Боб Шоу - Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач
— А кто же еще? — крикнул он. Четвертый из опробованных ключей открыл замок, и в ту же секунду Афина оказалась в его объятиях. — Тихо, тихо, — шептал он, гладя ее дрожащее тело своими неожиданно спокойными и сильными руками.
— Вилл, — сказала она, отодвигаясь на шаг, — нужно бежать отсюда. Ты даже не представляешь, какие на самом деле эти двое…
Она вглядывалась в него испуганными глазами. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что левое веко у нее почти совсем закрылось, что — как он хорошо знал — означало сильное волнение.
— Затем я и пришел, дорогая. Пойдем.
Он схватил ее за руку, и они побежали. Ему казалось, что его несет мощный ветер, он чувствовал, что ступнями едва касается пола. Пролетев лестницу, они выскочили на свежий ночной воздух.
— Поедем на машине Баренбойма, — коротко объявил он. Они забрались в машину и закрыли двери. За несколько секунд он один за другим перепробовал несколько ключей, но вот один из них подошел. Турбина завелась мгновенно. Не включая фар, он резко развернулся на площадке и, как ракета, вылетел через открытые ворота. Прямо на него из темноты надвинулось что-то большое. У него мелькнула мысль, что это несущийся навстречу автомобиль, а в следующую секунду они столкнулись. Карев почувствовал, что его машина встала на дыбы, и на мгновенье подумал, что она переедет через эту машину с обтекаемыми формами. Мир вдруг перекосился, Афина закричала, и голос ее утонул в оглушительном грохоте, с которым автомобиль врезался в склон холма.
Амортизирующие баллоны, выросшие из приборной доски под давлением газа, спасли Кареву жизнь, но когда, сидя под их давлением, он поднял голову и увидел торжествующее лицо Плита, то пожалел, что не погиб.
Глава ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Прежде, чем они выйдут, забери мой фонарь, — прохрипел Баренбойм, все время держась за живот. — Наш молодой друг забрал его, когда удирал.
Плит кивнул и сунул руку между пластиковыми стенками баллонов. Он шарил до тех пор, пока не нашел фонарь, и забрал его, довольно изогнув тонкие губы.
— Однако нам повезло, я никак не ожидал, что подопытные кролики могут быть такими опасными, — сказал Баренбойм, беря фонарь. — С дороги могли заметить этот карамболь? Плит покачал головой.
— Пожалуй, нет. Оба ехали без света.
— Тогда еще ничего.
Баренбойм обошел свою машину, критически осматривая ее. Карев чувствовал, что Афина шевелится рядом с ним, реагируя на осмотр Баренбойма, как железные опилки на магнит. Он попытался дотянуться до нее рукой.
— Разбито управление, — сказал Баренбойм, остановившись около Плита. — У тебя есть трос, чтобы затащить машину на территорию лаборатории?
— В складе должен быть какой-нибудь трос.
— Верно! Займись этим, а я провожу наших гостей обратно.
Баренбойм нажал выпускной клапан сбоку машины, и из баллонов с шипеньем начал выходить газ, а сами баллоны все больше и больше сжимались. Получив свободу движений, Карев вылез из машины и помог Афине выбраться через свою дверь. Та, что находилась с ее стороны, так погнулась, что открыть ее было невозможно. Держась подальше от Карева, с фонарем наготове, Баренбойм махнул рукой в направлении лаборатории. Карев пожал плечами, обнял Афину, и они пошли. В холле они направились к правой лестнице.
— Не туда, — сказал Баренбойм, — идем в подвал, — и он указал на дверь под лестницей.
Карев открыл дверь и помог Афине спуститься в большой подвал, оборудованный как лаборатория высоких температур. Центр ее занимало устройство, которое он мысленно назвал электронной печью. Его окружали телемикроскопы, автоматические руки и проекторы теплопоглощающих приборов.
— Вилл, — прошептала Афина, — не нужно было тебе приезжать сюда. Он нас убьет.
Карев никак не мог придумать какую-нибудь утешительную ложь.
— Похоже на то, — мрачно ответил он.
— А я думаю, что из всех именно ты будешь… Ты не боишься?
— Скорее, я смертельно испуган.
Он жалел, что хотя бы частично не может объяснить ей свое открытие, что жить в страхе — именно страхом была объята вся его жизнь — это почти то же, что не жить вообще, однако сейчас это прозвучало бы бессмысленно. Афина, возможно, уже поняла его.
— Афина, — с отчаянием сказал он, — ты разочаровалась во мне?
— Нет, Вилл, нет.
Она закрыла ему рот ладонью, в глазах засверкали слезы.
— Это уже слишком, — мрачно заявил Баренбойм. — Избавьте меня, пожалуйста, от сцены примирения.
