Роман Злотников - Ком
После чего был буквально на живую нитку сверстан новый план исследований. И едва они начали воплощать его в жизнь, как сразу же пошли результаты. Вследствие чего профессор уже после первого сауса работы умчался в Эсслельбург, чтобы передать «по цепочке» запрос в университет санкционировать изменение плана исследований. Причем, похоже, не поскупился на оплату «экстра», потому что ответ пришел уже через полтора сауса. Так что в лагерь профессор вернулся, просто сияя, и заявил, что уже полученные результаты, а также вырисовывающиеся в связи с этим перспективы весьма впечатлили Попечительский совет университета. И поэтому им втрое увеличили финансовые лимиты, вследствие чего он решил расширить полевой лагерь и увеличить время его функционирования до одного блоя. Услышав это, Бык неодобрительно покачал головой:
— Не советую, профессор, очень не советую. Ком такое вряд ли потерпит. На этом горизонте без сильной защиты задерживаться не стоит. Саус, максимум два — и ходу. Иначе беда будет.
— То есть вы не способны обеспечить нашу охрану на все требующееся нам время работ? — агрессивно накинулся на бродника Сешиксасс.
— На такое время — нет, — покачал головой Бык. — И поверьте мне — никто не сможет, а потому — не возьмется. Чтобы задержаться на двенадцатом горизонте дольше пары саусов, нужны доты с огнеметами и тяжелые лоркеры, а не пара команд бродников с ручным оружием. Какими бы крутыми эти бродники не были. И если вам кто скажет иное — он соврет. Это Ком…
Когда Торбула отошел в сторону, профессор повернулся к Андрею и упер в него яростный взгляд:
— Это правда?
— Я совсем не знаю нижние горизонты, профессор, — ответил Андрей, — но я бы не сомневался в словах старшего охраны. Он знает и умеет много больше меня.
Профессор задумался, а затем развернулся и двинулся в сторону Быка. Итогом последующего бурного разговора, затянувшегося почти на лук, стало то, что профессор выторговал-таки себе право задержаться на двенадцатом горизонте на четыре сауса в обмен на то, что охрана лагеря была усилена тремя доставленными из Эсслельбурга огнеметами, а сам лагерь был максимально укреплен и подготовлен к немедленной эвакуации. Именно поэтому, кстати, все собранные образцы и результаты исследований каждый саус и отправлялись в Эсслельбург. Ну, чтобы в случае немедленной эвакуации, то есть если или, вернее, когда придется бросить все и бежать, потери экспедиции были бы минимальными. Хотя из-за этих караванов Торбула и ворчал, что его уход из лагеря сильно снижает возможности его защиты. Однако в команде охраны больше не было бродников с пятым уровнем оперирования хасса, а отправлять столь небольшую охрану без поддержки Торбулы через два горизонта означало почти гарантированно понести потери. Чего они себе позволить не могли. Нанять же еще одну команду, в которой имелся бы бродник с высокоуровневым владением хасса, на чем настаивал Торбула, для использования только в качестве конвойной, в Эсслельбурге и ближайших к нему поселениях не удалось. Отдыхающими между рейдами и свободными от текущего найма оказались только команды, возглавляемые «тройками», даже «четверки» все были в разгоне. Ну да оно всегда так бывает, когда организация работы проводится нахрапом, на живую нитку, вразрез со всеми заранее составленными планами… Поэтому Торбула и был вынужден лично мотаться между лагерем и поселением.
Как уже упоминалось, атака началась внезапно. Андрей в этот момент сидел у своей палатки, на место в которой он заимел право после того, как официально стал ассистентом профессора, и прихлебывал кеоль. С утра все шло по плану. Караван в Эсслельбург ушел два ниса назад и сейчас должен был уже подходить к переходу на одиннадцатый горизонт. Полевые группы и охотничьи команды также вышли по расписанию. Так что все было, вроде как, в порядке. Правда где-то около лука назад начала барахлить установленная Быком «сигналка», но такое время от времени случалось, посему особенного беспокойства не вызвало. Тем более, что Крик, опытный бродник из команды Торбулы, оставленный им заместителем и сам владеющий хасса на четвертом уровне, приказал растолкать отдыхающую смену караульных из числа тех, что стояли на посту ночью, и велел им занять места расчетов огнеметов. Что те и исполнили, но — зевая и поругиваясь под нос. Так, что все было в порядке, пока…
Первым, что заметил Андрей, был огромный, ревущий язык пламени огнемета, накрывший место, где стоял другой огнемет. Землянин ошарашенно замер, решив было, что расчет выстрелившего огнемета сошел с ума и начал расстреливать своих, но затем глаза немного привыкли к яркому пламени, и он приметил вокруг атакованного огнемета десятки юрких, сильных тел каких-то тварей. Похоже, тот расчет прошляпил начало атаки, и сейчас там уже не было ни одного живого человека. К людям твари Кома были совершенно безжалостны… Однако это означало, что сформированный оборонительный периметр лагеря был прорван в самом начале атаки.
