Павел Молитвин - Лики контакта
— Ничего страшного, — утешил меня угрюмый, равнодушный к людским страданиям врач. — Синяки, ссадины, ушибы, шок. Кости целы. Дешево отделался. Хотя денька три-четыре придется полежать. Дома, — уточнил он и скучным голосом проинструктировал: — Не пить, не курить, никаких женщин. Завтра вызовите врача из поликлиники. Регулярно принимайте лекарства. Вот рецепты.
Он протянул мне пачку рецептов, выписанных шустрой медсестрой, и меня выпроводили в длинный полутемный коридор.
После битья, уколов, перевязки, посещения рентгеновского кабинета и напутствий отправившего меня на амбулаторное лечение эскулапа я туго соображал и долго плутал по коридорам, пока не выбрался на больничный двор, где стояло несколько машин «Скорой Помощи». И тут меня осенило.
Подойдя к курившему у машины парню в старомодных очках, делавших его похожим на Шурика из «Операции «Ы», я попросил его подбросить меня до дома, объяснив, что деньги у меня украли, такси я вызвать не могу, потому что мобильник мой костоломы разбили всмятку, а чтобы позвонить по единственному обнаруженному телефону, необходимо иметь телефонную карту и…
— Адрес? — строго спросил Шурик и, досадуя на собственную покладистость, скомандовал: — Загружайся, довезем.
Я забрался в салон и сел на откидной стульчик, тупо разглядывая зажатые в кулаке рецепты с крупной фиолетовой печатью «Городская больница № 18, наб. р. Фонтанки, 148». Так, с рецептами в руке, я и заснул, и снился мне странный сказочный сон про кентавров, плещущихся у подножия величественного водопада, над которым сияла удивительно яркая и сочная радуга.
— Подъем, мужик, приехали, — тронул меня за плечо похожий на главреда лупоглазый толстяк в белом халате.
— Спасибо, — просипел я и начал выбираться из машины.
* * *Ввалившись в квартиру, я выпил два стакана воды, полюбовался в зеркало на свою осунувшуюся физиономию с мутными, словно после великого бодуна, глазами и хотел было позвонить Саше — интересы клиента превыше всего! — но вовремя одумался.
После посещения Эрмитажа я отвез ее в «Маршал», где она намеревалась отдохнуть перед вечерним походом в БДТ. Мы договорились, что я заеду за ней часов в пять, а сейчас была уже половина седьмого. Следовательно, в театр мы все равно опоздали, а доклад госложе Иванцевой о работе ее костоломов мог подождать до лучших времен. Если только я вообще буду его делать.
Прислушавшись к собственным ощущениям, я решил, что прежде всего должен соснуть минуток семьсот-восемьсот, а там видно будет. Мысль показалась мне настолько разумной, что я, вырубив телефон, поплелся в спальню и, кое-как раздевшись, нырнул под одеяло.
Разбудил меня, звонок в дверь и резкий солнечный свет, льющийся из незашторенного окна.
Стрелки на часах показывали десять минут двенадцатого, полуденный визитер продолжал терзать дверной звонок.
Чертыхаясь, я выбрался из-под одеяла, накинул халат и полез в нижний ящик прикроватного столика. Пистолет был на месте, зато обойма предусмотрительно опустошена.
— Вот ведь ублюдки! — пробормотал я, прикидывая, кто бы это мог сделать: госпожа Иванцева или посланные ею громилы.
По всему выходило — громилы, хотя в общем-то это было не важно.
Звонок звонил без перерыва, и я отправился взглянуть в дверной глазок, кому это так неймется.
Навестить меня пожелала госпожа Иванцева.
«Забавно!» — подумал я и открыл дверь.
— Ваня! На тебе лица нет! — ахнула сердобольная гостья.
«Если хочешь выжить, надо бежать отсюда сломя голову, — сообщил мне внутренний голос. — Это только цветочки, ягодки впереди. За госпожой Иванцевой придут другие, и методы их понравятся тебе еще меньше, чем упражнения ее костоломов».
Я решил, что это справедливо, и, пригласив Сашу войти, начал обдумывать план бегства.
Пока она лепетала, что, не сумев дозвониться мне ни по телефону, ни по мобильнику и напрасно прождав вчера весь вечер, не на шутку встревожилась и потому решила нынче навестить, я прокрутил возможные варианты развития событий и наметил план действий.
