Зайцев Викторович - Поневоле-2
Интуиция подсказала сыщику, что парень настроен скорее нейтрально, нежели враждебно к уральцам.
Через час взаимной торговли, когда булгарский боярин и Окунь зашли в тупик, не сильно продвинувшись в переговорах, Белов решил подкинуть тему для обсуждения.
– Ваше величество, – он шагнул на полшага вперёд, – если все захваченные городки так дороги Булгарии, мы можем их вернуть. Коли подпишем соглашение о мире на десять лет. Но какая выгода будет от этого вам? Городки бедные, дань в Булгар практически не посылали, торговали с уграми, какая с ними торговля, одни слёзы.
– Мы предлагаем виру за обиду, её можем отдать хоть завтра, – продолжил старейшина уральцев, – как обговорим её размер. А городки просим оставить уральцам, обещаем платить за эти городки хорошую дань. Начиная с будущего года.
Судя по тому, как азартно бояре начали торговаться по размеру виры и дани за городки, Белов высказал общее мнение. Через пару часов удалось прийти к согласию, и уральцам разрешили удалиться, для обдумывания договора.
Переговоры с булгарами шли в присутствии казарского посланника, который в разговор не вмешивался, потом и вовсе ушёл из помещения.
Длились переговоры три дня, за которые уральцы сбили непомерные претензии булгар по возврату городов, добившись полного снятия блокады и свободной торговли в Булгарии для всех уральских купцов.
Чашу весов склонил в уральскую сторону обычный сундук с серебром, который на второй день переговоров принесли уральцы в терем. По указанию Белова, крышку с сундука сняли и все горожане увидели, как несут семьдесят с лишним килограммов серебра в гривнах, подученные уральцы охотно разъясняли, что это вира за убитых булгар и обиду, которую вдовам раздадут булгарские старшины. Такая демонстрация, естественно, не понравилась боярам, поспешившим закончить переговоры, пока уральцы не откололи ещё какой номер.
До них дошли слухи, что уральцы усиленно агитируют семьи пленных булгар переселяться в Прииск, обещая готовый дом и полный набор домашнего скота, до коня включительно. Некоторые жёны пленников, особенно изнуждённые бедностью, с маленькими детьми, дали согласие и будут готовы к переезду через три недели, когда уральцы планируют вернуться с юга. Подобные разговоры уральские торговцы и дружинники вели с мастерами, за каждого завербованного ремесленника сыщик пообещал неплохую премию своим агитаторам. Мастеров заманивали не большой платой, а показом парового двигателя, зажигалок и зеркал.
– Сами делаем, – гордо хвастали торговцы, – и вас научим, всего за три года. Здесь до смерти не увидите подобных чудес. А какие сказочные вещи делают мастера для себя, не рассказать, один фон чего стоит. Кто вот поверит, что я у себя в доме разговариваю с мастерами в их домах, которые за версту или дальше? Такие фоны скоро во всех домах будут, жёны наши полдня говорят по этим фонам. Много разных диковинок делают наши мастера, вам и не снились такие.
Запретить переезд мастерам бояре не могли, пришлось им ускорить отплытие уральцев одним способом, окончанием переговоров. По настоянию Белова, текст соглашения записали на бересте глаголицей и бумаге русскими буквами. В окончательной редакции булгары заключали с уральцами договор о мире на пять лет, на больший срок царь не согласился, сложившаяся граница на Каме признавалась законной. Обе стороны отказывались от любых материальных претензий за прошлое, обязывались обеспечить свободную торговлю по Каме и Волге своим купцам. В городах Булгаре и Уральске соответственно обязались выделить место для постоянных торговых миссий, Белов оговорил особо, со строительством храма для богослужения. Остальная часть договора была стандартная, обговаривалась подсудность уральцев и булгар за различные преступления, условия торговли, пошлина и прочее. Да, уральцы обязались выплачивать ежегодную дань царю в двести пятьдесят гривен, по полсотни за каждый городок. Сыщик посчитал эти гривны небольшой платой за мир для уральцев.
Бояре настаивали на уплате дани оружием и доспехами, чем облегчили задачу уральцев втрое, поскольку себестоимость железных изделий для уральцев была значительно ниже, чем для булгарских купцов.
Оставалось согласовать возможные разногласия в оценке доспехов и оружия, уральцы не торопились вооружать вероятного агрессора. В способности уральских пушек пробить любой доспех Тороп и Окунь не сомневались. Сами же бояре и царь не заводили разговоров о пушках и ружьях, вероятно, не верили слухам, принесённым казарами. А булгарские воины, способные рассказать результаты использования огнестрельного оружия, в полном составе оставались в Прииске. Что характерно, об их возвращении, как условии мирного договора, никто из булгар не заикнулся. Пленников предстояло выкупить семьям или царю, выкуп был святым способом заработка.
