Том Перротта - Оставленные
Танцуя, Нора чувствовала, что психологический барьер, отделяющий ее от окружающих, тончает и смягчается. Другие танцующие уже не казались ей далекими и чужими, как это часто бывало, когда она мимо них проходила в супермаркете или проезжала на велосипеде. Если кто-то случайно задевал ее во время танца, она не воспринимала это как досадный инцидент или посягательство на ее личное пространство. Если кто-то улыбался ей, она улыбалась в ответ, и ей это казалось естественным, словно улыбаться было для нее привычным делом.
Спустя полчаса она сделала перерыв. Подошла к столу с напитками и закусками, налила в пластиковый стаканчик «шардоне», осушила его в два больших глотка. Вино было теплое, чуть сладковатое, и она подумала, что со льдом и сельтерской на вкус оно было бы приятнее.
– Прошу прощения, миссис Дерст?
Нора повернулась на тихий, жутко знакомый голос. На долгое мгновение она оцепенела, утратила способность мыслить и говорить.
– Простите, что беспокою вас, – извинилась Кайли. Она теперь носила по-мальчишески короткую стрижку, с которой смотрелась очень мило. Стрижка красила ее, в отличие от хипстерской татуировки на руке, которая, по-видимому, возбуждала Дуга. «Я обожаю твои тату, – писал он ей в одном из сообщений, которые его преподобие Джеймисон опубликовал в своей газете. – Просил жену, чтоб она сделала себе что-нибудь подобное, но она – ни в какую». – Уделите мне, пожалуйста, минутку?
Нора хранила молчание. Самое смешное, что встречу с Кайли, в том или ином варианте, она не раз рисовала в воображении, рисовала так ясно, что знала наизусть каждый сценарий. Первые пару дней после того, как ей стало известно про измену Дуга, она постоянно представляла, во всех подробностях, как является в детский сад во время тихого часа и дает Кайли пощечину, со всей силы, на глазах у детей и других воспитателей.
«Шлюха, – говорила она ей деловито, словно, это и было настоящее имя Кайли. (Нора экспериментировала и с альтернативным сценарием, согласно которому слово «шлюха» она выкрикивала как проклятие, но это было слишком мелодраматично и не приносило должного удовлетворения). – Мерзкая тварь».
И потом отвешивала ей еще одну оплеуху, била по другой стороне ее лживого лица. И звук пощечины, словно выстрел, эхом разносился по затемненной игровой комнате. После Нора собиралась наговорить ей еще массу неприятных вещей, но слова не имели большого значения. Весь смак был в пощечинах.
– Я пойму, если вы мне откажете, – продолжала Кайли. – Я знаю, что это очень неловко.
Нора смотрела на нее, вспоминая свои фантазии, в которых она мстила Кайли, и какое при этом испытывала наслаждение – своего рода катарсис, даже упоение, – словно она была орудием божественной справедливости. Но теперь она поняла, что хотела наказать воображаемую Кайли, более красивую и более уверенную в себе женщину, чем та, что сейчас стояла перед ней. Настоящая Кайли выглядела слишком нервной и удрученной; рука на нее не поднималась. Она будто стала меньше ростом; Норе казалось, что раньше она была выше, – может, потому, что Кайли всегда была окружена малышами.
– Миссис Дерст? – Прищурившись, Кайли с тревогой на лице смотрела на Нору. – Вам плохо, миссис Дерст?
– Почему ты ко мне так обращаешься?
– Не знаю. – Кайли уткнулась взглядом в свои замшевые кроссовки под ретро. На ней были зауженные джинсы и обтягивающая футболка, тоже черная, с белым восклицательным знаком между «крошечными грудками», как выражался Дуг. В таком наряде ей было бы самое место в каком-нибудь подвальном рок-клубе, а не в школьной столовой. – Просто мне кажется, я больше не вправе называть вас по имени.
– Какая деликатность!
– Простите. – Кайли покраснела еще сильнее, стала пунцовой. – Просто я не ожидала вас здесь увидеть. Раньше вы на танцы не ходили.
– Я вообще мало где бываю, – объяснила Нора.
Кайли робко улыбнулась. Лицо ее теперь было полнее, чем раньше, оно стало опростилось. «Не молодеем, да?» – подумала Нора.
– Вы хорошо танцуете, – похвалила ее Кайли. – Мне показалось, вам там было весело.
– А я и пришла сюда веселиться, – ответила Нора. Она чувствовала, что окружающие на них смотрят со стороны, предвкушают скандал. – А ты что же? Тоже веселишься?
– Я только что пришла.
– Здесь много зрелых мужчин, – заметила Нора. – Может, среди них и женатые есть.
Кайли кивнула, словно по достоинству оценила ее укол.
