E.Allard - E Allard Esli zamerznet ad
— Я решил кое-что проверить, — буркнул он.
— И что это будет? Новый цех?
— Приют, для бездомных.
— Приют? — нахмурившись, переспросила Камилла, из голоса сразу исчезла доброжелательность. — Неужели сэр Роджер согласился на это? Разве ты не понимаешь, что этим вы поддерживаете бездельников и паразитов, которые не умеют ничего делать, кроме как беспробудно пить и попрошайничать?
— Камилла, тебе так нравится теории твоего мужа о том, что благотворительность — это зло? — бросил Фрэнк с досадой.
— Это не теории! — воскликнула горячо Камилла. — Реальные моральные принципы людей, которые могут отличить добро от зла. И не хотят платить жизнью за жирного, рыхло-равнодушного калеку, ублажающего себя алкоголем.
— Кто тебе сказал, что я плачу жизнью? Я только стараюсь немного помочь. Эти люди не бездельники. Они просто не вписались в общую систему. Если кто-то потерял здоровье на работе, почему его надо бросать на произвол судьбы?
— Если человек не в состоянии заработать себе на жилище, значит он бездельник, который никогда в жизни не напрягался. Эти паразиты будут требовать от вас, что бы вы выполняли все их желания. И вы не дождётесь от них ни признания, ни уважения, ни благодарности. Никогда. Они будут только требовать и требовать.
— Извини, Камилла, мне надо переодеться, — Фрэнк решил прервать этот бесполезный спор.
Он вернулся в подсобку, сбросив рабочую одежду, встал под душ. Этот разговор оставил тяжёлое чувство. То, что Фрэнк считал естественным проявлением человеческой натуры, в этом странном месте вызывало враждебность и недоверие.
Он очень надеялся, что Камилла уйдёт. Но вернувшись, с досадой увидел, она по-прежнему поджидает его. Хотя теперь выражение её лица изменилось. Она скорее выглядела смущённой, чем раздражённой.
— Эдвард, возможно, ты прав, — проговорила она, чуть запинаясь. — Бывают такие разные обстоятельства, когда люди теряют работу или дом. Им негде жить. И это снимет напряжение. В городе. Я понимаю, — она замолчала, ожидая от него ответных слов. — Эдвард, давай вместе поужинаем, — она решилась сказать это сама. — Здесь поблизости, в кафе «Золото майя».
Фрэнк только сейчас осознал, почему Камилла оказалась здесь. Откровенное, бесстыдное желание светилось в её глазах совершенно ясно и отчётливо.
Они зашли в кафе с огромной неоновой вывеской из сверкающих золотых монет. Нашли свободное место, в самом дальнем углу.
Она взяла коктейль, который услужливо поставил официант, и уже обычным тоном спросила:
— Скоро ралли, ты будешь участвовать?
— Я хотел. Но Роджер против, — проворчал он, эта тема раздражала сильнее, чем прежняя. — Считает, это небезопасно.
— Значит, это правда, что машины вашей компании ненадёжны, — проговорила она задумчиво.
— Камилла, это чушь! Наши машины надёжны, устойчивы на абсолютно любом дорожном покрытии. Безопасней любой другой машины в городе. Я могу продемонстрировать это любому! Я ручаюсь головой за каждый винтик!
— Что ты кричишь? — удивилась она. — Я просто знаю, к Алану приходил Блейтон и требовал снять машины компании сэра Роджера с гонок. Потому, что ты не будешь выступать.
— Роджер просто боится за меня. У нас на заводе произошла диверсия. Он думает, что хотели убить меня. Поэтому запретил мне участвовать. Конкуренты могут пойти на любой шаг. Вот главная причина.
— Он прав. В первую очередь ты должен думать о собственной безопасности. Никто не должен жертвовать своей жизнью ради других. Человек существует только ради себя самого. Стремление к собственному счастью — величайшая моральная цель.
Фрэнк до хруста сжал зубы, чтобы не брякнуть что-то грубое с досады. Камилла опять вернулась к изложению идеологической системы Райзена.
— Камилла, ты действительно в это веришь? — не выдержал Фрэнк. — Во весь этот бред, который сочинил твой муж? Неужели никто из всех вас не пытался понять, что он сочинил это лишь для того, чтобы оправдать свой собственный эгоизм! Желание жить для себя. Но при этом все остальные живут для него, для исполнения его желаний. Он собрал вас всех, чтобы воплотить в жизнь собственные взгляды.
— Нас? А тебя? Эдвард, ты сам в первую очередь хотел приехать сюда. Тебе хотелось жить так, чтобы тебя не ограничивала фальшивые законы морали, религиозные догматы. Ты говорил, мы живём только раз и должны взять от жизни все.
