Сьюзен Янг - Идентификация
Он вынул из кармана шприц и воткнул мне в бедро, зажав мне рот, когда я вскрикнула. Через несколько минут у меня поплывет в глазах. Он откинул одеяло, развязал шнурок на поясе моих пижамных штанов и задрал футболку, будто я сопротивлялась.
Я бессильно уронила голову на подушку, а Роджер все смотрел, ожидая, пока я отключусь. Из уголков глаз слезы потекли по вискам.
– Извини, Слоун, что пришлось тебя привязать, – сказал он. – Но ты представляешь опасность для себя самой.
Он утешительно потрепал меня по плечу и вышел.
Меня осторожно похлопали по щеке.
– Слоун, красота моя, проснись!
Легонько пошлепали еще, и я открыла глаза.
– Слава богу, – пробормотал Релм, принимаясь за мои путы. – Что случилось?
– Роджер… – Я поперхнулась. Голос звучал хрипло. – Он…
Релм замер и уставился на меня.
– Роджер тебя…
Он часто задышал, прикрыв меня одеялом. На щеках проступил темный румянец.
– Нет, – заверила я, зная, что он думает о самом худшем. – Он тебя провоцирует. Хочет, чтобы тебя убрали.
Релм так сжал челюсти, что лицо стало жестким, угловатым. Он развязал вторую петлю и принялся растирать мое покрасневшее запястье, присев на край кровати.
– Слоун, – тихо начал он. – Я на несколько дней исчезну, но с тобой все будет в порядке. Я вернусь.
Я вытаращила глаза.
– Подожди… Что?
– Мне нужно, чтобы ты была сильной, – сказал Релм. – Продержись до моего возвращения. – Он встал, глядя на меня, будто не хотел уходить, и вышел, прикрыв за собой дверь.
Голова кружилась, но я кое-как слезла с кровати. Кафельный пол показался ледяным босым ступням. Нащупав дверную ручку, я приоткрыла дверь и увидела, что Релм идет к сестринскому посту, где Роджер пересмеивался с медсестрой. Я хотела закричать, чтобы Релм остановился, но не успела: он размахнулся и врезал Роджеру так, что тот перелетел через стол.
– Майкл! – завизжала медсестра. Релм перепрыгнул стол и схватил Роджера за шею, занеся над ним кулак.
– Какой рукой? – прорычал он.
Щека Роджера на глазах распухала от удара. Я прислонилась к дверному косяку – не держали ноги.
– Не делай этого, Майкл, – сказал Роджер. – Ты нас всех подставишь.
Релм снова с силой ударил его в лицо, и я вздрогнула, не сомневаясь, что он сломал ему нос. Медсестра кричала, требуя прекратить, но вмешаться не решалась, такой разъяренный был у Релма вид.
– Какой рукой ты ее трогал? – повысил он голос, нагнувшись к окровавленному лицу Роджера. Когда хендлер не ответил, Релм схватил его за правую руку и дернул за спину. Щелчок раздался на весь коридор.
Я пошла вперед, но упала на колени. Роджер взвыл, и Релм отпустил его. Ниже локтя рука торчала под неестественным углом. Тут прибежала охрана, и я испугалась за Релма.
Но вместо того чтобы применить тайзеры, охранники остановились. Один помог Роджеру встать, другой взял Релма за плечо, что-то ему шепнул и повел в другом направлении. Релм не вырывался и не сопротивлялся, держась неестественно спокойно для того, кто только что сломал руку хендлеру и его неизвестно куда уводят сотрудники Программы.
– Релм! – позвала я. В голосе прозвучал плач. Что они с ним сделают.
Он оглянулся – глаза расширились при виде меня, но ничего не сказал, коротко кивнув, будто мы о чем-то договорились.
И позволил охраннику себя увести.
Я ждала возвращения Релма. Когда я спросила медсестру Келл, она неодобрительно ответила, что ничего не знает. Без единственного друга я чувствовала себя одинокой и беззащитной. Роджер прав, Программу мне не победить.
На следующий день я увидела Роджера в коридоре в сопровождении охранника. Правая рука у него была в гипсе, на носу повязка, под глазом синяк, злорадно отметила я. В здоровой руке он нес коробку со своими вещами – значит, его карьера здесь закончилась. Меня не вызывали, стало быть, мое имя в этой истории не всплыло. Релм умудрился найти способ избавиться от Роджера.
Проходя мимо, хендлер замедлил шаг и взглянул на меня. В его глазах горела настоящая ненависть. Этот взгляд говорил: «Ничего еще не кончено».
Я отвернулась, не желая его узнавать, и в дверях одной из палат увидела Табиту. Поймав мой взгляд, она коротко кивнула – совсем как Релм, будто мы заключили секретный пакт, о котором я не знаю. Может, теперь, без Роджера, все будут спать спокойнее.