– Я это заслужила, – сказала она. – Просто вы должны знать: я очень сожалею о том, что произошло. Поверьте, вы даже не представляете, как мне стыдно…
Она продолжала говорить, а Нора думала только о серебряном украшении на ее языке, тусклой металлической капельке, которая иногда бросалась ей в глаза, если Кайли открывала рот чуть шире, чем обычно. Ее рот и язык Дуг тоже обожал, в одном из своих электронных писем посвятил им целую поэму, которую Нора не могла изгнать из памяти:
«Твои отсосы – это нечто!!! Все пять звезд! Лучше не бывает. Когда ты медленно так, сексуально облизываешь меня своим волшебным языком – это абсолютный кайф, и я балдею от того, что ты сама от этого балдеешь. Как ты сказала – лучше, чем эскимо? Ну все, молчу… а то кончу прямо сейчас, вспоминая твой страстный маленький ротик. Люблю, целую, угощаю эскимо,
Д.»
Лучше не бывает. Эта его фраза ее убила. В какой-то степени это было еще большее предательство, чем просто секс с другой женщиной. За те двенадцать лет, что они с Дугом жили вместе, она не раз ублажала его орально, и он, казалось, был доволен. Ей даже стало казаться, что слишком доволен, принимает это как должное. Пару раз она выражала недовольство тем, что он без лишних слов берет и притягивает ее голову к своему паху – не попросит, не приласкает, просто отдает молчаливый приказ, – и он делал вид, что принял к сведению ее упреки, обещал в будущем быть более внимательным. И держал слово, какое-то время, – но недолго. Дошло до того, что, ближе к концу, у нее появилось отвращение к этому делу. Нора затруднялась сказать, угождает она мужу, потому что ей самой этого хочется, или потому, что он этого от нее ждет. Очевидно, Кайли проявляла куда больше энтузиазма.
– Я хотела позвонить вам, – говорила она, – но потом просто… не знаю… после того, что произошло…
Она умолкла на полуслове и вытаращила глаза, заметив, что к ним воинственным шагом направляется Карен – старшая сестра спешит на помощь. Карен встала перед носом Кайли, своим телом заслоняя сестру.
– В чем дело? – спросила она с негодованием в голосе. – Ты с ума сошла?
– Все нормально, – пробормотала Нора, кладя руку на плечо сестры, сдерживая ее пыл.
– Нет, не нормально, – возразила Карен, не сводя глаз с Кайли. – Как только у тебя наглости хватило рожу здесь свою показать! После того, что ты сделала…
Кайли наклонилась в бок, пытаясь восстановить зрительный контакт с Норой.
– Простите, – произнесла она. – Мне лучше уйти.
– Отличная мысль, – сказала ей Карен. – Зачем ты вообще сюда явилась?
Стоя рядом с сестрой, Нора смотрела, как Кайли повернулась и под клеймящими ее позором взглядами всех, кто был на вечере, зашагала через столовую к выходу. Она шла, расправив плечи, высоко держа голову, своей полной достоинства поступью бросая вызов обществу, которое ее больше не жаловало.
* * *Правила не требовали, чтобы какая-то парочка, оказавшись за закрытыми дверями, непременно занялась сексом, но оба участника игры должны были раздеться до нижнего белья. Джилл с Максом знали, что делать, и принялись раздеваться сразу же, едва вошли в комнату с розовыми обоями, принадлежавшую младшей сестре Дмитрия.
– Опять ты, – произнес Макс, плюхаясь на кровать. На нем остались одни лишь клетчатые боксеры, которые Джилл уже видела пару раз.
– Угу. – Она была уверена, что ее черные трусики и бежевый бюстгальтер Максу тоже хорошо знакомы. – День сурка.
– Это уж точно. – Он снял ворсинку со своего пупка и бросил ее на пол. – Могло быть и хуже, да?
– Не то слово. – Она легла рядом и бедром подвинула его ближе к стене. – Могло быть гораздо хуже.
Джилл сказала это не из вежливости. Макс был славный умный парень, и она всегда вздыхала с облегчением, если ей выпадало уединиться с ним. С ним было легко общаться, и они вдвоем между собой давно выяснили, что не подходят друг другу как сексуальные партнеры, и на этом фронте давления она не испытывала. Сложнее было с Дмитрием. Он был посимпатичнее Макса, более заинтересован в сексе, но также разными способами всегда давал понять, что предпочел бы остаться наедине с Эйми или Зоуи. Иногда они перепихивались, но после ей всегда было немного грустно. Хуже всего было с Джейсоном, это просто катастрофа, но с ним она уединялась крайне редко. Джилл не понимала, как только Джинни его выносит. Разве что они вместе просматривают порно с участием лесбиянок.