Все эти дни по вечерам Белов встречался с казарским посланником, объясняя позицию уральцев и пытаясь понять, чего нужно казарам, их отношения с Булгарией. В памяти держалась фраза про Вещего Олега, отмстившего неразумным хазарам, да поход Святослава, разгромившего хазарский каганат. Как догадывался сыщик, слова эти написаны победителями, поэтому истинной роли казар в Поволжье из них не узнать. Тем интереснее услышать историю казарского каганата из уст его официального представителя. Он открывал совсем другую сторону казарского государства, чуть ли не миротворца Поволжья. Казары основной задачей считали мир в Волжско-Камском бассейне, свободную торговлю, особенно для своих купцов. Небольшую дань, собираемую с местных племён, они пускали на содержание войска, основной прибыток был с купеческой пошлины.
Периодически, как водится во всех местных племенах, молодые и горячие казарские парни собирались для набегов на соседей, желательно не ближних. Так получилось и зимой, полторы сотни казар с мыслью погулять в набеге, глубокой осенью прибыли с юга в Булгар, где хитромудрые булгарские старейшины убедили идти в набег не на чувашей и черемисов, как планировали. Булгары, не решаясь, напасть на уральцев сами, заманили богатством соседей казар. Зырята и булгары, побывавшие в Бражинске, очаровали казар рассказами о богатстве и малочисленности уральцев. В принципе, они говорили правду, то и другое соответствовало действительности.
Посланник не стал вмешиваться в решение казарской вольницы, они его советов слышать не желали, посему и обиды на уральцев не держал.
– За одного битого двух небитых дают, – сообщил он Белову древнюю пословицу.
Сыщику показалось, что он нашёл общий язык с представителем каганата, оказавшимся ярко выраженным блондином со славянским именем
Судимир. Не обошлось, понятное дело, без презентов и угощений, от часов-ходиков до рюмочки мятной настойки под картошку с мясом и салат из помидор. Белову удалось заручиться поддержкой Судимира, тот предал ему рекомендательное письмо для знакомых торговцев в
Усть-Итиле. В нём казарин рекомендовал хорошего торговца из племени уральцев, просил помочь тому с местом для постройки торговой миссии.
Что касаемо беспокойства уральцев мести кагана за побитых казар,
Судимир посоветовал выбрать дары побогаче, всё, мол, обойдётся.
Кагану не всегда нравилась излишняя активность молодых казар, за которых приходилось оправдываться перед купцами и соседними правителями.
После достойного окончания переговоров уральцы всё же задержались на один день, выбирая место для торгового представительства. Строить его решили Белов с Окунем на двоих, благо они оставались компаньонами. Купец оставлял для организации работ своего приказчика с небольшим количеством товара, сыщик добавлял немного товара со своей стороны и, самое главное, оставлял одного из дружинников для ведения разведки. Дружинников все эти годы подполковник учил всему, что умел и многому, почёрпнутому из книг. Вместе с командирами удалось воспитать дружинников не простыми бойцами, а универсальными воинами, способными к диверсионной работе и разведке. Тот же Кисель, к примеру, стал отличным оперативником, за полмесяца в Булгаре он ухитрился познакомиться с десятками горожан, безошибочно выбирая отличных информаторов. Часть из них он свёл с остававшимся в Булгаре уральцем, остальных пообещал навестить на обратном пути.
Опасаясь не столько за оружие, сколько за уральцев, ружьё у дружинника, остававшегося в Булгаре, Белов забрал. Взамен дал достаточно наличности в виде соболиных и куньих шкурок, наиболее популярного средства обмена в этих краях. Монетами простой народ пользовался редко, не только в силу их дефицита, но и, опасаясь быть обманутыми. Только опытный торговец сможет определить цену дирхема и солида, в сравнении с ладожской чешуйкой. Многие монеты вообще не имели названия, оценивались на вес, поскольку были истёрты и обрезаны. На фоне разнообразия непонятных сплавов шкурки родной лисы или белки для жителей лесов были открытой книгой. Да и то сказать, поддельных соболей и горностаев пока не водилось, качество меха даже горожане понимали отлично, с детства если не охотились, то меняли продукты и товары на шкуры. При оценке платёжеспособности шкурок всегда можно было поторговаться, уточняя качество меха, что разнообразило скудную на события жизнь аборигенов.
