Нина Катерли - Сказание о Громушкиных
– Их тут миллион! – кричала дочь. – Папа, а мы корзинки не взяли.
– Сними юбку и собирай в нее, – откликнулась мать. – Вот, давай я завяжу подол, будет мешок.
Сама она была уже раздета, без халата, в одном белье. А халат, превращенный в тару, наполнялся грибами. Громушкин, крякнув, стащил футболку с надписью DIGITAL и тоже принялся наполнять, ругая себя, что не захватил ножа – обрезать грибы. Хотя кто мог думать про грибы, забираясь в Машину?
– Брать только белые! – крикнул он.
– А у меня тут такие подосиновички, прелесть! – отозвалась Юлька. – Не брошу!
Голосок ее доносился уже издалека, и отец забеспокоился.
– Иди сюда. Заблудишься, слышишь?
– Иду-у! – Отозвалась послушная дочь. – Мне и так уже класть некуда.
Из-за куста появилась жена в трико и бюстгальтере. На плече она несла здоровый мешок.
– Ну, затоварились… – она опустила мешок на землю. – Теперь до ночи чистить – не перечистить. Крупные пожарим, а мелочь…
– Да погоди ты! – вдруг обозлился Громушкин. – Надо сперва домой попасть. А то будем тут куковать на пустом месте. Черт ее знает, Машину эту…
Они поднялись к поляне. Машина стояла там, где ее оставили.
– Заходи в кабину! – велел он своим. – Да мешки кладите аккуратно, помнете.
Все же хозяйственник в нем жил и в такой напряженный момент. Все трое втиснулись в кабину, закрыли дверь, и Громушкин стал внимательно рассматривать кнопки, "вкл"…
– А на эту ты нажимала? – спросил он жену, не притрагиваясь, однако, к кнопке.
– А как же! Сперва на нее, а потом… потом уж не помню… – ответила та виновато.
– Бестолочь, – констатировал муж. И добавил: – Вот тут есть еще "назад". Попробуем…
Он надавил на кнопку. Машина тут же заревела, затряслась и через несколько минут затихла.
– Ну… помоги, Господи! – прошептал Тимофей Алексеевич. И открыл дверь.
Господь таки помог: Машина как ни в чем не бывало стояла на громушкинском участке возле гаража. Все кругом было своим, родным – и газон, и забор, и дача. И дом Поповых сзади, за живой изгородью.
– Уф-ф… – Громушкин выбрался на воздух. – Повезло. Не сподличал Гурвич. А только откуда наш-то Витек знал про такое чудо?
– А он все знает! – безапелляционно произнесла дочь. – Витька до того умный – ужас!
Жена как ни в чем не бывало деловито тащила мешки с грибами в дом, бормоча про себя: "Рассортировать… Крупные пожарить, как раз ребенок приедет, ко дню рождения. Грибов-то нигде не купишь, лето нынче для грибов плохое… А маленькие – в маринад!".
– Тима! У нас уксус есть? И гвоздика?
– У нас есть все, – гордо ответствовал глава семейства, обдумывая, куда же все-таки носила их Машина и что это вообще за Машина, что умеет и как ее можно использовать для дела. Грибы – оно, конечно… Но должен же быть еще какой-то толк… И с Витькой надо поговорить – хотя для него покупали, а вещь серьезная, не для пацана. Вот подрастет, получит автомобильные права…
Дочь будто подслушала:
– Пап! Я вот там на все смотрела. Получается, вроде наше место – и не наше. Дуб, что на холме, пониже ростом, а елки, ну, старой, что ты все хочешь спилить, чтобы солнце не загораживала, вовсе нету. Вместо нее – какой-то хлыстик, кро-ошечная такая елочка. А сколько лет живут елки?
– Не знаю, – отмахнулся отец. Но, вспомнив, что с детьми надо быть педагогичным, добавил: – Наверное, лет сто. Дуб – тот долго живет.
– А Витя говорил, что елка – как человек. Вот, помнишь, ты елочку показывал – сказал, что посадил, когда я родилась. Так сейчас она как раз с меня!
– Очень возможно, – солидно ответил Громушкин. И подумал, что носила их Машина как раз в прошлый век, лет за сто. Это, получается, семидесятые годы девятнадцатого столетия. Ну, может, не так точно. Жена, видишь, не заметила, на какую кнопку давила. Но главное, хорошо все, что хорошо кончается, – они дома, грибами разжились. Дальше надо думать, как с пользой эксплуатировать агрегат. А пока закатить в сарай – благо, и колесики внизу… ну, точно – есть! И своим сказать, чтоб не болтали. А то всякий захочет попробовать прокатиться, загубят вещь. И Гурвичу сегодня же позвонить – мол, барахло а не Машина. Нет, возвращать не будем, пускай стоит в гараже, я буду в ней инструмент хранить. Вот так.
