Питер Бигл - Женщина, которая вышла замуж за Человека-Луну
— Плоховато у него получается, надо сказать. Давайте, забирайтесь назад. — Он еще раз внимательно оглядел волшебника и кивнул. — Этот тоже.
Морре пришлось оторвать брата от увлекательного занятия кормления лошади пучками вырванной тут же на месте травы, и они вместе взобрались на телегу. Шмендрик колебался, – на лице у него было написано, что он предпочел бы пойти пешком, и совсем не обязательно в том же направлении. Но, помедлив несколько секунд, он коротко вздохнул, пожал плечами и тоже взобрался на телегу сзади, сложив свои длинные ноги пополам, словно кузнечик, экономя таким образом место. Возница коротко что-то рявкнул, и телега тронулась.
Следуя за Шмендриком, дети и правда забрели довольно далеко от правильной дороги, потому что к тому времени, когда лошадь самопроизвольно остановилась, и фермер показал жестом на уютную низину меж двумя холмами, где прятался маленький, симпатичный домик, отделенный от дороги лужайкой с полевыми цветами, уже вовсю царили сумерки. В дверном проеме стояла женщина и, прикрыв глаза ладонью, неуверенно махала им рукой.
Финдрос соскочил с телеги и бросился бежать, уже не услышав, как фермер проворчал, дернув подбородком в сторону Шмендрика:
— Дальше он, думаю, справится. Маме привет.
Женщина заторопилась им навстречу, подбирая на ходу юбки, а телега двинулась своей дорогой. Волшебник тихо произнес:
— Не много же от них пользы, когда ищешь дорогу домой, правда? От фокусов этих.
Морра стояла неподвижно, и смотрела в зеленые глаза волшебника, неожиданно оказавшиеся так высоко над ней. Она сказала:
— Но мы ведь добрались домой. Может быть, телега... может, это и была магия. Это ведь возможно.
Шмендрик уставился на нее, но ничего не ответил. Морра отвела взгляд в сторону, потом снова посмотрела на волшебника, встала на одну ногу, шаркнув другой по мягкой земле, и, наконец, спросила:
— Я знаю, что все эти штуки были у тебя в рукаве – я знаю это – но... но может быть, и у меня в волосах есть что-нибудь такое? Как у Финдроса.
Волшебник задумался на пару секунд, и легонько прикоснулся к ее голове.
— Хмм... ну что ж, яиц тут точно никаких нет... денег тоже, этого жальче... красивых раковин тоже нет... ну-ка, ну-ка – и что же это у нас здесь?
Морра вдруг поняла, что замерла, затаив дыхание. Нечто гладкое и прохладное пошевелилось у нее в волосах – только бы не змея, я закричу, если это змея – и волшебник крякнул от напряжения, словно ему пришлось тянуть якорь из глубин океана. Потом прохлада превратилась в каплю росы на щеке, а гладкость обернулась бархатно-мягким лепестком. Волшебник держал в руке цветок, один-единственный цветок, – бледно-алый, словно неотвратимо надвигающийся закат, и золотой, словно пчела. Больше у него в руке ничего не было.
Морра медленно, не говоря ни слова, взяла у него цветок. Сейри приближалась, и на лице ее гнев соседствовал с безмерным облегчением; правая рука была занята цепляющимся за нее Финдросом, а левая тянулась к дочери. Морра вложила в эту руку цветок, и сказала:
— Вот, я нашла его для тебя. Он волшебный.
Девочка зажмурилась и прижалась к матери.
Сейри была невысокой темноволосой, плотного телосложения женщиной с проницательными глазами, которые сейчас смотрели пристально и тревожно. Она окинула волшебника, быстрым, но внимательным взглядом, вежливо кивнула ему в знак признательности, и, сразу же повернувшись к детям, требовательно спросила:
— Почему вы так поздно? Где вы были?
— Я ж тебе говорю – она нас заблудила, — пробурчал Финдрос, базируясь в районе материного плеча. — Нас спас волшебник. Его зовут Шмундрейк.
Морра слишком устала, чтобы спорить, и сказала только:
— Прости пожалуйста. Я думала, что знаю дорогу домой с пикника.
Сейри прижала к себе дочку свободной рукой, не успела та договорить.
— А я вас под ивой все ищу и ищу. — Волшебник слышал, как дрожит ее голос. Она махнула рукой в сторону громадного старого дерева, которое росло перед домом. — Подумала, что вы снова устроили там чаепитие и не заметили, что уже смеркается. Вы так делаете иногда.
Крепко обхватив детей руками, прижимая сына к правому боку, а дочку – к левому, она перевела взгляд на волшебника и светло улыбнулась ему:
— Спасибо вам, что вернули домой эту парочку ходячих несчастий. Хотя наверное это вам теперь впору благодарить меня за то, что избавляю вас от них.
