Филип Жисе - Перевоплощение
Кто бы мог подумать, но Дэниел действительно охотился. В какой-то миг своей жизни он вспомнил, что неплохо бы воспользоваться новым телом для добывания пропитания. Как-никак, его тело было кошачьим, а, как известно, все кошачьи – это хищники и великолепные охотники. Но, несмотря на это, Дэниел все же был не совсем представителем семейства кошачьих. Тело-то у него было кошачье, тело охотника, но вот разум оставался человеческим, разумом современного человека, большей частью способного охотиться только на то, что лежит в холодильнике. По правде говоря, Дэниел ничего не смыслил в кошачьей охоте, а вернее, рыболовле, которой он решил заняться от безысходности положения. Единственное, что он знал, что у него тело охотника, а еще несколько воспоминаний из прошлого о передачах Би-би-си касательно жизни животных, виденных им по телевизору. Дэниел не раз видел, как львица валит антилопу гну в африканской саванне, или как это делает гепард с газелью. Он, конечно, был не львом и даже не гепардом, а всего лишь домашним котом, по всей видимости, никогда даже не ловившим мышей, тем не менее, Дэниел надеялся, что это обстоятельство не помешает ему поймать маленькую рыбку на ужин.
Солнечные лучи на мгновение прорезали облачную занавесь и заискрились на поверхности озера. Рыбки ожили, дружно взмахнули хвостами и как по команде покинули корни водяного растения, ринулись ближе к поверхности, словно решили погреться на солнышке.
«Так-то лучше, – подумал Дэниел. – Теперь можно и прыгать».
Дэниел поджал лапы, взгляд его пробил толщу воды и гарпуном впился в тельце одной из рыбок, самой большой из всех. Воды у берега было немного, поэтому Дэниел не боялся утонуть. К тому же он хорошо плавал. В детстве он часто проводил выходные на берегах Форта. Его даже не отпугивало от задуманного то, что тело у него не человеческое, а кошачье, как и то, что кошки ненавидят воду и всячески ее избегают. Так или иначе, но Дэниел был необычным котом. Ему были неведомы кошачьи страхи, только человеческие, и в эти минуты наблюдения за рыбками его сознание было спокойно и не видело опасности в том, чтобы попытаться поймать плавающий ужин. Несколько десятков сантиметров глубины для человеческого сознания – это была не глубина.
Откуда-то сверху пришел крик вороны, пронесся над озером и сгинул. Коротко крикнула чомга и умолкла, будто испугавшись, что своим криком потревожила покой старого Лох Ломонда. Ветер зашелестел верхушками ив, росших на берегу, взъерошил шерсть на затылке Дэниела и снова пробежался по воде, заставляя ее дрожать. Дэниел подождал, пока пройдет рябь, затем приготовился и прыгнул. Уже в полете пришла мысль, а как, собственно, он собирается схватить рыбу, лапами или зубами? Но тогда придется погружаться под воду с головой. Страх проник в сознание и заставил его заволноваться. Но что-либо менять было уже поздно. Дэниел пулей вошел в воду, передние лапы вытянуты вперед, задние – назад. Именно так он нырял, когда был мальчишкой. Руки вперед, за ними голова и тело.
Голова Дэниела устремилась за передними лапами, навстречу стайке рыб, греющихся в лучах теплого июньского солнца. Рот открылся, острые кошачьи зубы обнажились, готовые схватить беззащитное чешуйчатое тельце рыбки. Но не тут-то было. Едва кошачье тело оказалось в воде, рыбки бросились врассыпную, и спустя мгновение на том месте, где совсем недавно была целая стая, не оказалось ни одной рыбки. Зубы Дэниела схватили пустоту, рот мгновенно наполнился водой, а тело сковал холод.
Дэниел отчаянно заработал лапами, пытаясь как можно быстрее оказаться на поверхности. Ужас смерчем ворвался в сознание. Не хватало еще утонуть, отправиться в прямом смысле на корм рыбам, возможно, тем самым, которых совсем недавно он выбрал в качестве своих жертв.
Кошачье тело торпедой вылетело из воды, рот принялся выплевывать воду и судорожно хватать воздух, глаза принялись искать спасительный берег. Вот он! В каком-то полуметре от Дэниела. Фыркая и интенсивно работая лапами, Дэниел поплыл к берегу, желая только одного, как можно скорее выбраться на берег и не испытывать больше того ужасного холода, что пробрал его до самых костей.
Старым тюленем Дэниел вполз на травяной берег. Грудь его тяжело поднималась и опускалась. Вода бежала из носа, изо рта, и даже из ушей. Мышцы ныли, судорога одна за другой хватала то за одну лапу, то за другую. Некогда прекрасная шерсть обвисла, измазалась береговой грязью и превратилась в жилище для всяких там травинок, веточек и водяных жуков.
Очутившись на берегу, Дэниел замер. Глаза его закрылись, а тело обмякло. Некогда красивый пушистый хвост, гордость любого кота, потемнел, покрылся грязью и теперь больше походил на крысиный, а не кошачий.
«Наловил рыбки, – тихий вздох вырвался из полуоткрытого рта Дэниела. – Гори оно все синим пламенем. Ни ногой больше в Лох Ломонд. Даже если вся рыба всплывет вверх брюхом, и тогда не полезу в воду. Едва спасся. А говорят, коты не плавают. Еще как плавают, особенно когда вопрос касается жизни и смерти. Что же делать-то? Чем набить этот ненасытный желудок?»
