Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Бездна
Став Пастухом, Федор вдруг задумался о том, куда ему вести Стадо. Не сразу, но решение пришло. Он его нашел там же, где и свой Дар, — вернувшись в пещеру, он молился целые сутки. В этот раз распятый Христос голову не поднял, но Голос Федор услышал. Бог сказал ему, что скоро будет Пришествие, что спасутся только Избранные, которые соберутся в этой пещере, потому что это единственное на планете святое место.
В отличие от Пророка, я не проповедую и не пытаюсь стать Пастухом. Я делаю всё под покровом ночи, и мне не нужна паства. Я знаю суть Стада, его слабые и сильные стороны. Я просто помогаю одним, и убиваю других, подчиняясь логике своего Дара. Мне не нужно спасаться самому, и, тем более, я не собираюсь спасать кого-либо еще, если придет Конец Света. Однако я тоже пророчествую, пусть даже это было всего один раз. Я вспоминаю рифмованные строчки:
Другой будет сорок четвертым,
Вскоре — континент станет мертвым.
Страны Востока, где людей миллиарды,
Братской могилою станут однажды.
Светило больное сильнее сияет,
Черную Землю в пустыню меняет.
Здесь — человек без лица закроет спиной,
Стремительной власти мнимый покой.
Хозяин реальный будет убит,
В пламени ярком столица сгорит.
Море часть суши собой поглотит.
Незримый убийца повсюду сидит.
У Бога на поле трава засыхает,
Ему все равно, Он давно ничего не желает.
Однако, чрез годы и мрак,
Вернется на землю божественный знак.
Тебе же, Хранитель, жизнь отдана,
Чтоб нетронутой стояла стена.
Чтоб Богиня в тиши Тростниковых Полей
Не слышала этих ужасных вестей.
Что это, если не пророчество Конца света?! Верю ли я в то, что сказал Марии? Исполнится ли то, что я срифмовал, или это просто еще один штрих в моем психологическом портрете, который я нарисовал для Марии?
Вглядываясь во тьму пещеры, словно хочу увидеть в непроглядном мраке ответы на свои вопросы, я пытаюсь понять себя и свою жизнь в последние несколько лет.
Чтобы понять, что нас ждет в обители отца Федора.
8.Мария Давидовна задумчиво созерцала повестку. Капитан Ильюшенков официально вызвал её в Следственное Управление для дачи показаний. Интересно, по какому делу? По делу Ахтина, или Киноцефала? Или по делу Мозгоизвлекателя? Доктор Гринберг усмехнулась, — может, сразу по всем? И об одном подозреваемом?
Повестку она получила утром, когда пришла на работу. Время явки указано в диапазоне от пятнадцати до восемнадцати часов вечера, что немного радует, — есть причина раньше уйти с работы.
Отложив бумажку в сторону, она откинулась на спинку стула и прислушалась к себе. Это было одним из самых приятных занятий — следить за тем, как шевелится ребенок. Он это делал практически постоянно, даже ночью она просыпалась по несколько раз от того, что плод активно двигался. Подумав о том, что, может быть, это не совсем хорошо — высокая двигательная активность — Мария Давидовна сказала об этом своему врачу. Однако Светлана Геннадьевна успокоила — это нормально. В движении — жизнь, двигаясь, ребенок развивается. После тридцати недель он будет вести себя значительно спокойнее.
Тридцать недель. Декретный отпуск. До него еще далеко. Сначала наступит Новый две тысячи десятый год, потом пройдет январь, и только в начале февраля придет время отдыхать. Хотя, нет, — Мария Давидовна подумала о том, что в январе может взять очередной отпуск, и сразу после него уйти в декрет. Да, именно так и надо сделать. Первый семестр она со студентами закончит, а второй будет без неё. В декрете она будет заниматься собой и своим будущим ребенком. Надо всё собрать к родильному дому и подготовить квартиру к тому, что в ней появиться новый жилец. Папы у них не будет, поэтому ей самой придется устанавливать кроватку и покупать коляску. Пеленки, распашонки, чепчики, пинетки, — нужно купить столько вещей, о которых она знала только в теории.
Услышав стук в дверь, Мария Давидовна, поморщилась — в последнее время работа, как правило, чаще вызывала раздражение, чем приносила удовольствие — и крикнула:
— Войдите!
Дверь приоткрылась, и в щель заглянул мужчина.
— Можно?
Мария Давидовна, узнав посетителя, сказала:
— Лев Петрович? Да, пожалуйста, заходите.
— Здравствуйте, Мария Давидовна.
Ответив на приветствие, она показала на стул и, заметив, что посетитель без портфеля, сказала:
— Рада вас видеть, Лев Петрович. Что вас привело ко мне в рабочее время?
