Ян Ларри - Страна счастливых
– Прочел?
– Нет! На зло тебе не прочитал. Ведь тебе очень хотелось бы этого?
Молибден медленно разгладил бороду.
– Этого тебе не нужно знать.
– А я знаю…
– Ничего ты не знаешь, парень. Вот, пригласил я тебя! А зачем пригласил? Ты это знаешь?
– Догадываюсь
– Не догадываешься ты, парень. Думаешь, вот, де, старый черт, консерватор и варвар будет меня отговаривать. Не лети, дескать. Брось, де, свое межпланетное. Так, что ли?
– Я слушаю тебя.
– То-то, что слушаю… Против твоей работы я не протестую. В принципе, так сказать… Но жаль мне тебя. Голову ты себе сломаешь, - вот что. А голова твоя редкая, парень, нужная голова… Ну, вот и придумал я… Хочу предложить тебе поработать со мной.
– Я слушаю тебя!
– Работа интересная. Хорошая работа. Нужная.
– А моя?
– И твоя не уйдет от тебя. Хочу, вот, покорпеть над вопросами передачи энергии по радио… Поможешь мне?
– Да ведь работают уже над этим!
– Тем лучше. Объединимся стало быть. А приглашаю я тебя потому, что верю в тебя. Читал я как-то на этих днях доклад твой. Тот, что был опубликован перед катастрофой. Дельный, скажу, доклад. Башка твоя замечательно работает Ежели приложить твои мозги к настоящей работе, - большое дело выйдет. Вот и подумай. Пораскинь мозгами.
– Гм… Я конечно не отказался бы поработать в этой области, тем более с тобой. Но…
– Подумай-ка, какие изумительные преобразования были бы внесены в нашу жизнь. Какие возможности открылись бы перед человечеством. Ты представляешь себе, что произошло бы в случае удачи.
– Я уже сказал: работа заманчивая. Но до сессии я ничего не буду предпринимать.
– Ну, и дурень! - разгладил бороду Молибден. - Думаешь, на сессии разрешат тебе с химерой возиться?
Павел не успел ответить на этот вопрос. В углу вспыхнул приемник телефотора. Молибден поспешил к аппарату и быстро сделал включение. На полотне задрожали туманные пятна. Они разбегались, дробились на мелкие части, потом соединились в одно целое. Это пятно - силуэт головы - быстро, быстро начало светлеть, и наконец Павел, с биением сердца, увидел на экране Киру.
– Здравствуй, отец!
– Ну, здравствуй.
– Ты обещал мне уделить сегодня немного времени.
– Ну?
– К сожалению, я сегодня не могу. Я сейчас отправлюсь с школьниками в старую Москву. Может быть, мы увидимся завтра утром?
– Дело-то у тебя какое?
– Об этом в двух словах не скажешь… Так завтра утром? Хорошо?
– Ладно! Приезжай! Потолкуем! Между прочим, сейчас у меня сидит один твой знакомый. Я хотел спросить: не захватишь ли ты его с собой, пока я не сломал ему ребра?
– Кто? Кто этот человек, который спорит с тобой?
– Это не человек, а упрямый осел. Впрочем, более всего он известен, как Стельмах.
– Кто? - крикнула Кира. Руки ее метнулись к прическе.
– Злосчастный изобретатель. Путешественник по звездам. Коммивояжер луны.
– Ты меня слышишь, Павел? - спросила Кира.
Павел подошел к телефотору.
– Да, слышу и вижу.
– Если ты можешь перенести бой с отцом на завтра, то приезжай помочь мне. Я получила сотню школьников, с которыми сейчас отправляюсь в старую Москву. Справиться мне с ними будет трудно, ты это сам понимаешь. Я уже думала вытащить вспомогательного гида из какой-нибудь лаборатории… Ты не мог бы помочь мне?
– С удовольствием… Ты где сейчас?
– На аэровокзале. Ну, жду. Прощай, отец.
– Завтра буду дома до 11 часов! - предупредил Молибден.
– Прекрасно. Телефотор потух.
* * *
Павел нашел Киру у главного входа в аэровокзал. Окруженная толпою школьников, она что-то объясняла. Ребята слушали ее внимательно. Она подняла руку вверх, и тотчас же ребята кинулись в сторону гаража.
– Не опоздал? - протянул руку Павел.
– Нет. Вовремя пришел. Сейчас едем.
Из гаража медленно, один за другими выкатились автомобили, управляемые мальчиками и девочками, которые грозно хмурились и неизвестно почему старались казаться свирепыми.
– Тебе, Павел, придется взять на себя десять авто. Эй, ребята, смотреть сюда садитесь по пяти в машину. Та машина, в которой поедет вот он, - она показала на Павла, - должна ехать в середине. Остальные авто следуют так, чтобы слышать объяснения водителя. Первая колонна - вперед. Садись, Павел! По местам, ребята!