После этого день тянулся невыносимо медленно. Когда наконец наступило время обеда, за столом меня поджидали Дерек и Шеп.
– Привет, – поздоровались они, когда я присела.
– Привет, – отозвалась я. Раньше я как-то не говорила с ними без Релма. Они тоже сидели с потерянным видом. – Что, сегодня в карты? – спросила я, надеясь немного развеять тоску.
– Не, – ответил Шеп, отодвигая гамбургер. – Я дождусь Релма. – Его зеленые глаза были печальны, и мне захотелось взять его за руку, но я осталась сидеть неподвижно.
Я странно себя чувствовала – будто выпотрошенная. Слабая и опустошенная.
– Ты в курсе, почему он измордовал того хендлера? – спросил меня Дерек. Я кивнула, сразу занервничав от неминуемых расспросов. – Я слышал разговор медсестер, что Роджер толкал лекарства, и Релм его застукал. А хендлер пообещал устроить нам веселую жизнь, если Релм его выдаст. – Он надул грудь: – Я-то могу за себя постоять, стало быть, угрожали тебе. Тогда понятно, почему Релм вышел из себя.
Я пожала плечами, ковыряя салат.
– В любом случае, – продолжал Дерек, – Келл вроде думает, что Релма вернут. А Роджера уволили. Заставили подписать какое-то конфиденциальное соглашение и отпустили с миром. Да его в тюрьму надо!
– Они не станут рисковать Программой, – сказала я. – Не забывайте, нас здесь лечат.
Парни посмотрели на меня как на сумасшедшую. Может, я и правда сошла с ума, а пустота зияет на месте вырванного сердца? Встав, я оттолкнула поднос и пошла в комнату досуга. Сев на стул у окна, я пустым взглядом уставилась во двор.
Глава 13
Я пробыла в Программе четыре недели и восемь часов. Релм не вернулся, но во мне теплилась надежда. Я многого не помню, но меня не покидает ощущение, что раньше я была счастлива. И от этого верится, что я снова смогу стать счастливой.
Мы с Табитой стояли у комнаты досуга: она показывала мне свои ногти. В качестве награды за хорошее поведение ей позволили покрыть коротенькие ногти лаком, и теперь они неоново-розовые. Табита с восхищением шевелила пальцами.
– Очень красиво, – похвалила я, отметив про себя, что она начала причесываться.
– Спасибо, – отозвалась Табита. – Представляешь, меня через две недели выпишут! Может, даже прическу позволят сделать. Доктор Уоррен считает, что мне больше идет рыжий, а не красный. Ты бы что выбрала?
Я пожала плечами:
– Мне прежний цвет больше нравится.
Она чуть улыбнулась, будто мой комплимент действительно многое для нее значит. Заметив что-то за моей спиной, Табита не сдержала широкой улыбки.
– Слоун, – сказала она.
– Что?
– Красавчик вернулся!
Я обернулась как ужаленная и увидела Релма в свежей лимонно-желтой пижаме. С моих губ сорвался легкий вздох – тело отпускало затаенный страх. Я кинулась к нему, а он раскрыл объятия.
– Ты в порядке, – шептала я ему на ухо, когда он подхватил меня и поднял – ноги болтались в воздухе. От него пахло мылом и стиральным порошком, и я была так счастлива, что не могла его отпустить.
– В порядке, – подтвердил Релм. Опустив меня на пол, он помахал Табите. Она хихикнула и отошла.
Релм разглядывал мое лицо. Он казался бледнее, чем раньше.
– Что тут было, пока меня не было? – спросил он, взяв меня за плечи и нежно массируя.
– Роджера уволили.
Релм улыбнулся и снова меня обнял.
– Я же обещал, он от тебя отвяжется. – Релм уткнулся подбородком мне в макушку. – Ты никому не говорила о том, что он тебе предлагал? – прошептал он.
– Нет.
– Правильно.
– Мальчишки отказались играть без тебя в карты, – сказала я, желая сменить тему. – По-моему, они по тебе скучают.
– А ты?
Хотя мы обнимались и я была очень рада видеть Релма, вопрос показался мне странным.
– Конечно, – ответила я правду. Отодвинувшись, я заметила повязку у него на суставах пальцев. Перехватив мой взгляд, Релм поднял руку.
– Порезал о его зубы, – пожаловался он. – Два шва наложили.
– Поверь мне, с ним медики возились дольше.
Релм, похоже, остался этим вполне удовлетворен, потому что здоровой рукой повел в комнату досуга.
Партия в карты была в самом разгаре. У нас с Релмом из угла губ торчали хлебные палочки, над столом то и дело раздавалось «жулик». Все смеялись.
– Не может у тебя быть червей, – кричал Шеп на Дерека. – Все черви у меня, полная коллекция «сердечек». Жулик!
