Роберт Сильверберг - Стархэвен
Тот, что с бластером, холодно сказал:
— Лучше не двигайся, Мантелл. Сейчас мы направляемся на Стархевен. Каждую минуту мы можем войти под оболочку.
Мантелл потряс головой, стараясь избавиться от действия газа. Его обуревала злость.
— Что за дурацкая идея с этой гадостью? На кой черт вам оружие? И газ? Ничего себе, встречают у вас гостей!
— Нам нравятся порядки Стархевена, — сказал человек с оружием. — И мы стараемся придерживаться традиций. Каждый чужак, который сюда попадает, должен знать свое место и тихо ждать своей участи.
— К тому же нам известно, — сказал один из них, — что Космический патруль засылает на Стархевен своих шпионов самыми разными способами.
— Неужели ради этого Космический патруль пожертвует двумя кораблями и четырьмя людьми! — огрызнулся Мантелл. — Что-то не верится. Я…
— А ты здесь никто, пока не пройдешь психопробу, — сказал человек с бластером.
— Психопробу?
— Эту процедуру проходит каждый прибывший на Стархевен впервые, обычная мера предосторожности.
Мантелл почувствовал, что бледнеет. Психопробы не могут проводить любители или рядовые психологи. Это была сложная процедура, требовавшая многолетней практики.
— Как же вы… Разве у вас есть нужная квалификация, чтобы проводить подобную работу? Вы запросто можете повредить человеческий мозг, и еще неизвестно, выудят ли ваши техники каплю стоящей информации.
Второй сопровождающий холодно усмехнулся.
— Не волнуйтесь, Мантелл. Психопробой у нас заведует Эрик Хармон. Ну что, полегчало на душе?
— Эрик Хармон? — Мантелл закрыл глаза, уносясь в старые, давно забытые воспоминания. — Хармон? Здесь? Известный ученый, который открыл законы и технику психопробы, а потом таинственно исчез из цивилизованного мира двадцать лет назад? Да, — угрюмо заметил Мантелл. — Лучше и быть не может.
Корабль совершил едва ощутимое приземление. Устойчивое, похожее на шепот жужжание инерциального двигателя разом оборвалось, и по бокам гигантского корабля выскочили опоры стабилизаторов. Мантелл внутренне напрягся, на щеке задергался мускул. Он услышал, как над ним в металлической оболочке Стархевена громко хлопнул закрывающийся люк.
Человек с бластером любезно осклабился и, прервав мертвую тишину, сказал:
— Милости просим на Стархевен, Мантелл. Первым делом мы нанесем визит нашему боссу, туда препровождают всех новоприбывших. Теперь смотри в оба.
Глава III
Через пять минут после приземления и после того как поверхность корабля подверглась обработке радиоактивным излучением, Мантелл оказался снаружи гигантского корабля, стоящего посреди прекрасно оборудованного космопорта, освещенного так ярко, что казалось, будто находишься солнечным днем на какой-нибудь планете галактики. С трудом верилось, что Стархевен покрыт цельной металлической оболочкой.
Сверху было голубое небо, покрытое вполне правдоподобными пушистыми облаками. Ярко светило солнце. И хотя он отлично понимал, что солнце, скорее всего, было на искусственном дейтерии, в какой-то момент ему показалось, что это настоящая звезда.
Далее намека на металлическую оболочку планеты заметно не было. Она находилась на расстоянии десяти-двенадцати, а может, даже двадцати миль над поверхностью земли и была специально задекорирована под настоящее небо. “Инженеры, создававшие этот мир, — подумал Мантелл, — отлично знали свое дело, неважно, какими законами они при этом руководствовались и каким целям служили”.
— Вам нравится наша выдумка? — спросил Мантелла один из охранников. Наверное, он принимал в этом строительстве личное участие и гордился этим.
— Довольно убедительно. Если не знать про крышу над головой, так и не поверишь в нее.
— Еще узнаете, — ухмыльнулся второй охранник, — когда Космический патруль решит до нас добраться. Правда, они не делают этого уже тридцать лет, с тех пор как Бен Зурдан создал Стархевен.
Тихо покачиваясь по полю, к ним подкатила наземка. Она остановилась почти у самых ног Мантелла, маленькая каплеобразная машина, чей водитель терпеливо ждал, пока Мантелл и его свита не забрались внутрь. Мантелл оглянулся назад и увидел, как вдоль громадного стархевенского лайнера прокатился портальный кран, с помощью которого из трюма чудовища вытянули крошечный космический корабль, на котором его выловили в космосе.
