Геннадий Марченко - Музыкант (дилогия)
– С такими молодыми исполнителями мне еще работать не доводилось, – заявил Игорь Борисович, задумчиво глядя в мою сторону. – Разве что когда выступал детский хор. Ну ничего, надеюсь, мы сработаемся.
Я тоже на это надеялся. Главное, чтобы вокал не подвел во время концерта, все-таки я еще не до конца был уверен в своих еще не заматеревших голосовых связках. Сразу попросил предоставить мне пару бэк-вокалистов. Если в студии у нас получалось наложить мой собственный голос сверху моего же, то живой концерт – дело совсем другое. «Бэков» нашли быстро, но для начала мне дали выучить очередность выхода артистов.
Концерт открывал Марк Бернес с моей «С чего начинается Родина». Следом выступала Клавдия Шульженко с песней «Молчание». Я шел седьмым, следом за Владимиром Нечаевым, который был заявлен с композицией «Костры горят далекие», а после меня выступала Капиталина Лазаренко, которой аккомпанировал Давид Ашкенази. Имя исполнительницы знакомое, но мне всегда казалось, что ее зовут Капитолина, а тут, похоже, лишняя буква «а» закралась в имени. Опечатка, наверное, о чем я и сказал Аксельроду.
– Никакой ошибки, молодой человек, ей родители дали имя в честь труда Карла Маркса «Капитал». Я на своем веку еще и не такие имена встречал.
Да уж, я тоже прекрасно помнил истории, как в 20-е и 30-е годы родители называли своих отпрысков Авангардами, Векторами, Владиленами, Олимпиадами, Октябринами… Один знакомый рассказывал, что лично знал женщину с именем Даздраперма – Да здравствует первое мая. Хотя я подозревал, что товарищ просто прикалывается. Но в любом случае Капиталина – это еще и в самом деле ерунда.
Должна была выступить еще и Лидия Клемент с песней «Нежность». Видно, организаторы концерта тоже решили, что композиция о космонавтах, ну или летчиках как минимум. А все космонавты – бывшие или действующие летчики, так что песня написана Пахмутовой и Добронравовым словно по заказу. Хотя какие еще Пахмутова и Добронравов?! Теперь уже я автор, получается, как ни крути.
Все мы собрались окончательно 9 апреля на генеральной репетиции, за два дня до правительственного концерта, который должен был состояться 11-го числа. Репетицию почтила своим присутствием Екатерина Фурцева. Легендарная при жизни министр культуры СССР расположилась в четвертом ряду, рядом с Аксельродом, который постоянно ерзал на месте, и вытирал носовым платком потные лоб и шею.
Екатерина Алексеевна, напротив, сидела как королева на троне, с прямой спиной и невозмутимым лицом. Даже глядя в щелочку из-за кулис, я словно чувствовал на себе ее пристальный, немигающий взгляд. Черт, на сцену-то страшно выходить, выступая перед Ельциным и Путиным, даже так не волновался.
Между тем репетиция шла своим чередом. Исполнители выходили по своим порядковым номерам. Отстрелявшийся первым Бернес, видя мое волнение, успокаивающе хлопнул по плечу:
– Не боись, Егорка, прорвемся!
– Говорят, у Фурцевой очень уж крутой характер.
– Есть такое, не женщина – кремень. Министром стала недавно, но сразу принялась наводить в ведомстве свои порядки. Но ты, главное, не давай слабину. Держись уверенно, если будет о чем-то спрашивать – отвечай четко, взгляд не отводи. Да и песня у тебя хорошая, как раз в тему. Я думаю, Екатерине понравится.
Мое выступление прошло будто в тумане. Исполнил песню в сопровождении эстрадно-симфонического оркестра Центрального телевидения и Всесоюзного радио под руководством Юрия Силантьева, помня лишь одно – не тушеваться. Хорошо, парни с бэк-вокала не подкачали, а ведь тоже, наверное, волновались, хотя за ними всего лишь помощь на припеве. Уже за кулисами меня начало отпускать. Пальцы мелко подрагивали, спина была мокрой от пота. Однако… Кто там говорил, что петь – не мешки ворочать?
– Молодец, хорошо выступил, – поздравила меня Клемент. – И держался неплохо, самый экспрессивный номер. По-моему, Фурцевой понравилось. Кстати, это ведь ты написал песню, которую я исполняю?
– Есть такое, – скромно пожал я плечами.
– Отличная вещь, я когда в первый раз ее пела – у меня ком в горле стоял. Просто удивительно, что автор такой песни по существу еще подросток.
