Хольм Ван Зайчик - Дело Судьи Ди
Трудно представить, чтобы член императорской семьи был похоронен неправильно; значит – остается второе. Цюн-ну задержалась в этом мире из-за какого-то очень важного для нее дела, не доведенного до конца, ибо жизнь девушки нежданно оборвалась. Все – и ночное происшествие в “Шоуду” – указывает на это: дух упорно дает понять, что такое дело есть, он посылает знаки – и всюду груша, груша, груша! Что-то такое, что связано с этой грушей. И – возможно – с найденным именно под грушей письмом. Пойми, о чем говорится в письме, и поймешь, что беспокоит Цюн-ну.
“Все это хорошо, но только совершенно не объясняет, почему мы с котом здесь оказались. Именно мы. Потому что с нами был и Богдан, но Тайюаньский хоу не задержал Богдана, он задержал именно меня. Отчего?”
Баг затушил сигару в походной пепельнице и тут же вытащил из футляра новую.
“Думай, ланчжун, думай… Что еще может быть?.. А вот эти двое, с которыми мы… Что они там говорили? Что-то такое… Тридцать три Яньло! Высокий сказал про „скакать по крышам”. Ну да, да! Именно это. И – „она”. Какая-то „она”. Все бы ей скакать по крышам. Ага. Как-то в этом роде. Ведет себя как школьница, один ветер в голове, кого хочу – того люблю, чем хочу – тем занимаюсь…”
Баг, не переставая шагать, ожесточенно чиркнул зажигалкой, не глядя прикурил: в голове вертелись еще какие-то слова высокого преждерожденного, вертелись – но не давались, ускользали.
“…Ее удел – выйти замуж в интересах государства”.
Вот оно!
“Кто может выйти замуж в интересах государства? Да только особа императорской крови, естественно. Получается, эти двое вели речь… о принцессе. Вот кто эта „она”, которая скачет аки школьница по крышам, занимается незнамо чем и… любит кого хочет. А не в интересах государства. Любит”.
Любит?!
Баг замер.
Сигара тлела сама по себе.
Баг боялся думать дальше.
Ибо из двух ныне здравствующих принцесс скакать по крышам искренне и увлеченно стремилась лишь одна. О чем сама говорила Багу.
Принцесса Чжу Ли. Еч Ли. Мэй-ли. Фея из сна.
В горле отчего-то стало сухо. Баг потянулся к остаткам пива.
Любит… кого хочет.
А кого она хочет любить? Кого?!
Баг отбросил сигару и, собрав все силы, решительно отодвинул такие мысли прочь – как несообразные. Внутри все трепетало, падало в какую-то темную, но невыразимо сладкую пропасть; Баг остановился у дверей, там, где было наиболее просторно, и поспешно принялся проделывать малый комплекс тайцзицюань для замкнутых помещений; чеканные строки комментария великого Чжу Си на двадцать вторую главу “Бесед и суждений” привычно наполнили сознание. “Учитель сказал…”
Судья Ди уставился на хозяина с живым интересом. Кот даже встал, подергивая хвостом: видимо, устремившаяся от Бага вовне кипучая энергия была столь сильна, что хвостатый человекоохранитель оказался не в состоянии далее пребывать в привычном покое; кот мягко, неслышно спрыгнул с ложа и описал вокруг погруженного в тайцзицюань хозяина тревожный круг; несколько раз тонко мяукнул.
Баг не слышал своего малого напарника: плотно отгородившись от мира, он старательно приводил в порядок мысли и чувства, возвращал утраченное равновесие духа – старыми испытанными средствами. И средства – помогли: минут через десять честный человекоохранитель вполне сумел собраться с мыслями. И снова принялся размеренно вышагивать туда-сюда. Судья Ди некоторое время семенил следом, а потом вернулся на ложе.
Итак… Если отвлечься от всяких чувствований, то остается существенный вопрос: коли мы примем, что речь шла именно о принцессе Чжу Ли, то кто, собственно, мог о ней высказываться в таком тоне? Не посторонний человек, это точно. Человек, вхожий в императорскую семью, тот, кто ходит по Запретному городу как по собственному дому, не утруждая себя даже облачением в официальное платье. А не Тайюаньский ли хоу, предполагаемый наследник трона, юаньвайлан Чжу Цинь-гуй собственнолично, встретился Богдану и Багу в узком проходе между домами? Он и еще какой-то преждерожденный – видимо, приближенный к хоу.
А что, очень может быть. Вполне возможно. Похоже на правду. Логично. Отчего бы и нет? Допустим.
“И я – этак пренебрежительно его рукой в сторону отодвинул, – отстраненно думал Баг, затягиваясь. – Дайте, мол, пройти, драг прер еч. Не закрывайте дорогу. Будущего императора, да еще и ляпнул что-то… как это… какие-то они странные, таких сюда вообще пускать не должно”.
