KnigaRead.com/

Леонид Леонидович Смирнов - Сын Неба

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Леонид Леонидович Смирнов, "Сын Неба" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

18. Одним из первых действий большевиков в деле построения светлого будущего в сфере железнодорожного транспорта была повсеместная переделка пассажирских вагонов из первого класса в третий класс. Случаев переделки третьего класса в первый — не было. И быть не могло.



19. Умер Кричухин, как и миллионы немолодых людей, от инсульта.

В представительстве одной норвежской фирмы ему подарили небольшую статуэтку медведя из горного норвежского хрусталя. Подарок был для него несказанно дорог: для Михаила медведь по сути — родственник.

Дома Кричухин, распираемый от радости, показал статуэтку новому соседу, въехавшему вместо Славика. Он пытался любить соседа, каким бы тот ни был. Сосед взял в руки статуэтку, повертел-порассматривал, потом, как бы в шутку, бросил ее к себе за пазуху. Михаил Понайотович очень расстроился, упрашивал соседа вернуть медведя, объяснял, как дорог ему этот подарок, предлагал медведя на что-нибудь обменять. Сосед широко улыбался в ответ, а потом вылил на Кричухина что-то грязное из кастрюли и ушел к себе. Михаил Понайотович долго не мог уснуть, вставал, курил. Когда инсульт хватил его, Кричухин упал в своей комнате на пол. Не в силах помочь себе, вызвать «скорую», он двое суток громко стонал, лежа на полу. Когда Кричухин затих, сосед набрал по телефону «03».

Врач открыл дверь в комнату.

— Угу, — кивнул с пониманием в ответ на остановившийся на нем взгляд благородных синих глаз Михаила Понайотовича и уехал, бросив:

— Трупы — не возим!

После «скорой» приехали три угрюмых мужика. Один заполнял бумаги, двое запихнули тело Михаила Понайотовича в мешок и увезли.

Новый сосед среагировал однозначно, по-советски: пока Кричухин еще лежал и стонал, он срочно, в один день, оформил брак с такой же, как сам, алкашкой. Молодой семье ДАЛИ освободившуюся комнату скончавшегося соседа. Супруги отнесли книги Кричухина в книжную лавку, хрустального медведя — в сувенирный ларек, а рукописи — сдали в макулатуру. Только мешком с красивой эмблемой фирмы Эберхарада Вильде стали пользоваться сами.



20. — Смотри, какой негодяй: Брежнева передразнивает!

— А ведь государство его в университете обучает!

— Бесплатно!

Действительно, бесплатно обучали, стипендию платили, даже повышенную. Правда, за эту стипендию штудировали мы марксистско-ленинскую теорию. Нам, будущим журналистам, она была чрезвычайно нужна.

— Вот видишь: получает от советской власти повышенную стипендию, а сам советскую власть ненавидит.

— Брежнева дразнит…

Передразнивать Брежнева у меня действительно получалось. Но, признаюсь, копировать его речь довольно легко: здесь и набор фраз характерный, и интонация. С любой интонацией произнеси «с чувством глубокого удовлетворения» — и сразу ясно, откуда это. Куда сложнее имитировать речь человека, говорящего без столь узнаваемых звуковых и лексических особенностей.

В те времена не в искусстве имитации был особый шик. Эффектным выглядело то, что ты не боишься. Уже не сажали в тюрьму за анекдоты, как при Сталине, но все равно это было еще довольно опасно. Во всяком случае, вылететь из университета, да еще с факультета журналистики, можно было запросто. Вы — передний край идеологической работы! — твердили нам неустанно, а тут… Брежнева дразнит!

Это Вхождение мне далось несколько легче других: я Вошел в плоть и кровь, в мозг и память своей сестры Милочки, той, какой она была тогда, двадцать пять лет назад. Она права, у нас общие гены, и это Вхождение было довольно простым. Но я Вошел в ее облик не в ее роли, а всего лишь в роли слушателя, зрителя, наблюдателя. Нехорошо, конечно, подслушивать чужой разговор. Хоть он и впрямую касается тебя. В принципе, я догадывался и тогда, какие вопросы Милочка с Кесаревым обсуждают и какую судьбу мне готовят.

Есть ли смысл сегодня, через двадцать пять лет, использовать кристалл Вхождения лишь ради того, чтобы выслушать заново то, что знал уже двадцать пять лет назад? По сути — подслушивать? Вхождение надо использовать крайне аккуратно. Нельзя в белых перчатках, искрящихся кристальной чистотой, стирать дорожную грязь с ботинок. Не отстираешь потом.

И я не стал дослушивать их диалог обо мне.



21. Выйдя из внутреннего естества Милочки, того, которым оно было двадцать пять лет назад, я невольно оказался у стен родного дома. Нет, не внутри его. Снаружи. Между мной и домом будто образовалась граница. Непреодолимая. Невдалеке начинался парк, за ним пляж и залив. Пляж потом заасфальтируют, залив засыплют, деревья повырубают. На месте Вольного острова будут стоять жилые дома, на месте купальни будет остановка троллейбуса, на месте спасательной станции — кольцо трамвая. Забрался я в эпоху довольно давнюю. Но я ходил по этим местам и вспоминал.

