Витус Вагнер - Дети пространства
— У нас в колониях допускают гораздо больше хаоса, чем здесь у вас. Честно говоря, не совсем понимаю, чем вызвано такое ваше стремление все упорядочить. Понятно, что борьба с хаосом естественна для человека — но на то ведь ему и дан разум, чтобы ограничивать свои естественные желания, когда инструменты, созданные этим разумом, позволяют удовлетворить их слишком уж хорошо. Скажем, есть у человека тяга к сладкому — но все взрослые люди знают, что не надо переедать сладкого, если не хочешь испортить фигуру. Однако почему-то в земной культуре отсутствует представление о том, что переесть порядка столь же вредно. Собственно, только от избытка порядка и могут возникнуть какие-то проблемы. А так-то Земля настолько разнообразна, что может, не заметив, впитать все несколько сотен спейсианских культур, которые успели сложиться на пятидесяти освоенных людьми мирах…
Станция Сириус
— Держись, — предупредила Алина. — Сейчас будет скачок.
Держаться, впрочем, было особенно незачем. На мгновение у Карла закружилась голова. А потом в иллюминатор, где до этого лишь блестела точечками пара далёких звёзд, вдруг хлынул ослепительно яркий голубоватый свет близкой звездной поверхности.
«Марианна» резко ударила двигателями ориентации и повернулась к звезде зеркальными тепловыми щитами, которые на протяжении нескольких последних дней закрывали корабль от близкого Солнца. В иллюминатор вплыл столь же ослепительно яркий голубоватый кружок.
— Теперь до конца вахты штурмана будут выжимать из двигателей всё, что только можно, а мы — следить, чтобы двигатели это выдали, — Алина поморщилась. — Не люблю перелётов между сближающимися звёздами.
Когда Карл сменился с вахты и поднялся на жилую палубу, у выхода из переходного тоннеля его ожидали трое корабельных юнг, а на заднем плане скромно подпирала стенку Лада с большим хрустальным бокалом в руке.
— Держи, — Майк, старший из юнг, протянул ему ароматическую свечку и большую лупу.
— Это еще зачем?
— Как зачем? Посвящение в звездолётчики. Ты же в первый раз под лучами чужой звезды.
— Ни фига себе чужой! Это же Сириус. Я его с детства на небе вижу. Если в хороший телескоп, с Земли даже можно сфотографировать диск.
— Все равно. Надо зажечь свечку от луча чужой звезды и с нею в руках три раза обойти жилую палубу по окружности.
— Интересно, зажигать от A или от B?
— B за щитами, так что зажигай от А, — подала голос Лада. — И скажи спасибо, что я вывела корабль около B. А то пришлось бы ждать, пока отойдем от звезды достаточно далеко, чтоб убрать щиты, потому что свечку положено зажигать от центрального тела системы.
Карл взял лупу и стал сосредоточенно фокусировать лучи Сириуса на фитиле. Через некоторое время появился голубоватый дымок, потом вспыхнул маленький огонёк.
— Ура! Получилось! — хором заорали юнги.
— А теперь я буду ругаться, — с трудом сдерживая смех, произнесла Лада. — Нецелевой расход кислорода, всю палубу задымили, сейчас пожарная сигнализация сработает… — она закрыла рот рукой, чтобы не прыснуть.
— Но ведь это ритуал? — озадаченно выговорил Карл.
— Это тоже часть ритуала. Новичок ходит со свечкой, как бы случайно встречает штурмана, и штурман ругается, — Лада вся затряслась от сдерживаемого смеха и чуть не разлила темно-коричневую жидкость в своём бокале.
— Что это у тебя за бокал? — полюбопытствовал Карл.
— А ты думаешь, только у тебя сегодня первый скачок? У тебя — вообще первый, а у меня — первый самостоятельный. Сама рассчитывала, сама вахту сидела. Даже мастер над душой не стоял. Только в конце вахты пришёл и налил коньяку из своих рук.
— А мне? Я ведь тоже был на вахте.
— Ты пока еще стажёр, Алина с тебя глаз не спускала. Вот следующий скачок будет твой без остатка. Правда, механикам после скачка наливают не коньяку, а неразбавленного спирту. — Лада пригубила из своего бокала. — Между прочим, такое ощущение, что в Торговом флоте уже лет десять никого не причащали настоящим французским коньяком с Земли!
* * *Карл вошёл в машинное отделение принимать вахту и увидел, что Алина сидит за пультом и вертит в руках какой-то странный предмет.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
— Да вот прикидываю, а не получится ли у нас обойтись здесь без дозаправки рабочим телом. В системе Сириуса вода, аммиак и метан безумно дороги. А на нормальных планетах вода бесплатна.