Он нервно облизнул губы. Мысль о предстоящей психопробе его мало прельщала, даже если ее проводил сам Эрик Хармон.
— В резиденцию Бена Зурдана!
Когда машина начала прокладывать себе путь среди перегруженных транспортных магистралей и заторов деловой части города, он поразился высокому уровню механизации такого мирка, как Стархевен, планеты, чрезвычайно популярной среди преступников.
“Людей вроде меня”, — подумал он.
Когда он мысленно проследил путь, который привел его на Стархевен, эту мертвую точку, планету — ренегат, последний оплот изгнанников из других миров галактики, где к законам относились с большим уважением, он постарался убедить себя, что он не преступник, что его сделали козлом отпущения и вынудили пойти на кражу.
Но убедить было не так-то просто. Его так давно исключили из уважаемых членов общества, что он почти поверил в свою вину. Теперь у него будет уйма времени, чтобы окончательно свыкнуться с ролью преступника. Стархевен гарантировал таким людям безопасность, и еще никто из них не отважился его покинуть. Это, наверное, было единственное место в галактике, где человек благоденствовал в полной безопасности, не заботясь о завтрашнем дне.
Машина вынырнула напротив громадного административного здания, которое возвышалось над всеми другими строениями в городе. Мантелл в сопровождении эскорта вступил на эскалатор, его попутчики держали оружие наготове, не оставляя ему выбора.
— Вы соблюдаете этот этикет для каждого вновь прибывшего? — спросил Мантелл.
— Для каждого, без исключений.
Повинуясь сигналу фотореле, дверь плавно скользнула в сторону. Три человека ожидали Мантелла в кабинете, убранном словно для приема Президента Галактической Федерации.
Один из них был немолодой сухощавый человек в белом смокинге, усталое лицо было буквально изрыто крошечными ямами и каньонами. Должно быть, это и был Эрик Хармон, отец психопробы. Справа от ученого стоял рослый, свирепого вида мужчина в театральной, из лилового синтетического шелка рубахе и ярко-желтых брюках, совершенно лысый. На вид ему было лет сорок или чуть больше. Энергия и властность били в нем ключом. “По-видимому, это и есть сам Бен Зурдан, основатель Стархевена и всей здешней гильдии дарований”, — подумал Мантелл.
А третьей была девушка с лиловыми, как рубаха на Зурдане, волосами и глазами цвета бело-голубых солнц, сияющими как чистой воды бриллианты. Она казалась лучшим украшением богато убранного кабинета.
— Вы Джонни Мантелл, не так ли? — сказал Зурдан. — Вы прибыли сюда в поисках убежища? — Его голос, как и следовало ожидать, был густым и басовитым.
— Да, это так, — подтвердил Мантелл.
Зурдан указал на доктора Хармона, который стоял, балансируя на своих слоновьих ногах, словно собравшаяся упасть сморщенная черносливина.
— Эрик, я полагаю, ты возьмешь мистера Мантелла в лабораторию и проведешь обследование в полном объеме, — он в упор глянул на Мантелла и добавил: — Конечно, вы понимаете, мистер Мантелл, что эта вынужденная мера предосторожности часть нашей повседневной работы.
“Мистер”… бывший бродяга, к которому никто не обращался иначе, как “эй, ты!” целых семь лет! Мантелл коротко кивнул:
— Понимаю!
— Вот и отлично. Идите.
Мантелл проследовал за стариком Хармоном в сопровождении охранника. Проходя мимо инкрустированного золотом косяка двери, он услышал низкий рокочущий бас, отвечавший на какое-то тихое замечание девушки:
— Да, наверное… Но с ним, скорее всего, все будет в порядке, вот увидишь.
— Надеюсь, мы его не прикончим, Бен, — сказала девушка громко. — Пожалуй, он мне нравится.
Дверь за ними захлопнулась, и разговор оборвался.
Мантелла ввели в хорошо оборудованную лабораторию. Там, занимая весь центр комнаты, возвышалась привычная паукообразная громада Хармоновской психопробной установки, включавшая стандартной модели электроэнцефалограф и разное оборудование, которое Мантеллу было незнакомо. Возможно, в него входили какие-то новые хармоновские устройства. Два ассистента услужливо препроводили Мантелла к кушетке и привязали ремнями. Хармон надел ему на голову металлический колпак зонда. Его поверхность была холодной и твердой. Сознание того, что один неверный поворот рычажка может сейчас повредить его мозг и вызвать путаницу восприятия, не способствовало поднятию духа.