Шмендрик поклонился ей несколько официальнее, чем она ему.
— Человек с телегой куда больше моего заслуживает вашей благодарности, ведь я, сам сбившись с дороги, только и сделал, что завел их еще дальше, чем они успели забрести. Я и сейчас немного потерян.
— Я вас не понимаю, — медленно сказала она, и тут же добавила: — Но где же мои манеры? Не хотите ли вы зайти и отужинать с нами? Несомненно, это самое малое, что я могу вам предложить. — Она оглядела его еще раз, на этот раз пристальнее, и не смогла удержаться: — Не говоря уже о том, что хороший обед вам явно не повредит.
Волшебник колебался – казалось, еще чуть-чуть, и он откажется, но вместо этого он вдруг улыбнулся и кивнул:
— Благодарствую. Иногда я и вправду забываю, что голоден.
— Я – нет, никогда, — сказала Сейри и быстро добавила, усмехнувшись: — Как видите, они мне не дают. — Морра и Финдрос уже тянули ее в направлении дома. — Когда я готовлю для них, у меня всякий раз возникает желание перекусить самой, так что, не сомневаюсь – рано или поздно я раздобрею до размеров амбара. — Она отпустила детей вперед, оживленно сказав им: — На обед чечевичный суп, но если вы не вымоете лица и руки, можете ни на что не рассчитывать.
Они убежали, издавая ликующие вопли, а Сейри повела волшебника в дом, крикнув им вслед:
— Кстати, Финдрос – даже не думай брать с собой за стол это черепашье яйцо!
Помимо супа обед также включал овощное рагу и холодную, сладкую колодезную воду. Если верить Сейри, трапеза проходила тише обычного, – дети слишком устали, чтобы ссориться. Финдрос в буквальном смысле заснул за столом, а вот Морра медлила – даже засыпая, она упрямо выискивала причины не идти в кровать. Она по-прежнему не хотела садиться рядом с волшебником, и старалась не встречаться с ним взглядом слишком часто. Но цветок, извлеченный им из ее волос, стоял рядом с ней в кривобокой глиняной питьевой кружке, держась там на честном слове, и Морра время от времени ласково проводила его бутоном по своему лицу, как будто хотела почувствовать его цвета, не раскрывая глаз.
Где-то недалеко залаяла собака, и Сейри от неожиданности привстала на стуле, а усаживаясь обратно, сказала извиняющимся тоном:
— Не знаю почему, но этот пес меня все время пугает. Вреда от него никакого нет – просто старая овчарка, лающая на луну.
— Он спит весь день, — презрительно пробормотала Морра. — Овцы над ним потешаются.
Шмендрик спросил:
— Кстати, а вы знаете, почему собаки так делают?
Мать с дочерью уставились на него.
— Дело в том, что когда-то луна была частью Земли, – той самой частью, откуда родом все собаки. Но луна хотела свободы, и вот она боролась и боролась, пока однажды ночью не оторвалась от Земли и не уплыла прямо в небо, туда, где она сейчас и находится. Только у собак остались там семьи, их матери и отцы, их дети, их дома и все их закопанные кости, и книги...
Морра хихикнула:
— Только не книги. Собаки не читают книг...
— Конечно не читают; это оттого, что все их книги теперь высоко-высоко в небе. И каждую ночь, когда луна выходит, все собаки на свете видят ее, вспоминают о своих семьях, и оплакивают их. Именно поэтому их лай всегда кажется таким ужасно грустным.
Сейри заново наполнила его чашку из запотевшего кувшина с колодезной водой и сказала:
— По-моему, я никогда раньше не слышала этой истории.
— Там, откуда я родом, она известна очень широко. — Лицо волшебника было совершенно серьезно.
— А это... где именно?
Но он с таким наслаждением смаковал ледяную воду, что как будто не услышал вопроса. Сейри сказала:
— Дочь. Ты же вот-вот заснешь прямо в тарелке. Иди в постель.
Морра не стала протестовать. Кое-как поднимаясь из-за стола, она спросила:
— Можно я возьму с собой мой цветок? Только на сегодняшнюю ночь.
— А я-то думала, это мой цветок, — подразнила ее мама. — Ну ладно, я одолжу его тебе на ночь. — Она встала, быстро, но крепко обняла дочку и мягко подтолкнула ее в сторону лестницы. — Но ты должна понимать, что через день или два он умрет, и расстраиваться из-за этого не стоит. Цветы всегда умирают.
С трудом преодолевая путь на чердак, который она делила с братом, Морра услышала, как Шмендрик ответил:
— Возможно с этим будет иначе.
Она оглянулась через плечо и увидела, как молча удивилась Сейри. Волшебник сказал:
