Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)
Никогда бы не подумал, что такое крохотное помещение может вместить столько народа. Люди стояли, плотно прижавшись плечом к плечу и, затаив дыхание, смотрели в отверстую в небо дыру. Внимали Максимиану. Болтал он долго, со слезой – отрабатывал пожертвования. Из толпы слышались ответные всхлипы. Понять религиозной ажитации мне было не дано, поэтому, притулившись в затемнённом углу, я недоверчиво посматривал на действо.
Наконец, сквозь «небесные врата» (так велеречивый Максимиан окрестил дыру в потолке) в сумрачное помещение проник первый рассветный луч. В протянувшемся от свода до засыпанного мусором пола столбе света, мерцая, закружились пылинки. Оратор воздел руки и застыл в такой патетической позе минуты на три. Где-то оглушительно звенел комар. Невольно вслед за толпой я поднял глаза и… В зыбком тумане проявился силуэт высокого худого старца. Одет он был во что-то просторное, до пят. Старец простёр руки к толпе, точно хотел сказать – я с вами. По церкви прокатился стон. Кто-то истерично закричал, кто-то заплакал навзрыд. Толпа подалась вперёд.
Старик заговорил. Негромко. Голос его кутал мягкой пеленой. Баюкая, вливался пушистой негой в каждую клетку. От нахлынувшего блаженства я задохнулся. Смысл сказанного сквозь головокружительные толщи радости пробивался с трудом. Не всё ли равно, что говорит этот старик, только бы говорил!
– Вы пришли помочь ближнему, – неслось из ликующих пространств. – Значит, души ваши полны любви и света. Я слышу каждого из вас. Ваши мольбы и чаяния… – Голос тёк медленно и сладко, как тёмный гречишный мёд. – Готовы ли вы встретиться лицом к лицу с силами тьмы, терзающими брата вашего?
– Да… – тёплым сквозняком пронеслось по волосам.
– Готовы ли признать в силах тех собственных демонов?!
– Да-а…
– Готовы ли вступить с ними в схватку и победить?
– Да-а-а…
Неожиданно я почувствовал, что и из моей груди вырывается это «да», сливаясь с десятками других. Пронзило болезненное понимание – всю жизнь во мне гнездилось нечто страшное, чёрное, мешавшее испытывать то блаженство, которое даровал мне голос старца. Вязкий страх потёк по жилам, превращая их в заледеневшие мутные ручьи. Внезапно стылая кора взорвалась, вздыбилась, понеслась, грохоча бьющимися друг о друга осколками. Потащила, ломая кости, в бездонную пропасть, где, кроме мрака и выворачивающей боли, не было ничего. Тут я увидел ЕГО… Того, кто скрывался во мне. Кто увлекал теперь в нескончаемую воронку муки и ужаса.
В солнечном столбе корчился и истошно визжал толстенький человечек. От былого его оцепенения не осталось и следа. Лицо превратилось в перекошенную маску человека, заживо пожираемого кошмарами, одна мысль о которых способна убить.
– Изыди!!! – прогремело из ослепительных высей.
И ОН отступил… Исторгая зловонное пламя, обрушился в бездну, в которую только что пытался ввергнуть и меня. Я вскрикнул и рванулся вверх.
Вверх, вверх! К невесомым, блистающим мирам, разлитым в беспредельном счастье…
Подо мной медленно плыла огромная, дремотная река. Закатное небо отражалось в ней, окрашивая воды в нежные оттенки алого, бардового, розового. Радужный ветер нёс меня над терракотовыми просторами. Внизу неспешно текли окутанные дымкой луга, деревни, деревянные церквушки. Я был птицей… Нет, слишком громадны мои крылья. Они способны укрыть и согреть все эти пространства, защитить от того всепоглощающего ужаса, который я недавно пережил. Я ангел… Нет… я ничто! Прекрасное, радостное, растворившее в себе время, расстояния – весь Мир – Ничто!
Когда я снова обрёл плоть и кровь, старец исчез. В «небесные врата» светило солнце. Вокруг слышались протяжные, полные наслаждения вздохи, заливистый смех – люди возвращались из райского небытия.
Ко мне подошёл Максимиан. Лицо его тоже несло отпечаток пребывания в измерениях Абсолютной Радости.
– Теперь веришь? – спросил он приглушённо.
Не знаю, что он имел в виду, но я ответил так, как прозвучало во мне эхо, долетевшее Оттуда:
– Верую.
Охрана церквушки стала смыслом моего существования. Нельзя допустить, чтобы чья-то земная алчность испепелила двери, за которыми непререкаемое Блаженство, Любовь и Свобода. И, конечно, знание о той безысходной пустоте, в которую мы повергаем себя, не сумев побороть коварный мрак.
Всякий раз, когда Чудо должно было повториться, Максимиан получал Весть.
