РОБЕРТ ХОЛДСТОК - Lavondyss_Rus
Таллис продолжала листать книгу, пока не дошла до страницы, отмеченной зеленым листом. Буквы расплылись, чернила выцвели, и почти всегда слова казались бессмысленными. Но тут ей в глаза бросился один понятный абзац:
Придя в себя, он повторил фразу «запретные места», как если бы это была ужасная тайна и жизненно необходимое сообщение. Позже я узнал: на этот раз он проник в лес глубже, чем...
После этого места, ужасающе напоминающего письмо дедушки, слова стали совсем неразборчивыми. Она какое-то время глядела на страницу и, наконец, решилась. Придется попросить помощи у отца. Так что она опять завернула дневник в водонепроницаемый чехол, сунула его под мышку и закрыла ящик. Она чувствовала себя так, как если бы потревожила мертвого, но знала, что принесет документ обратно.
Она повернулась к французскому окну, собираясь вернуться домой, но тут снаружи кто-то зашелестел в подлеске. Она вздрогнула, но сразу же подумала: «Сломанный Парень!»
Таллис быстро подбежала к окну и начала открывать его, надеясь увидеть оленя, ждущего ее на поляне... но застыла, а потом быстро шагнула назад: через молодые дубки к ней шел очень высокий и странно выглядящий человек. Он был полностью замотан в меха, капюшон на голове, тяжелые сапоги. Черно-серебряный мех блестел от воды, на ногах и руках кожаные браслеты. Талию стягивал кожаный пояс, с которого свешивались осколки белых костей и камней, и высохшие трупы крошечных птиц, все еще в темных перьях. Лицо, глядевшее из-под капюшона на дом, казалось очень темным, то ли от грязи, то ли из-за бороды, Таллис не могла понять.
Мгновением позже, когда Таллис уже спряталась за V-образным стволом дуба, фигура мужчины заслонила французское окно. Он был так высок, что ему пришлось нагнуться, чтобы войти в кабинет. Странно, но в этот жаркий летний день от него пахло снегом и водой. Таллис, с бьющимся сердцем, скорчилась за холодным твердым деревом, прижав дневник Хаксли к груди. Человек осторожно пошел через мусор, отбрасывая с дороги обломки дерева и стекла. Таллис все время маневрировала, удерживая дерево между незнакомцем и собой.
Он дышал медленно и что-то шептал себе, хотя слова скорее походили на рык.
Где-то в доме послышался треск сломавшегося дерева. Женский голос крикнул что-то неразборчивое. Человек в кабинете прокричал в ответ. Таллис рискнула выглянуть из-за дуба и увидела, что он откинул капюшон и дергает дверь, ведущую из кабинета в холл. Его связанные в пучок волосы оказались густыми и черными; на каждый висок падали две тонкие косички. Похоже, их покрывал слой жира. Над каждой косой была нарисована красная полоса. На вплетенной в пучок кожаной ленте висел череп черного дрозда, желтый клюв утыкался в густые волосы на затылке.
Дверь разлетелась, уступив его усилиям, и мужчина вышел из комнаты. Таллис мгновенно выскочила наружу, упрямо не отпуская тяжелый дневник. Немедленно за ее спиной раздался крик и одетая в меха фигура с грохотом стала пробиваться через кабинет. Таллис закричала и захлопнула французское окно. Пробежав мимо дубков, она добралась до тропинки, ведущей к спасению. И остановилась, что-то уловив уголком глаза.
Из подлеска на нее смотрел мальчик. Ростом почти с нее, в таких же черно-серебряных мехах, как и мужчина. И волосы тоже были связаны в остроконечный пучок на голове, но короткий. Голову окружала белая повязка, с которой свисало несколько крошечных звериных лап. Щеки выкрашены в зеленое и белое. Он глядел на нее широко раскрытыми, черными как смоль глазами. Таллис заметила, что в руке он держал маленькую деревянную фигурку.
Больше она ничего не разглядела, потому что мальчик закричал изо всех сил, указывая на нее. Всего одно слово, как поняла Таллис, улепетывавшая от лесного человека, гнавшегося за ней:
— Райятук! Райятук!
Она летела через темный лес, меняя направление; ей все время казалось, что мужчина вот-вот схватит ее, но, оглядываясь, она не видела никого. Тем не менее она слышала, как высокая фигура из кабинета ворчит, сражаясь с колючками, вцепившимися в него. Наконец Таллис вырвалась на белый свет и перебралась через проволочную изгородь.
Оказавшись снаружи, она быстро огляделась и пошла через высокую траву, подальше от деревьев. Ветер шевелил проволоку, шуршали листья. В лесной полумгле медленно возникло мужское лицо, обрамленное зелеными листьями. Оно уставилось на нее и нахмурилось. Таллис остановилась, спрашивая себя, рискнет ли мужчина выйти из леса и погнаться за ней. Через какое-то время лицо исчезло.