Ill
Сын вернулся из "Артека" загорелым и подросшим. Сразу спросил, достали ли подарок, что он заказывал. Отец замялся, сказал, что достать-то достали, но пользоваться им пока нельзя.
– Это еще почему?! – взвился Витек. – Там что – неприличные песни, детям до шестнадцати? Я, хочешь знать, Макаревича у Вадьки слушал, ему братан принес. Нормальная запись, ничего такого. Ты, папа, вечно страхуешься, привык со своими ревизорами…
– Какая… какая запись? – Не понял Громушкин. – Чего – запись?
– Да группы "Машина времени"! Я ж тебе русским языком… Для магнитофона! Отстал ты, папуля, от века, таких вещей не знаешь. А я теперь что – без подарка, да?
И рослый парень вдруг заревел, размазывая слезы.
"Какие они инфа… инфантильные, – думал Громушкин. – Я в его годы… Да ладно, может, все к лучшему, не будет соваться к агрегату. А запись для магнитофона я ему достану, было о чем говорить".
И в тот же вечер ему в магазин привезли запись. Нужный человечек всегда отыщется. Витек был счастлив.
А на другой день пришли гости, ребята остервенело гоняли свою музыку, а взрослые, сидя за столом, поражались, как это ухитрилась хозяйка достать грибов для жаркого. В этом году, все знают, грибов в лесу – днем с огнем… А тут целое блюдо! Импортные, что ли?
– А места надо знать, – хмыкнул Громушкин. – Где было, там уж нету.
– Чтоб вы знали, – добавил Гурвич, – импортных грибов не бывает, да будет вам известно. Не собирают их иностранцы, только шампиньоны выращивают – в теплицах. А тут – белые.
И никто не приставал, знали – своих источников Громушкин нипочем не выдаст, хоть стреляй. Такой характер.
Дочь, влетевшая из комнаты брата и заставшая конец разговора, заверещала, что грибы, мол, из прошлого века, и все расхохотались – до чего остроумный ребенок растет! А отец бросил на нее строгий взгляд, и Юля, замолчав, убежала назад, к мальчишкам.
Той осенью чета Громушкиных еще несколько раз съездила на дачу, а оттуда – за грибами. Знакомые сетовали, что год плохой, даже солоников нету, а Громушкины намариновали три ведра и насолили две бочки.
Для засола брали только белые грузди да рыжики, волнушек, и тех не собирали – некуда. Делалось это все в секрете даже от детей – по будням, когда они в школе. Несколько раз Юлька возвращалась к разговору о той, первой поездке, но родители убедили ее, что все это ей приснилось, бывают такие сны, что все будто бы по-настоящему, а на самом деле померещилось. У нее, наверное, тогда была температура, отсюда и бред.
Юля была ребенком весьма смышленым и не поверила. Зато поняла, что приставать к взрослым с этими делами не нужно, зачем-то им надо, чтобы все считалось сном, – хорошо, помолчим. Брату же она, взяв с него честное комсомольское молчать, – Виктора как раз в тот год приняли в ряды, – она странную ту историю рассказала. Но он цыкнул, чтобы не порола чушь, и заявил родителям, что сестрице надо сделать хороший втык – читает фантастику, а ей еще рано, мозги прокиснут.
Между тем, пришла зима, грибной сезон закончился. Но Громушкин продолжал время от времени ездить на дачу. Ездил один, якобы для хозяйственных надобностей – позвать соседа Кирюху поправить забор, заказать дров и угля – да мало ли дел в дачном доме.
В первый же свой приезд он обошел участок, нашел елочку, которую сажал в 1967 году – год рождения дочки, то есть десять лет назад. А потом решил произвести эксперимент. Выкатил Машину, снял с нее брезент, вошел внутрь и внимательнейшим образом все осмотрел. И обнаружил в углу пожелтевшую приклеенную к стенке бумажку с расплывшимся чернильным текстом. Надев очки, разобрал, что Машина может перемещаться во времени только назад и никогда – в будущее. Ну, это и дураку ясно – как можно перемещаться в то место, которого еще нет? Дальше…Дальше было сказано, что с або-ри-генами в контакты вступать нежелательно. Кто такие эти аборигены, Громушкин не знал, но выписал слово в блокнот и дома проверил по словарю. И понял, что это – местные жители. Но как избежать контакта, неизвестно. Бегать от них, что ли. Ладно… решим, как говорится, по месту. И не таких контактов избегали, всякое в жизни было.
В одно из посещений Громушкин решил произвести опыт. На себе одном – нечего рисковать семьей. Внимательно изучив все кнопки, нажал на ту, где стояло число 10. Рев и трясучка на сей раз продолжались недолго, и вышел он на свой собственный участок, где все было почти, как нынче, только дом еще не обшит вагонкой, забор прежний, живой изгороди нет. И вместо гаража – обыкновенный сарай. Когда же это было? А именно, что десять лет назад!
