Клэр Мерле - Взгляд
– Поругались? – переспросила Ана.
Лайла вынула кусок пиццы и, переложив на тарелку, подала Ане. Ана неуверенно потрогала его.
– Ну, может, это он волнуется насчет завтрашнего вечера, – сказала Лайла.
– А что будет завтра вечером?
– Ну, раз он больше не под арестом, то снова начнет помогать одному Чистому из Общины перебраться к «просветителям». Этот тип хочет исчезнуть.
Ане вспомнились те трое Чистых служащих «Новастры», которые якобы были похищены.
– А почему он хочет исчезнуть?
Лайла пожала плечами, запихивая в рот пиццу.
– Он министр. И у него есть какая-то древняя запись, которая доказывает, что «Новастра», правительство и председатель Коллегии придумали все это дело с Чистыми еще до того, как тот нобелевский лауреат открыл генетическую метку шизофрении. Ты знаешь, что такое Взгляд?
При упоминании об отце Ана покраснела, но, похоже, Лайла этого не заметила.
– Э-э… это когда смотрят на что-то?
– Нет, я имею в виду «Просвещенный взгляд».
– Это то «Просвещение», в котором Коул состоит?
Лайла кивнула, жуя пиццу.
– Но это совсем не то, что ты думаешь.
– Я уже не знаю, что и думать.
– Ну, для начала и это уже хорошо, – с улыбкой сказала Лайла. – Сначала проект «Просвещение» был просто одним из временных лагерей, устроенных правительством после катастрофы с жильем. Но вот только летом по нему прокатился вирус. Журналисты чересчур раздули проблему, и в результате правительство устроило для лагеря шестимесячный карантин. Правительство позаботилось о том, чтобы стены были непреодолимыми. В лагерь никого не впускали, из него никого не выпускали. В итоге спустя девять месяцев лагерь признали полностью здоровым, и правительство объявило, что всех переселят на север. Многие жители лагеря захотели остаться. Начались массовые протесты и так далее, и тому подобное, и в конце концов правительство отступилось и оставило всех в покое. Тебе что-то из этого не кажется знакомым?
Ана покачала головой.
– Ну вот, лагерь работал над тем, чтобы полностью себя обеспечивать. Животные, посевы, собственные энергетические установки для электричества и артезианские скважины. Спустя несколько лет, когда туда приехали документалисты, чтобы снять ролик о последствиях, то оказалось, что жители лагеря ведут идиллическую жизнь по сравнению с безумным хаосом Города. Это все было до референдума по вопросу о генетическом отделении Чистых. В средствах массовой информации лагерь назвали «Проект «Просвещение». Многое из того, что защищали живущие там люди, шло вразрез с действиями политиков. Когда голос сторонников проекта стал громче и начал политизироваться, официального представителя проекта, Ричарда Кокса, стали обвинять и поносить. Попытались представить дело так, будто он – шарлатан, антиобщественный тип и стремится только к власти.
– Ричард Кокс – это же террорист, устроивший взрыв?
– Если верить тому, что тебе хочет внушить правительство. Он был невиновен. Короче, журналисты разузнали прошлое Ричарда Кокса – что он был биржевым трейдером, что потерял миллионы, бросил жену и детей, – и у него чуть снова не случился нервный срыв. Но тут в лагере появился этот шаман, Нганасан. Взялся неизвестно откуда. То есть речь не о том, что он просто перелез через стену, – к этому времени границы страны уже строго охранялись. Нельзя было просто пересечь их, чтобы отправиться куда-то на отдых или приехать в страну навестить родственников, с которыми ты давно не виделся. И к тому же этот тип явился из Сибири!
Ана поставила на стол свою тарелку с пиццей и скрестила руки на груди. Может, «Просвещение» и не настолько опасно, как это изображают журналисты, но там явно происходит что-то странное.
– Короче, этот шаман умел выходить в духовную сферу. Он излечил Ричарда и показал ему, что есть такой мальчик, о котором Ричард заботится и который, вероятно, может стать частью какого-то очень важного события. Только надо, чтобы Ричард и дальше защищал этого мальчика и оберегал от бед.
– И предполагается, что Коул – именно этот мальчик.
– Ты сама это сказала.
Ана прикусила щеку, досадуя на то, что поспешила прийти к тому выводу, который ей так явно пыталась навязать Лайла.
– Ладно, и что такое тогда этот «Просвещенный взгляд»? – спросила она.
– Это мимолетное видение вероятного будущего.
– А, так лидеры «Просвещения» действительно говорят, будто видят будущее!
«Если они несут такое, то неудивительно, что у них столь странная репутация».
Лайла откинулась на спинку стула.
– Проблема Взгляда в том, – объяснила она, – что он раздроблен. Как будто смотришь в расколотое зеркало, где не хватает кусков.