Павел вскочил в авто, в котором уже сидели три девочки и два мальчика.
Кира махнула рукой.
– Вперед!
Автомобили помчались по широкому проспекту.
– Ну, вот - громко сказал Павел, - сейчас мы едем по городу, который, как вам известно, называется Москвой. Этот город отличается от других тем, что здесь нет ни одного завода, нет ни одной фабрики. Зато здесь находятся самые лучшие лаборатории, самые богатые музеи, самые крупные библиотеки.
Сюда каждый год города Республики командируют выдающихся ученых, исследователей и изобретателей для научной работы в московских академиях, институтах и лабораториях.
Постоянно же здесь живут одни академики.
– А члены Совета ста? - спросил кто-то из ребят.
– Каждый из них живет в Москве три года. Через три года назначаются перевыборы, и сюда перебираются вновь избранные.
– Значит, ученых очень много в Республике? - спросила вдруг одна из девочек.
– Почему ты так думаешь?
– А как же иначе. Ведь это же для них построен такой большой город.
– О, нет. В Москве ученых не так много. Во всяком случае, меньше миллиона. Но кроме ученых живут работники Всесоюзного статистического управления.
– Они постоянно живут здесь?
– Тоже нет. Штат статистиков пополняют поочередно все города Республики. В силу этого статистики работают здесь не менее трех, четырех декад. Однако и ученые и статистики составляют только одну сотую того, что может вместить Москва. Большинство жилых помещений пустует почти весь год.
– Весь год?
– Почти… Лишь два раза в год, во время осенней и весенней сессий, в Москву прибывает около двух миллионов делегатов, которые живут тут одну, две декады. В это время в Москве не остается ни одного метра свободной жилой площади. Для этой цели и построено огромное количество отелей.
Автомобили пролетели через парк и понеслись по шоссе в сторону старой Москвы.
– Мы верно держим путь? - крикнул передовой.
– Совершенно верно. Доедем до озера - повернем вправо.
– Знаем, знаем. Кира говорила уже.
– Тем лучше.
– Тебя как звать? - спросило у Павла сразу несколько голосов.
– Павел.
– Ага!
Ребята с удовлетворением кивнули головами.
– Ты ученый? - задал вопрос мальчик, сидящий с Павлом рядом.
– Нет.
– Жаль…
– Почему?
– Мы думали ты ученый…
– А разве вам так нравятся ученые?
– Я непременно буду ученым, - проговорил кудрявый мальчик.
– Почему ты хочешь быть ученым?
– Потому что они приносят Республике самую большую пользу.
– Я думаю: все люди приносят пользу.
– Это верно, но ученые самую большую. А я хочу приносить самую большую пользу.
– Над чем ты хочешь работать?
– Мне хотелось бы открыть разложение атомной энергии.
– Скромное желание! - рассмеялся Павел, - а ты знаешь, что над этим вопросом работают около сотни лет и все безрезультатно.
– Что ж, - в раздумье ответил мальчуган, - если люди так долго бьются над этим вопросом, значит он достоин того. Учитель нам говорил, что тот, кто добьется разложения атомной энергии, сделает для людей самое большое. Ты знаешь, что это даст?
– Знаю. Но это очень трудно.
– А если было бы легко, давно бы уже открыли.
– Ты прав конечно.
С переднего автомобиля кто-то крикнул:
– Павел, это Москва?
На горизонте всплыли очертания старой Москвы. Показалась Крестовская башня. Заблестели купола церквей. Зачернели высокие трубы старых заводов.
Не прошло и десяти минут, как первая колонна влетела в пустые улицы Москвы. По сторонам побежали угрюмые дома, пузатые церкви, вывалившиеся боком на тротуары, кооперативы с бутафорией на окнах, замолкали вывески учреждений, гостиниц, почтовых отделений, аптек, кинематографов и парикмахерских.
Старая Москва имела такой вид, как будто люди, жившие в реконструктивный период, вышли из города на несколько часов. Двери кооперативов были открыты, и можно было видеть полки с товарами и продуктами, над которыми висели таблички, указывающие, как называется этот товар, с какой целью вырабатывался он и т. д. В окнах парикмахерских стояли манекены с вызывающими недоумение прическами. У входа в кино висели под стеклом афиши. Мрачные пивные останавливали внимание выставками вареных раков и внушительных пивных бочек.
Мертвая тишина царила в мертвом городе-музее. Узкие, изогнувшиеся улицы покрывались густой пылью. На площадях копошились воробьи. Под пыльными мостами меланхолично звенела вода.
