рта. Дэйна пристально смотрела на него, открыв рот, и слова осели между ними, как что-то взрывоопасное. И все прорвало.