Тут Карл наконец опознал предмет, который вертела в руках Алина. Это было старинное механическое счётное приспособление, Rechenschieber, однажды виденное им в музее. Правда, то, что держала Алина, заслуживало звания экспоната куда больше, чем та штамповка из пластика в витрине Венского музея техники. Сама линейка была сделана из какого-то твёрдого дерева, оклеенного полосками перламутра, по которому и были нанесены шкалы, бегунок же производил впечатление ювелирного изделия, оправы, приготовленной под драгоценный камень. Причём, судя по налёту патины в углублениях, он действительно был откован из какого-то сплава серебра.
— А это зачем?
Действительно, было несколько странно использовать механическую считалку, сидя за мощным компьютером, на экране которого светилась таблица с расчетами предстоящих маневров, начиная с отстыковки от орбитальной станции Сириус и кончая тормозным импульсом при сходе с орбиты Сигмы Дракона-d.
— Привычка, — слегка усмехнулась Алина. — Трудное детство, понимаешь ли, паровые игрушки.
Теперь уже не только выражение лица, но и вся фигура Карла выражала непонимание и удивление.
— Я выросла под Осануэва, — пояснила Алина. — Или, может быть, тебе больше скажет название 47 Большой Медведицы?
— Система, захваченная шияарами?
— Она. Они вбомбили нас в XIX век ещё до моего рождения. Поэтому там, где на нормальных планетах дети паяют сервоприводы к стандартным микроконтроллерам и соревнуются в написании интеллектуальных алгоритмов поведения механических зверюшек, мы паяли из медных трубок водотрубные котлы на спиртовках и делали паровозики и пароходики.
На нормальной с его точки зрения планете Карл знал только двух детей, которые развлекаются подобным образом — все тех же вундеркиндов Мишеля Рандью и Ганса Пфельце. Но может, в колониях все по-другому…
Алина между тем продолжала:
— Военный флот ворвался в нашу систему, когда я уже года два работала подмастерьем. Как мне тогда удалось пристроиться юнгой на «Клаузевиц», сама не понимаю. Понятно, что у них были потери в личном составе, которые хотелось пополнить на месте, но желающих хватало и без меня. Сражаться с шияарами у нас хотел каждый второй, — она непроизвольно стиснула зубы. — А потом я провалилась на экзаменах в Толиманскую Военную Академию. Трояк по Computer Science и трояк по пилотированию. К счастью, на механический факультет торговой космоходки вступительного по пилотированию не было — зато был тест на инженерную смекалку. И тут у меня оказалось большое преимущество. Люди, выросшие на развитых планетах, обычно без процессора не могут даже поддерживать уровень воды в аквариуме — а я впервые взяла в руки процессор уже на «Клаузевице». Не то чтобы у нас их совсем не было, но очень мало, и они были невоспроизводимы, потому школьников и подмастерий к ним не подпускали.
— Но эта линейка явно не серийного производства.
— Это подарок. Трогательное воспоминание о первой детской любви. Один мальчик сделал её своими руками и подарил мне, когда эскадра покидала систему Осануэвы. Он был на пару лет старше меня и уже учился в инженерном колледже… сейчас он в нём же преподаёт.
— Значит, ерунду говорят земные курсанты ВКФ, что тот, кто получил первый сексуальный опыт до первого самостоятельного полёта, потерян для космоса?
— Да что ты, какой сексуальный опыт в возрасте подмастерья! Это была типичная детская романтическая влюблённость. По сути, разница со школьной дружбой лишь в том, что подростки уже осознают, что они разного пола. И кстати, с самостоятельными полётами у нас под Осануэва было не так уж плохо. На экзамен по пилотированию в военно-космическую академию не хватило, но сказать, что на момент попадания в юнги я ни разу в жизни не летала, нельзя.
* * *Примерно через месяц «Марианна» приблизилась к станции настолько, что её стало возможно разглядеть без телескопа.
Как-то в свою вахту Лада пригласила Карла в пилотскую рубку, чтобы показать станцию во всей красе. Это было небольшим нарушением правил, но на торговых кораблях на такие вещи смотрели сквозь пальцы.
Больше всего эта конструкция напоминала Карлу мачту с прожектором, оторванную от какого-нибудь морского корабля — здоровенный цилиндр около километра в диаметре и примерно такой же высоты. Над одним торцом цилиндра было расположено огромное плоское зеркало, обращённое к Сириусу B, а с противоположного торца поперёк цилиндра была закреплена длинная то ли труба, то ли ферма, длина которой превосходила диаметр цилиндра раз в пять.