— Камилла, клиника прочистила мне мозги, — нашёлся Фрэнк. — Я там многое передумал. Многое понял. Нельзя жить только для себя! Как утверждает твой муж!
— Это неправда. Он никогда не утверждал, что надо жить только для себя. Это может быть другой человек. Например, кого ты любишь. Он будет необходим для собственного счастья. Ради него можно умереть, потому что в этом случае защищаешь то, что дороже всего. Это защита своих собственных ценностей, потому что без этого человека не захочешь жить.
Фрэнк прикрыл устало глаза. Как он ни старался, Камилла все разговоры сводила к принципам Райзена.
— Наверно, ты права, Камилла. Права, как никогда, — промямлил он, чтобы прекратить этот неприятный разговор.
Он замолчал, взял вилку и начал ковырять в салате, который принёс официант. Повисло молчание.
— Эдвард, — она легко коснулась его руки. — Я давно собиралась тебе это сказать. Я думаю, нам надо возобновить наши отношения, — быстро пробормотала она. — Если ты действительно меня любишь…
Она присела рядом, не стесняясь, откровенно опустила руку на его брюки, нежно погладила.
— В конце улицы есть маленький домик, я буду тебя там ждать. Через полчаса.
И, взяв сумочку, быстро стуча каблучками, вышла из кафе.
Фрэнк проводил её взглядом, кусая губы. Может быть, она заманивает его в ловушку. И в этом милом домике его поджидают подручные Райзена, чтобы разделаться с ним?
Он вышел на свежий воздух, тут же ощутив неприятный, пронизывающий ветер. Когда садилось солнце, на город словно опускалась завеса холода.
Нехотя начал спускаться вниз по улице. Дошёл до конца улицы, огляделся. И толкнул калитку, которая вела в сад. Тенистая аллея привела к крыльцу со стеклянной дверью, за которой пробивался свет.
Она прижалась к нему, руки обвили нежно его талию. Он сжал её в объятьях, жадно целуя губы, шею. Расстегнул и так почти полностью открытый лиф её откровенного платья, впившись в мгновенно затвердевшие соски.
— Куда пойдём? — шепнул он.
С трудом подавив дрожь, она взяла его за руку, повела куда-то наверх, по деревянной эллипсоидной лестнице.
Комната для удовольствий. Тонкий, светло-бежевый палас с нежным ворсом. Низкая кровать тёмного, полированного дерева с множеством подушек, и покрывалом с неяркими лотосами. Узкое, высокое окно закрывали плюшевые шторы кофейного цвета. Ночники на прикроватном столике окрашивал все в мягкий, золотистый оттенок.
Словно ребёнка он взял её на руки и, баюкая, отнёс на королевское ложе. Спустил брюки и тут же перехватил её взгляд, упирающийся в совершенно определённую часть его тела. Большинство женщин это восхищало. В их глазах сразу вспыхивал огонь откровенного желания. Это окрыляло. Но некоторых пугало. Как Камиллу.
— Эдвард, зачем тебе такое? — запинаясь, очень тихо произнесла она, не вы силах отвести взгляд. — Тебе не кажется, что это слишком… — она замялась, пытаясь подобрать слово.
Он понял, что она имела в виду. Но сказать не мог, подобную анатомию подарила ему природа.
— Я буду осторожен, — пообещал он.
Он опустился на колени, лаская её языком. Она вдруг смутилась, закрылась.
— Камилла, милая, — он прилёг рядом, нежно обняв сзади, легко коснувшись шеи, начал спускаться ниже, целуя каждый позвонок.
Она расслабилась, он ясно ощутил, как разгорается в её сердцевине огонь, который только он мог погасить. Обхватив её фигурку, ставшую хрупкой и беззащитной, взял так деликатно, как только мог. Но она все равно вскрикнула так болезненно, что он инстинктивно замер и взглянул с беспокойством в её лицо. Но она лишь слабо улыбнулась.
Её руки соскользнули вниз, прижав его за ягодицы к себе, и потребовали немедленного, бешённого наслаждения. Она подбадривала его всем телом, бёдрами, руками, разводя и сводя ноги. Перекатившись, она оказалась сверху, и с силой насаживалась на его «инструмент». Он грубо развернул её к себе спиной, тиская, жёстко теребя соски налитых грудей, овладел сзади, вызвав в ней каскад громких, бесстыдных стонов, воплей, которые только подбадривали его. Он уже врывался в её тело, словно дикий зверь в поверженную добычу, доводя до изнеможения. Забыв о своём обещании быть осторожным.
И потом всё закончилось. Она утихла, ослабла в его руках, словно он выпил из неё все силы. Он покрывал её нежными поцелуями, слегка касаясь. Она не отзывалась. Лежала, словно мраморная статуя. Только потом, отстранив его, она присела.
Он видел в полутьме, как высоко вздымается её грудь.