– По-моему, это мало чем отличается от всех остальных верований, – сказала Ана. – Ты просто должен верить в то, о чем тебе говорят. Тебе ведь не случалось испытать Взгляд?
– Мне – нет, – ответила Лайла.
У Аны по спине пробежали мурашки. То, что она подразумевала, было ясно – и стало настоящим вызовом. Ана прищурилась.
– А Коулу – да! – проговорила она.
И это не было вопросом.
Лайла кивнула.
– Коул видел будущее?.. Как?
– Ну, шаман сумел помочь ему выйти в духовный мир, явившись ему во сне и показав дверь. Когда Коул шагнул за эту дверь, то словно вошел в будущее. В такую же реальность, как та, где мы с тобой здесь сидим.
– Разве ты не говорила, что оно раздроблено?
– Ну, представь себе, будто ты лежишь в своей постели девять лет назад – и вдруг обнаруживаешь себя здесь и сейчас. Ты ничего не будешь знать о том, что происходило для того, чтобы ты сюда попала. Так что ты как будто получаешь кусок мозаики, но понятия не имеешь, как она складывается.
– Это Коул тебе так рассказал?
– Нет. Коул об этом не говорит. Мне рассказывал Ричард.
– Террорист, устроивший взрыв?
– И почему это мне кажется, что ты ходишь по кругу?
– Может, мы попали в петлю времени?
– Ха-ха.
Потолок загудел, как будто кто-то прыгнул на баржу.
– Мне пора возвращаться к лотку, – сказала Лайла. – Если не доешь пиццу, уберешь ее в холодильник?
– Конечно.
– Ладно. Пока-пока.
Она выскочила из кухни в кубрик и подождала у трапа, пока по нему спускался Коул.
– Привет, братец!
Ана встала из-за стола и робко провела рукой по коротким волосам, еще не просохшим после душа. В присутствии Коула она и без того чувствовала себя очень неловко, так он к тому же оказался вроде как провидцем!
«Ты же не веришь этому рассказу!» – напомнила она себе. Психоз мистического опыта – это всего лишь временное нарушение восприятия, которое человек приписывал каким-то высшим силам. Проще говоря, это была галлюцинация.
Только вот теперь все уже не казалось ей простым и ясным.
Коул пронесся по кубрику, словно на гребне волны свежего воздуха и жизнерадостности. Плюхнув на кухонный стол бумажный пакет, он отодвинул коробку с пиццей в сторону.
– Ты ела? – спросил он, выдвигая кухонную доску.
– Лайла принесла пиццу, но вообще-то нет.
Присущий ему запах – лета, стирального порошка и чего-то пряного вроде корицы – обволакивал ее. Ей едва удалось подавить желание шагнуть ближе и жадно принюхаться. Застыв с прижатыми к бокам руками, она вдруг поняла, что он еще не смотрел на нее.
– Собираюсь делать коктейль. Какой хочешь: яблоко с бананом или апельсин с лимоном?
– Яблочно-банановый – это здорово. Спасибо.
Он закатал до локтя рукава свитера, и ей стало видно, как сокращаются мышцы у него на предплечьях. Достал из пакета фрукты и разрезал яблоко на восьмушки. Переложив фрукты в блендер, начал готовить напиток…
– Я… э-э… – Ане пришлось кричать, чтобы он ее услышал. – Я прошу прощения за вчерашнее!
Он отключил ток, и в неожиданной тишине ее голос неестественно срезонировал. Его взгляд наконец-то жадно скользнул по ней. Ей было одновременно приятно и неловко. В этом взгляде было нечто такое, чего она не могла понять.
– Я не догадалась, что ночую в твоей каюте, – добавила она, – и что, не ложась, я оставила тебя без пристанища.
– А, это!
Он пожал плечами и снова включил блендер.
Ей было бы интересно узнать, где он в итоге ночевал. С Рэйчел? Лайла сказала, что они – не пара, но Ана знала, что в Городе все не так строго, как в Общинах. В Общине все было белым или черным. Здесь романтические отношения могли иметь все оттенки серого: они были полны неуверенности, необязательности, нарушенных обещаний.
Краем глаза Ана наблюдала за Коулом, гадая, что им движет, что за ужасные вещи заставили его убежать из приюта и искать убежища у «просветителей».
Он наконец выключил блендер, и они снова смогли разговаривать.
– Где ты научился играть на фортепьяно? – спросила она.
– В приюте. – Коул разлил напиток в два стакана. – Там был старый инструмент. Мне нечего было делать, ни у кого из ребят не было интерфейсов или планшетов или еще чего-то, на чем можно было бы включать музыку. Так что если я слышал что-нибудь по радио или на улице, то шел и пробовал подобрать ноты. К тому времени, как я оттуда сбежал, я уже мог немного играть, а потом Ричард купил мне пианино.