Поскольку в истории очередность происходящего зачастую перепутана, я не мог сказать точно: то ли история нашей семьи повторяла с небольшими вариациями историю нашей страны, то ли в истории нашей семьи была заложена программа, заложен информационный код со страшной для страны судьбой, когда за вину одних платили другие, платили их жертвы. В нашей стране все шло так же подло и нелепо, как в нашей семье. И как миллионы людей побросали свои дома, побросали места, где сделали они свой первый в жизни шаг, места, где жили они, взрослели и любили, места, где остались могилы отцов и дедов. Побросали, спасаясь от страшной, безысходной, бесплодной в огромном и плодовитой в мизерном большевистской бациллы. Те, кто их грабил и убивал, с одной лишь целью — завладеть их имуществом, почему-то так и остались нищими.

За последние двадцать пять лет, как бы ни было это тяжело, как бы ни было это больно, я приезжал иногда к порогу своего родного дома, не имея права в него войти. Право разрешить мне войти в дом моего отца или не разрешить присвоил Кесарев. Он не пошел на улицу прохожих грабить — там могли сдачи дать. Он нашел вариант, как ему казалось тогда, безнаказанный. Тогда казалось.

Но все, что произошло между мною и Милочкой с Кесаревым, произошло не двадцать пять лет назад. Все произошло много-много раньше. Там, за Точкой Невозврата.



22. В технологии Перехода у меня еще бывали порой довольно сильные сбои, и в том варианте Милочкиной судьбы, в который я попал (вернувшись в эпоху поступательного течения времени), Кесарев остался с Милочкой. Не бросил ее вместе с Кирой и не смылся в Москву к новой семье.

В этом варианте судьбы у Милочки была не дочь, а сын. Далеко не благополучный Петечка. В поступке Кесарева была некая степень благородства, был в своем роде определенный акт мужества — жить рядом с Петечкой. Я даже прекратил называть его подонок-Кесарев, стал называть просто Саша.

Я пытался забыть все происходившее двадцать пять лет назад. Хотя оно помнилось, навязчиво, незаживающе, будто вчера произошло. Мне долго было жаль себя и никогда не жаль его. До сегодняшнего дня. Сегодня все казалось наоборот. Сегодня Кесарев был беспомощным, жалким. Двадцать пять лет назад беспомощным и жалким был я. Подонок-Кесарев пришел в мой дом, где жили когда-то мои родители. Пришел хозяином. Эта ситуация с Милочкой и Кесаревым была, по моему восприятию тогда, пострашнее и ситуации с Барановым, и ситуации с Волчковым, и ситуации с Вадиком-Диплодоком вместе взятых. И, возможно, не будь у меня из-за Кесарева с Милочкой той поганой, унизительной, омерзительной юности, я бы был другим. Совсем другим. И не было бы потом столько хорошего, яркого, светлого.

Я поверил тогда Милочкиным словам. Я был еще довольно маленьким и беспомощным. Стыдно даже помнить, что когда-то ты был таким. Я сам убрался из родительского дома, пока подонок-Кесарев, как обещала Милочка, меня ни убрал.

— Он тебя просто уберет, — улыбалась она, намекая прозрачно, что он полномочен меня «убрать». Они любят приподнять себя на ступенечку выше, чем есть на самом деле. И приписать себе несуществующие полномочия. Но тогда я многого не понимал, многому верил. Ведь живи мы чуть пораньше, в 30-е, скажем, годы, им не надо было никаких ступенечек. Даже чем ниже, тем действеннее. И на мужа Клавдии Антоновны Рудовской тоже написал далеко не высокий начальник. А так, подчиненный его же подчиненного.

Другим младшим братьям сестры заменяли родителей, когда родители умирали. Потом младший братик вырастал и помогал сестре во всем, был ей опорой и защитой. Возможно, так оно и было бы в нашей семье, и в нашей стране, если б…



23. — Ну, и чем он лечит? — спросила Милочка, когда я рассказывал ей про результаты метода И.Х., будто разница шла между уколами, пилюлями и клизмой. Как объяснить ей, чем Он лечит? Как объяснить, что сначала Он должен воскресить Душу, и только если это удастся, можно приниматься за тело. Без этого — без толку. Он лечит не клизмой, не уколами. В материальном мире нет аналогов того, чем Он лечит. Не назвать, не сформулировать при всем желании, чем Он лечит. Не каплями, не микстурой. Это не объяснить в рамках трехмерного пространства и одномерного времени. Это просто не существует в рамках трехмерного пространства и одномерного времени. Это делит историю человечества на две истории: до Вхождения и после Вхождения. До Бессмертия и после Бессмертия.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*