Амитофо.
“Но как хорошо, что я не сообразил, о ком он речь ведет! Не то, упаси Будда, могло бы произойти и нечто посущественнее…”
“Что же выходит? Выходит оскорбление словом и действием императорского родственника. И вот отчего я здесь… Нет, не вяжется, не сходится. Ерунда Что у нас – Римская империя, что ли, где чуть что не так – сразу оскорбление величия, и привет! Еще Учитель говаривал в двадцать второй главе: кто сохраняет свое достоинство, нарушая ритуал и поступая против справедливости, – тот недостойнее последнего варвара. То есть, может, я и поступил несколько несообразно, но за это в тюрьму не сажают…”
Всем своим существом Баг чувствовал, что дело совсем не в этом, что если оскорбление и было принято во внимание, то… не более как повод.
“Повод – чтобы задержать, фактически подвергнуть аресту одного из именных гостей двора, отсутствие коего на праздничном пиру будет со всей очевидностью заметно? Что равносильно, быть может, и незначительному, но все равно – скандалу? И Тайюаньский хоу идет на это. Отчего? Что же такое важное, несоизмеримо более важное, чем скандал в праздник, я натворил? Или: чему такому важному могу помешать, коли меня вот так берут и запирают в преддверии великого праздника?..”
Тут в коридоре раздался шум, звуки шагов, команды на караул, коротко скрежетнул засов, дверь распахнулась, в комнату вступили два маньчжурских гвардейца и застыли по обе стороны двери, воздев к потолку пики, а меж ними из сумрачного коридора в комнату, распространяя умопомрачительный аромат благовоний, явилась некая особа в роскошном желтом, расшитом драконами халате и легкой газовой накидке, наброшенной на высокую прическу, из которой, как иглы дикобраза, торчали драгоценные шпильки; сквозь тончайшую, невесомую ткань блеснули глаза – вошедшая обеими руками приподняла накидку, и изумленный Баг увидел прелестное личико принцессы Чжу Ли.
Гостиница “Шоуду”,
в то же время
– Что случилось, драгоценный преждерожденный Оуянцев? И где Баг? Столик в “Девятиглавом орле” ждет. Сегодня там обещают превосходные хубэйские чжуйцзы…
– Проходите, драгоценный преждерожденный Кай. Извините, что всполошил вас своим звонком, но наш ужин, кажется, или переносится, или откладывается.
– Как? Почему?!
– Видите ли, драгоценный преждерожденный Кай… Извините… Входи, ата…
– Мы с Хакимом готовы, минфа. Доброго здоровья, драгоценный преждерожденный…
– Кай. Кай Ли-пэн – таково мое ничтожное имя. Имею честь служить в Столичном путноприимном управлении.
– Доброго здоровья, уважаемый Кай Ли-пэн. Я – Ширмамед Кормибарсов, тесть Богдана, а это – мой внук Хаким. Хаким, поприветствуй преждерожденного Кая как положено.
– Что вы, что вы!..
– Однако, Богдан, а где же твой приятель Багатур? Я хотел бы его увидеть. Он ведь тоже живет в этой гостинице? И что это у тебя с лицом, минфа?
– Да, ата, да, он живет неподалеку… жил.
– Что вы имеете в виду, драгоценный преждерожденный Оуянцев? Как это: жил?
– В этом все дело, драг прер Кай… ничего, что я так запросто?..
– Ну конечно! Без Чинов, без чинов!..
– …Только совсем недавно его увели куда-то пятеро стражей из Восьмикультурной Гвардии…
– О!
– Ого!
– Деда, деда, а куда уводят людей стражи из Восьмикультурной Гвардии?
– Так. Так… Очень странно. И что они сказали? Как объяснили?
– Они ничего не объяснили; при старшем была бумага – повеление Тайюаньского хоу…
– Кто это – Тайюаньский хоу?
– Это, драгоценный преждерожденный Кормибарсов, императорский племянник Чжу Цинь-гуй, юаньвайлан Палаты наказаний.
– Вот как. Хаким, вернись в наш номер и жди меня там… И что в том повелении было сказано?
– Было сказано, чтобы взять под стражу ланчжуна Багатура Лобо и немедленно препроводить его во дворец.
– Простите, драгоценный преждерожденный Оуянцев…
– Просто: драг прер.
– Ну… да. Простите, драг прер Оуянцев, а как выглядели эти гвардейцы, во что были одеты?
– Такие… рослые, на подбор, судя по всему, из Полка славянской культуры, с оружием… А к чему вы спрашиваете?
– Это может прояснить ситуацию. А не было ли, вы не заметили, на их форме такой широкой синей каймы?
– Да… кажется. Я не разглядел толком: так неожиданно все случилось, так внезапно. Да, определенно: была такая кайма. Синяя. А что?