Ага, вот бы ты удивилась, если бы знала, что мне на самом деле 63… нет, уже 64 года, учитывая, что день рождения в той жизни я отмечаю 18 января. Что-то затягивают медики с моим выводом из комы. Может, я вообще уже помер, и заселился в это тело окончательно? Оставалось только гадать и ждать, вдруг рано или поздно я очнусь на больничной койке снова пенсионером. А я уже, честно говоря, как-то привык к этому телу, все-таки приятно себя чувствовать молодым и здоровым. И даже уже вроде бы не так сильно и хотелось вернуться в будущее. Ну а что меня там ждет? Дочь от первого брака уже взрослая, еще пятнадцать лет назад свалила в Канаду, и там живет своей жизнью, пару внуков уже мне родила. Я ее года два не видел на момент, как меня током шандарахнуло. Не видел, правда, вживую, по скайпу-то мы с ней раз в неделю, но общались. Кстати, вполне может быть, прилетела в Москву и сидит теперь у моей постели уже… Уже скоро как год, елы-палы. И не знает, что папаша тут в теле юнца развлекается с девочками-ровесницами и заделался гениальным композитором. Может, даже порадовалась бы за меня.
А после окончания генеральной репетиции нас собрали всех вместе, пред светлые очи Екатерины Алексеевны. Фурцева всех поблагодарила, сказав, что репертуар подобрался неплохой, но все же высказав небольшое замечание в адрес Олега Анофриева:
– Олег Андреевич, вы в своей «Песне о друге» не могли бы свистеть чуть менее громко? А то прямо у меня лично уши заложило.
– Хорошо-хорошо, я просто чуть отстранюсь от микрофона, – пообещал Анофриев.
Под занавес беседы Фурцева обратила свое внимание на меня. Честно говоря, я надеялся, что этого не случится, даже чуть спрятался за спины других исполнителей, но Екатерина Алексеевна все же меня высмотрела.
– Егор Мальцев? А ты чего там прячешься? Мне твое выступление, кстати, понравилось. По сравнению с остальными выглядело это живо, динамично, и песня такая… жизнеутверждающая! Особенно приятно, что посвящена она космонавтам. Ты ведь и автором являешься, если Игорь Борисович меня не обманул? Ты специально ее сочинил к этой дате?
– Ну не то чтобы специально… Просто вдохновился полетом Юрия Гагарина и понемногу в моей голове складывались музыка и текст. Вот как раз после Нового года все и сложилось.
– Очень вовремя сложилось, Егор. Что ж, товарищи, надеюсь, послезавтра вы выступите так же хорошо. И запомните, Олег Андреевич, насчет свиста. До свидания!
В день концерта, который начинался в 18 часов, мама с утра выгладила мой лучший костюм. Переодеться я должен был уже в гримерке Колонного зала, так что пришлось ехать на такси, держа костюм в руках. Естественно, личную гримуборную мне не выделили, пришлось делить ее как раз с Анофриевым. Тот все ходил и насвистывал, пробуя разные тональности. Похоже, после совета Фурцевой Олег никак не мог прийти в себя, видно было, переживал. Еще бы, в зале должны были присутствовать первые лица страны, и опозориться перед ними – значит, подписать себе приговор.
Для меня это тоже было актуально, как-никак моя творческая жизнь в этом теле только начиналась. Одно дело – вспоминать и переписывать знакомые песни, подсовывая их другим артистам, и совсем другое – выйти и спеть самому. Но тут я все же полагался на свой опыт из той жизни.
Анофриев выступал позже меня, предпоследним, я про себя ему посочувствовал. Долго ему еще придется тут страдать. А лучше всего Бернесу, спел – и свободен. Хотя Аксельрод попросил никого никуда после концерта не расходиться, все артисты были приглашены на банкет по случаю Дня космонавтики. Пьянка намечалась в одном из залов Дома Союзов. Интересно, хотя бы шампанского удастся выпить, или мне опять газировку подсунут?
Чем ближе был мой выход, тем больше я мандражировал. Господи, быстрей бы уже что ли. Как-будто первый раз, а ведь на самом деле за моей спиной столько выступлений, в том числе и на правительственных концертах… Тяпнуть бы чего. Вон у Анофриева на столике бутылка коньяка почти непочатая.
Заметив мой взгляд, Олег понимающе кивнул:
– Брызнуть от нервов капелюшку?
– Ну если только капелюшку.
Жидкость огненным смерчем пронеслась по пищеводу, и спустя минуту я почувствовал себя куда лучше. Сердце замедлило свой бешеный бег и, пользуясь моментом, я стал распеваться.
Но когда дверь раскрылась и появившийся в дверном проеме Аксельрод сказал: «Мальцев, готовься», меня снова начало потряхивать. Егор, держи себя в руках, уговаривал я себя, все будет нормально.
Стоя за кулисами, я с закрытыми глазами слушал анонс своего выхода.
– Дорогие друзья, а сейчас перед вами выступит молодой исполнитель Егор Мальцев, – говорил Брунов. – Егору еще нет шестнадцати, но он уже успел зарекомендовать себя талантливым композитором и поэтом, достаточно сказать, что на этом концерте звучат две его песни. Одну вы уже слышали в исполнении Марка Бернеса, вторую услышите чуть позже. А сам Егор сегодня выступает с песней «Трава у дома». Поприветствуем, товарищи!