За ночь мысли мои пришли в порядок; компьютер, именуемый мозг, обработал информацию и выдал ответы на интересующие вопросы. Двух костоломов, безусловно, подослала госпожа Иванцева, до которой даже в далекой Туле дошли слухи об умножителях. Она правильно все просчитала и вышла на меня. Не получив нужных ей сведений добром, она провела ревизию моего ноутбука и решила применить прессинг. Если я наивняк — ее забота о больном растрогает меня и развяжет мне язык: Если парень башковитый — соображу, что в скором времени в дело будет пущена полковая артиллерия, и тоже расколюсь.
Мне действительно пришло время колоться — в самом деле, почему бы и нет? Тайна умножителей давно стала секретом Полишинеля. Заметки о том, что аналогичные питерскому силовые купола возникали в Нью-Йорке, Вашингтоне, Праге, Бомбее, Берлине и других городах, появились одновременно во многих иностранных газетах и журналах, и то, что потом журналисты не написали о них ни строчки, не проронили ни слова, словно воды в рот набрали — даже опровержений не было! — свидетельствовало об оперативности местных властей. Получив доклады об умножителях, найденных в районах возникновения временных силовых куполов, правительства разных стран, скорее всего, не поверили в существование подобных агрегатов, напоминавших сказочное Сампо Калевалы. Однако на всякий случай, во избежание, так сказать, постановили сведения о них засекретить. А когда стало ясно, что умножители и впрямь существуют, власть имущим не оставалось ничего другого, как договориться предать этот разрушающий основы основ факт замалчиванию. Они попытались прибрать умножители к рукам, ссылаясь на государственную необходимость, защиту экономики страны, усиление военного потенциала государства и т. д. и т. п., но, судя по тому, что курс золота и платины стремительно падает, а чудовищные скачки цен на биржах погубили уже не одно крупное предприятие — не говоря о мелких! — количество умножителей растет изо дня в день в геометрической прогрессии.
Сознавая весь ужас этого страшного дара, я все же должен был расколоться и поделиться с госпожой Иванцевой своей тайной. И сделать для нее, так же как и для Берестова, дубликат умножителя. Одним рассадником чумы больше, одним меньше — не столь важно, если ею поражена вся планета. Нет, честно, теперь, когда с каждым днем становится все яснее, что мир катится к чертовой матери, колоться можно было с чистой совестью! Загвоздка была в том, что я терпеть не могу, когда мне давят на психику. Особенно женщины, с которыми я провел ночь. Неблагодарность — по моей личной шкале ценностей — второй после предательства грех, и именно его госпожа Иванцева давеча совершила, натравив на меня своих мордоворотов. Я не Господь Бог и не умею прощать грехи. Да мне это и по штату не положено. А стало быть умножителя она не получит.
— Тронут твоей заботой, — сказал я, выслушав Сашу, и, рухнув в кресло, умирающим голосом поведал историю столкновения с двумя бандитами, напавшими на меня в двух шагах от ничем не примечательной булочной.
Саша явила собой образчик сочувствия и сострадания. В нужных местах она ахала, охала, кусала губы, закатывала глаза и только что рук не заламывала. Я почти растрогался и закончил рассказ проникновенными строками нежно любимого мною Михаила Юрьевича Лермонтова:
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить.
Проявляя чудеса мужества и умения владеть собой, Саша сумела сдержать душащие ее рыдания и мокрым, берущим за душу голосом спросила, чем она может мне помочь.
Я не мог сказать, что хочу есть — еды у меня, как всегда, полон холодильник. Кроме того, придумать надлежало что-то кардинальное, ибо время работало против меня — госпожа Иванцева была слишком умна, чтобы до конца уверовать в мою непроходимую тупость. Часы отсчитывали последние мгновения, отпущенные мне для веселья и шутовства, — я чувствовал это всеми фибрами души. К тому же мне, несмотря на сделанные в больнице уколы и целительный сон, вновь стало плохо. Чертовски плохо… Ага!
— Саша, — сказал я гаснущим голосом. — Мне плохо. Чертовски плохо. Сделай милость, сходи в аптеку, тут неподалеку.
Она внимательно посмотрела на меня, а я, изобразив из себя умирающего лебедя, прошептал:
— Рецепты на холодильнике. О, черт, голова разламывается! А руку словно током дергает…
— Отдыхай, я сейчас вернусь, — промолвила великодушная госпожа Иванцева. — Где ключи?
— На вешалке, — простонал я.
— Держись, я быстро, — пообещала Саша и, одарив меня нежным и сострадательным взглядом, вышла из квартиры.
Подождав минуты три, я бросился к телефону и на память набрал номер Джуди, моля бога, чтобы она оказалась дома. Там ее, ясное дело, не было. Пришлось искать записную книжку и звонить на ее мобильник. Он оказался отключен. Проклиная все на свете, я позвонил ей на работу, и — о чудо! — она сама подняла трубку.