Дэниел лежал на берегу озера, слушал недовольное ворчание желудка, крики чаек, кружившие в небе, будто падальщики в ожидании скорой смерти умирающего путника, голоса людей с проплывающего недалеко от берега парома, и думал, а не послать ли Лох Ломонд к чертям и не вернуться ли к старикам Колнерам. У них, по крайней мере, не надо было заботиться о пропитании.
«У Колнеров сыр вкусный и молоко то что надо – теплое, свежее, – еще один вздох вырвался из груди Дэниела. Дэниел открыл глаза и уставился взглядом в полосу леса перед собой. – Если бы они жили поближе, можно было бы вернуться. Но далеко до Колнеров, да и слишком людно там. А еще конкуренция большая, – Дэниел вспомнил семейство кошачьих, жившее у стариков Колнеров. – Нет, про Колнеров можно и даже нужно забыть. Надо искать иной выход», – взгляд Дэниела поднялся выше, оставил внизу верхушки деревьев и коснулся гор за лесом. Высокие, местами покрытые деревьями, словно волосами, похожие на зубы неведомого гиганта, они тянулись дальше на север.
«Грампианские горы. Am Monadh, – Дэниел вспомнил гэльское название Грампианских гор. – Может, и правда, двинуть на север. Людей там мало. Можно прибиться к какому-то пастуху, пожить у него какое-то время. Здесь-то мне ловить точно нечего. Только с голоду помру», – крик какой-то птицы привлек внимание Дэниела. Он навострил уши. Приподнялся на передних лапах и оглянулся. Осознание змейкой скользнуло в сознание. –
«Эх, чего же до меня раньше не дошло! Тогда бы и не пришлось лезть в Лох Ломонд. Я же могу птиц ловить. Ближе к горам, да и в самих горах дичи всякой хватает. Куропатки, перепела, тетерева, фазаны, зайцы и кролики. Ешь – не хочу. А еще же есть и птичьи яйца. Да я на одних яйцах жить смогу! За яйцами-то в воду прыгать не надо», – Дэниел встал на все четыре лапы, оглянулся и посмотрел на Лох Ломонд. Взгляд его пробежался по зеркальной озерной поверхности, задержался на корме уплывающего вдаль парома, на парочке шумных корабликов с туристами, плывущих на юг. Решение созрело быстро. Сомнений больше не было.
«Прощай Лох Ломонд. Рядом с тобой хорошо, но там, – взгляд Дэниела устремился в сторону Грампианских гор, – должно быть лучше».
«Завтра, как только солнце взойдет на небосклоне, отправлюсь к Грампианским горам, – думал Дэниел, разглядывая верхушки далеких гор. – А сейчас надо отдохнуть и набраться сил перед дальней дорогой. А еще подумать, чем же все-таки набить желудок. Хотя, после того как нахлебался воды в озере, кушать не так уж и хочется. Но это сейчас, а через какое-то время опять захочется», – Дэниел отошел от берега и лег под высокой сосной.
Начал накрапывать дождик. Ветер утих. Солнце снова спряталось за облаками. На горизонте плотность облаков была ниже, чем над Лох Ломондом, и Дэниел мог видеть желтые островки света, отсветы солнечных лучей с обратной стороны облаков.
Дождь зашелестел среди ветвей, тихо зашлепал по поверхности озера. Дэниелу стало холодно, и он свернулся клубком, надеясь на то, что так будет теплее. Но мокрая шерсть не грела и сейчас казалась совершенно бесполезной.
Озеро притихло. Ничто и никто не осмеливался нарушить воцарившееся над ним безмолвие. Прогулочные кораблики, лодки, паромы – все куда-то пропало, исчезло, будто смытое первым летним дождем.
С ветки скатилась капля и упала Дениэлу на голову. Еще одна шлепнулась на нос, заставив Дэниела поморщиться. Дэниел решил найти место посуше, но взгляд зацепился за измазанные грязью грудь, лапы. В голову пришла безумная идея. Дэниел пробежался глазами по берегу озера в поисках места не посуше, а почище. Приметил такое метрах в пяти от сосны, под которой прятался от дождя, и направился к нему. Едва Дэниел вышел из-под дерева, дождь застучал по голове, по спине с такой силой, будто хотел, чтобы Дэниел вернулся назад, под широкую крону сосны. Но Дэниел этому только обрадовался. Он улегся на спину на траве в приглянувшемся месте и раскинул лапы в стороны. Дождь захлестал по морде, по животу, Дэниел же повернул голову набок, чтобы вода не попала в нос, и мысленно улыбался. Несмотря на хмурое небо над головой, несмотря на голод, Дэниелу было весело. Почему? Он и сам вряд ли ответил бы на этот вопрос. Лежа под импровизированным душем, Дэниел чувствовал странное и непонятное чувство – некую смесь радости с безразличием. С одной стороны это чувство заставляло его улыбаться и радоваться дождю, словно маленький ребенок радуется новой игрушке, с другой – оно делало его безразличным к тому, что его шерсть вконец вымокла, тело продрогло, и он замерз.