Мужчина вздохнул, механическими движениями поправил несуществующие складки на брюках, и ответил:
— Я не работаю у губернатора. Поэтому у меня есть время.
Мария Давидовна смотрела на пациента, замечая изменения во внешнем облике, которых не было в их последнюю встречу. Седина на висках, морщинки в углах рта, мешки под глазами. Вполне заметная отечность лица. Легкое дрожание пальцев. Лев Петрович молчал, но она не стала задавать наводящих вопросов, чувствуя, что он сам хочет сказать.
— Уволился после пожара в клубе.
Она кивнула, дав понять, что знает, о чем он говорит. Событие, которое нарушило спокойное течение жизни в городе, заставив многих людей остановиться в своем ежедневном суетливом движении и задуматься о жизни и смерти.
— Не могу смотреть на всё это, — Лев Петрович совершил вращательное движение рукой, — противно. И грустно. Я знаю, кто действительно виноват в том, что погибло столько людей, и я так же знаю, что этот человек никогда не будет наказан. Неприкасаемые всегда будут в стороне. Губернатор совершает как бы решительные действия, отправив Правительство в отставку, но видно, что он в панике и смертельно боится, аж губы дрожат, когда говорит. Прокуратура и следствие работают, но реальный хозяин клуба спрячется за спинами исполнителей и посредников, которых осудят и посадят. Ничего не изменится, никто никаких выводов не сделает, всё вернется на круги своя.
— Из-за этого вы ушли?
— Не только, — помотав головой, отвечает Лев Петрович, — еще сны ко мне вернулись.
— Надеюсь, вы не перестали принимать те таблетки, что я вам прописала, — уточнила Мария Давидовна.
— Принимаю я ваши таблетки, — обреченно вздохнул пациент, — но после того, что случилось в начале декабря, я снова стал видеть сны. Может, они не такие яркие и запоминающиеся, как раньше, но, все равно, они меня беспокоят.
— Вы снова видели убийство важной персоны?
Лев Петрович, пожав плечами, с сомнением в голосе ответил:
— Ну, теперь, вроде, как и не убийство. Вроде, ситуация изменилась. Место то же, — конец зимы, легкий мороз, остов новогодней елочки в сугробе. Но крови нет. И, вроде как не умирает он. Однако от этого ничуть не лучше, особенно, для него, — пациент, показав указательным пальцем вверх.
— Почему?
Лев Петрович нахмурился. Пожевал губами, словно пробовал слова на вкус. И ответил:
— Верить ему перестанут. А это для него хуже смерти.
9.Мария Давидовна, показав пропуск на вахте, стала подниматься по лестнице на четвертый этаж. Она могла бы подняться на лифте, но в последнее время замкнутое пространство кабины пугало её. Она говорила себе, что ей надо двигаться, поэтому лучше пойти пешком, даже не смотря на то, что ходить из-за беременности стало труднее. Но в глубине души она понимала, что обманывает себя. Ограниченное пространство давило со всех сторон, заставляя сознание ждать, что именно сейчас дверь лифта не откроется, а стены сомкнутся.
На уровне третьего этажа Мария Давидовна остановилась отдохнуть. Привалившись к стене, она задумчиво смотрела на проходящих мимо людей, — как правило, мужчин в форме, с непроницаемыми лицами, с зажатыми в руках кожаными папками. Женщины цокали каблучками, проскакивая мимо неё, с любопытством окидываю её фигуру взглядом. Вздохнув, она оттолкнулась от стены, и поднялась еще на один этаж.
Ильюшенков кивнул головой, увидев её в проеме двери, и, приглашающим жестом, предложил входить. Он даже встал и помог снять пальто, чему Мария Давидовна мысленно усмехнулась.
— Как у вас дела, Мария Давидовна? — поинтересовался он, глядя на живот.
— Отлично, — ответила доктор Гринберг и, сев на стул, задала свой вопрос, — зачем позвали?
— Рад за вас, — улыбнулся капитан.
Он сел напротив и, помолчав минуту, сказал:
— Поговорить хотел. Я просматривал дело Парашистая, начиная с самого начала, крутил и так, и эдак, думал, и вот, что у меня не складывается.
— Насколько я слышала, — перебила его Мария Давидовна, — сейчас все Управление работает по делу о пожаре в клубе. Неужели у вас есть время просматривать старые закрытые дела?
— Ну, скажем так, что далеко не всё Управление над этим работает, кому-то надо и текущие дела разгребать, — нахмурился капитан, — а что касается старых дел, то никто не может запретить мне их изучать в свободное от работы время.