— Очень жаль, Баренбойм, — процедил Карев, — что мне не удалось проткнуть тебя ножом насквозь. Впрочем, в некотором смысле, это не имеет значения. Понимаешь, тебя, собственно, уже нет, поэтому нет необходимости убивать тебя.
Говоря это, он смотрел в глаза Баренбойма, и ему доставило хоть слабое, но удовлетворение то, что он впервые установил контакт с хладнокровным мозгом своего противника. Он уже знал, что с самого начала их знакомства Баренбойм использовал его с таким же бесстрастием, с каким резал бы на куски подопытное животное. Он вдруг почувствовал себя старым, как будто прожил столько же лет, как Баренбойм.
Женственные губы Баренбойма дрогнули, потом разошлись в улыбке.
— Ты очень верно заметил, Вилл, — сказал он. — Очень проницательно.
Держа фонарь направленным на Карева, он подошел к пульту управления в стене и нажал несколько кнопок. Восемь электронных, пушек вокруг печи засветились ярко-красным светом, который слегка потускнел, когда проекторы теплопоглотителей поставили перегородки от потолка до пола. Созданные ими магнитные поля были колоссально усиленными версиями тонких экранов, служащих для управления погодой, а их задача заключалась в том, чтобы удержать дьявольский жар, создаваемый в центре электронной печи: Зарешеченные вытяжки в потолке прямо над печью отводили избыток тепла в систему отопления всего здания.
— Ты опоздал, — сказал Карев, чувствуя, как Афина прижимает лицо к его плечу. — Я уже был в полиции и рассказал им все, что знаю о тебе.
— Значит, немногое, — заметил Баренбойм, вращая микрометренные винты.
— Они знают, что ты подослал ко мне убийц в Африке и в Айдахо Фоллс.
— Вношу поправку, Вилли. Они знают только, что кто-то хотел тебя убить. Поскольку же Гвинни вышел из игры, никакой связи со мной доказать не удастся. Да и зачем бы мне тебя убивать?
— Из-за денег, — ответил Карев. — Они знают, что Корпорация Фарма идет прямо к банкротству.
На мгновенье Баренбойм нахмурился.
— Знаешь, Вилли, пожалуй, я ошибся, выбирая тебя. Не знаю, как тебе удалось справиться с Гвинни, кроме того, ты все время проявлял неожиданную неуступчивость, но как ты объяснишь, каким образом, убив тебя, я могу избавиться от финансовых затруднений, если бы вообще они у меня были.
Я считал, что ты объяснишь мне это.
— Считал, да просчитался! — Сделав последнюю поправку на пульте и отойдя от него, Баренбойм вновь обрел прежнюю жизнерадостность. — Насколько я знаю, обычно в этом месте тривизийных детективов мерзавец дает детальные объяснения, но я — чтобы показать, насколько бесчеловечен — нарушу правила игры. Как тебе нравится этот мстительный ход?
— Совсем неплохо, — признал Карев, незаметно перенося тяжесть тела на другую ногу. Когда они впервые встретились перед зданием, реакция Баренбойма показалась ему слегка замедленной, поэтому единственный шанс на спасение он видел в неожиданном броске на него, чтоб отнять фонарь. — Однако мне интересно, что склонило тебя к этому. Ты гордишься отсутствием человеческих чувств, значит, тебя толкнуло на это мое упоминание о твоей бездарности в делах, так?
— Бездарность! — с искренним возмущением воскликнул Баренбойм.
— А как же это назвать? — Карев слегка отодвинулся от Афины. — Когда человека двухсотлетним опытом доводит до краха такое предприятие, как Фарма…
— Фарма! — фыркнул Баренбойм. — Фарма это мелочь, Вилли. Через несколько часов я сам заработаю для себя миллиард новых долларов. И это, по-твоему, бездарность?
— Но ведь… — От напряжения, с которым он поддерживал этот искусственный разговор, у Карева вспотел лоб. Двигаясь как можно незаметнее, он отодвинулся от Афины на шаг. — Не понимаю…
— Конечно, не понимаешь. Ты не понял даже того, что Е.80, чудесный биостат, который ты ввел себе под кожу, это от начала до конца мистификация. До тебя не дошло, что я вас обманул, Вилли. Тебя и твою жену.
— Обманул? — Карев взглянул на Афину, лицо которой побелело так, что стало почти прозрачным. — Но ведь…
— Я выдумал эту историю с Е.80, Вилли. И не держал ее в тайне, как ты воображал. Чтобы убедить некую евро-азиатскую фирму, что это правда, я незаметно подсунул им некоторые данные. Промышленный шпионаж — это острейшее оружие, но обоюдоострое. Информация, которую они считали выкраденной, убедила их гораздо быстрее, чем…