– Филарет знает, как велико неверие в нашем мире, – грустно пояснял Хранитель. – Он призван явить Истину как можно большему числу людей. Моё же предназначение – привести к «небесным вратам» достойных. Фомы Неверующие не должны осквернить храм.
Я был согласен. Пару раз приходилось применять силу, выдворяя каких-то умников, пытавшихся произвести возле церкви замеры. Я ненавидел их. В голове не укладывалось, как носит земля тех, кто тщится фиксировать глупыми датчиками Откровение.
Иногда дух Филарета приходил в бренный мир по каким-то неведомым мне, простому смертному, надобностям. Он обозначался в церкви или около безлунными тёмными ночами. Приближаться я не смел. Издали наблюдал, как движется в темноте сияющая точка, освещающая дорогу святому старцу. Наблюдал и трепетал от счастья служить ему.
Я понимал тех, кто снова и снова возвращался сюда, принося на алтарь Духу презренные материальные блага. Сам бы отказался от пустых мирских ценностей за возможность опять прильнуть к источнику Радости, дарованному Филаретом. Но я был избранным. Как же я был благодарен Максимиану, что он отыскал меня и сумел мягко, без нравоучений сломить моё неверие.
В церкви Максимиан появлялся наездами, доверяя мне заботы об охране святого места. Приезжал обычно раз в два-три дня. Вручал продукты, а сам исчезал. Причём исчезал в прямом смысле – не было его ни в церкви, ни в её окрестностях. Исчезали и громоздкие сумки-холодильники, привезённые им. Вопросов я не задавал. Понимал, ох, не прост заказчик, явившийся однажды в моё охранное агентство.
Вот и сегодня Максимиан торопливо сел в припаркованную у дверей машину. Автомобиль рванулся с места. Настали самые сладостные мгновения – я наедине с Филаретом. Эти безмолвные беседы давно стали неотъемлемой частью моей жизни. Я вошёл в церковь и присел у склепа. Было покойно и радостно.
Не успел я слиться с согретым пламенем свечи полумраком, послышался крик. Надрывный. Протяжный. Полный горя и ярости. Я вскочил. Казалось, истошный вопль раздавался из-под земли. Крик приближался. В следующий миг плита шевельнулась, каменная твердь расступилась. Не раз приходилось видеть призрак старца, но исход из могилы я наблюдал впервые. В лицо ударил свет. Отпрянув, я оступился и грохнулся навзничь.
Филарет вынырнул из-под могильного камня как-то вдруг. От привычной величавости не осталось и следа.
– Где он?! – прохрипел дух. Глаза белёсыми страшными шарами уставились на меня. Дышал он тяжело. – Где Максим?!
Мы сидели в тесной, похожей на встроенный шкаф, келье. Филарет плакал.
– Годы работы, – всхлипывал он. – Не успел даже долговременные наблюдения провести!
Я положил ладонь на судорожно сжатый кулак старика.
– Давайте по порядку. Пока я только понял, что зовут вас Михаил Романович Шерех, вы профессор и скрываетесь от каких-то весьма влиятельных лиц.
– Весьма-а-а, – протянул профессор.
– Но зачем весь этот маскарад?!
– Нам нужны деньги, – шепнул Шерех и опустил голову. – Наше открытие стоило жизни моим коллегам. Я не мог допустить, чтобы их гибель была напрасной. – Профессор глянул полными муки глазами. – Вне среды препарат разлагается в течение сорока восьми часов. Я вводил его себе.
– Что за препарат, вокруг которого бушуют такие страсти?
– О-о-о! Дело даже не в препарате. Дело в направлении, над которым мы работали. Представьте – мир, в котором человек не будет иметь возраста, где исчезнут болезни, а любая техника будет сама себя строить и обслуживать…
– Это каким же образом?
– Нанотехнологии! – Глаза профессора заискрились. – Да, те самые, о которых столько сегодня говорят, но не представляют и сотой доли возможностей, какие откроют нам эти бесконечно малые, в одну сорокатысячную человеческого волоса, частицы!
– Но позвольте… – Я растерялся. – Зачем же препятствовать вашей работе?
Шерех насупился.
– Наночастицы подвластны человеку. По сути, это машины, величиной в одну миллиардную метра. Научитесь ими управлять, и вам послушен мир атомов. Вы можете разложить и сложить их в необходимой вам последовательности. То есть, создать из любой субстанции требуемое вещество, материю – предмет в целом.
– Грубо говоря, вырастить из карандаша ракету?
– Именно! – Профессор возбуждённо заёрзал. – Понимаете, какие горизонты! Над этим-то и работала наша лаборатория. Агрегат, выражаясь вашими словами, куда, поместив карандаш, можно получить ракету! Мы уже добились обнадёживающих результатов, когда лаборатория была уничтожена. Её взорвали… – Шерех осёкся, потом добавил – со всеми сотрудниками.