Оно было без бороды и не раскрашено.
И всю дорогу до дома ее не отпускало ужасное чувство, что кто-то невидимый идет за ней, скрываясь за кустами.
Весь полдень она читала и только к вечеру начала находить какой-то смысл в расползающихся строчках, хотя и не понимала большую часть того, что смогла разобрать. Наконец глаза заслезились от усилий разобрать текст. Она закрыла книгу и спустилась вниз. Отец сидел в гостиной, работая за круглым столом; между пальцами дымилась сигарета. Увидев, как Таллис тихо вошла в комнату, он потушил окурок в стеклянной пепельнице.
Из музыкальной комнаты слышались звуки гамм, уже час разыгрываемых Маргарет Китон. Таллис положила дневник на стол, гаммы сменились сонатой, и девочка облегченно вздохнула, радуясь знакомой игре матери.
Отец вдохнул воздух и внимательно оглядел мокрую книгу.
— Что это такое? Ужасно пахнет. И где ты ее откопала?
— В Райхоупском лесу, — ответила Таллис. Отец посмотрел на нее, слегка раздраженно. Он только что вымылся — сегодня вечером Китоны шли в гости — и от него слабо пахло лосьоном после бритья.
— Еще фантазии? — пробормотал он, закрывая гроссбух, над которым работал.
— Нет, — спокойно ответила Таллис. — Это лежало в столе разрушенного дома на краю леса. Оук Лоджа. Я ходила туда, чтобы исследовать.
Отец какое-то время глядел на нее, потом улыбнулся:
— Видела призраков? Или следы Гарри?
Таллис покачала головой:
— Никаких призраков. И Гарри. Но я видела мифаго.
— Мифаго? — Короткое молчание. — Одно из бессмысленных слов твоего деда. Что это такое?
Таллис поднесла дневник туда, где сидел отец. Она открыла одну из страниц, до которой вода не добралась и где почерк Хаксли было разобрать легче, чем в других, более неистовых записях.
— Я пыталась прочитать текст, — сказала она, — но мало что поняла. Хотя почерк понятный...
Китон взглянул на слова и тихо прочел:
— Я открыл два мифопоэтических потока энергии, текущих в коре головного мозга — мифаго-форма из правого полушария, реальность из левого. Но где зона пред-мифаго?У-Дж верит, что в стволе головного мозга, самой примитивной части нейромифогенетической структуры. Однако, когда он инициирует мифогенезис в лесу, мы регистрируем активность и в мозжечке. Увы, у нас слишком грубое оборудование, быть может мы измеряем психическую энергию неправильно... Полная чушь. Не имеет никакого смысла. Звучит научно, но на самом деле абсолютная абракадабра. — Он перевернул страницу. — Вновь появилась форма Гуд, очень агрессивная. Этот конкретный Робин вовсе не веселый парень, а какой-то доисторический лесной демон...
Он задумался и посмотрел на дочь.
— Робин Гуд? Тот самый Робин Гуд?
Таллис энергично кивнула:
— И Зеленый Джек. И Артур. И благородный рыцарь сэр Галахад. И Сучковик...
— Сучковик? Ради небес, это кто еще такой?
— Не знаю. Но тоже герой, вроде бы. Еще до римлян. Там есть и героини, некоторые очень странные. И все в лесу...
Джеймс Китон опять глубоко задумался, пытаясь понять.
— Что ты такое говоришь? Эти люди все еще живут в лесу? Чушь собачья.
— Они там! Папочка, я видела некоторых из них. Женщины в масках. Дедушка тоже знал о них. Иногда они выходят из леса и шепчут мне.
— Шепчут тебе? Что именно?
Из музыкальной комнаты послышались неистовые аккорды. Таллис посмотрела на разделявшую их стену и повернулась к отцу:
— Как делать всякие вещи. Куклы, маски, все такое. Их имена. Как рассказывать истории... как видеть вещи... и о пустых путях...
Китон тряхнул головой. Он потянулся за новой сигаретой, но только покрутил ее в пальцах и не зажег.
— Ты совсем сбила меня с толку. Это одна из твоих игр, верно? Одна из фантазий?
Таллис разозлилась. Она откинула назад волосы и холодно посмотрела на отца:
— Я так и знала. Ты всегда отвечаешь так на все...
— Остановись, — предупредил он ее, махнув пальцем. — Вспомни, кто в доме главный...
Таллис, не испугавшись, попробовала опять:
— Я видела их. Много раз. И олень. Мой Сломанный Парень. Все знают, что он должен был умереть много лет назад. Но он все еще здесь...
— Я никогда не видел его.