Андрей вскочил на ноги еще до того, как лагерь накрыл рев баззэра боевой тревоги. Впрочем, так же отреагировали и остальные бродники. Вот только, в отличие от Андрея, существенная часть из них тут же вступила в бой. Землянину же в завязавшемся бою доступна была только роль крысы. Состав и численность атакующих лагерь тварей Кома пока были неясны, но вряд ли среди них была хоть одна ниже третьего уровня. Не на двенадцатом горизонте… А против них «одноручник» Андрея и его простенький двуствольный дробовик с накачкой от преобразователя хасса первого уровня были абсолютно бесполезны. Так что самым верным поступком для него было бы заныкаться куда-нибудь поглубже и молиться о том, чтобы другие смогли отбиться. А потом у него возникла мысль…
Андрей бросился вперед, огибая бестолково мечущихся «внешников», либо просто отталкивая их со своего пути. Десяток секунд, которые понадобились для того, чтобы добраться до исковерканного высокой температурой остова огнемета, показались ему вечностью. Но вот, наконец, он нырнул под оплавленное сиденье наводчика и завозился, открывая люк в герметичный блок, расположенный под полом установки, в котором хранились баллоны с огнесмесью. Он успел скользнуть внутрь, когда по металлическому листу, служившему полом отсеку оператора, высекая искры, зацокали когти тварей, снова добравшихся до остатков огнеметной точки. Андрей замер. Если эти твари сунутся вниз…
«Вьиу-у-у-уж!» — полыхнуло над головой. И сразу вслед за этим раздалось дикое, переходящее в ультразвуковую область, верещание обожженных тварей. Потом о металлический пол, служащий отсеку, в котором скрючился Андрей, потолком, громко хлопнули несколько пар подошв бродницких сапог, и сиплый голос Крика произнес:
— Эй, Найденыш, Торбула велел за тобой приглядеть. Но лучше бы тебе было спрятаться куда подальше и не отсвечивать. Понятно?
Андрей зло стиснул зубы и, чуть распрямившись, перекрыл вентиль у верхнего баллона с огнесмесью, после чего выдернул его из боеукладки.
— Держи, — бросил он Крику, протягивая в люк баллон.
— На кой он? — удивился тот.
— Зашвырнем поближе к тварям и расстреляем, — пояснил свою мысль Андрей.
— А-а-а, — понимающе протянул бродник и уважительно кивнул: — А что — соображаешь!
И в этот момент дикий рев с другой стороны лагеря сообщил о том, что атака началась и там.
— Е… — выругался Крик. — Ракроны! И не меньше трех прайдов. Только этого не хватало!
Дальнейшее запомнилось Андрею крайне сумбурно. Сначала он, как заведенный, демонтировал и подавал через люк наверх баллоны с огнесмесью, удовлетворенно скалясь, когда снаружи слышался грохот взрывов и визги тварей. Потом, когда они закончились, таскал к центру лагеря раненых бродников, а, возможно, и трупы, там времени разбираться не было. Затем, разрывая зубами упаковки больших полевых аптечек, разрезал своим, сохраненным в память об Иллис клинком «Унгак», шнуровку комбезов, чтобы подоткнуть аптечки поближе к ранам, дабы анализаторам аптечек и оперирующему блоку было легче работать. В сторону периметра он не смотрел — все равно, что бы там не творилось, от него это никак не зависело. Так что трубный рев ракрона прямо за его спиной оказался для Андрея полной неожиданностью. Землянин развернулся. Прямо перед ним, всего в трех шагах, стоял огромный ракрон и рвал зубами еще шевелящегося профессора Сешиксасса, который уже не кричал, потому что у него были разорваны легкие и выеден живот, а только слабо отталкивал морду твари от себя одной оставшейся рукой. На самом деле профессор был уже мертв, но его тело, накаченное гигантской дозой стимуляторов и обезболивающих из аптечки комбеза, пока этого не поняло. Поэтому профессор еще шевелился и пытался что-то делать… Но тут, похоже, твари это надоело: в момент очередного движения профессора, ракрон разинул свою огромную пасть и одним движением оторвал ему руку, вместе с частью грудины, будто какая-нибудь домашняя собака, замотав головою, чтобы оборвать растянувшиеся нити комбеза. И Андрей понял, что еще пара другая асков, и тварь, покончив с профессором, займется им… Он было качнулся назад, решив рискнуть и попытаться, пока тварь занята доеданием Сешиксасса, выскочить из ее радиуса доступности, но ракрон засек его движение и, шагнув вперед, опрокинул землянина навзничь, по-хозяйски прижав лапой. Мол, не дергайся, пища… Андрей взвыл, потому что это с виду легкое, грациозное движение огромного тела привело к тому, что тварь раздробила ему голень, а потом почувствовал, как внутри него полыхнула даже не ярость, а настоящее бешенство. Эта тварь собирается его сожрать?!! Да подавится, сука!!! И, уже не осознавая ничего, он выбросил вперед и вверх руку с зажатым в нем «Унгаком». Этот клинок ничего не должен был сделать с тварью. Для того чтобы только активировать его, требовалось овладеть хасса минимум на втором уровне, а чтобы использовать все его возможности, на самом деле делающие нож опасным даже для такой твари, как ракрон, нужно было уметь оперировать хасса на четвертом уровне. Так говорил Грубарь, и у Андрея не было никакого повода ему не верить, но… «Унгак» в его руках полыхнул черным пламенем и… с размаху вошел в покрытую толстыми пластинками костяной брони башку ракрона. И это было последнее, что Андрей помнил из того боя.
