Андрей Зинчук - Общий район
— Нет, ты вспомни! — настаивал Пат.
— Да не помню, и все! — отрезал Феликс. — Скажем так: сам придумал.
— Как ты сказал? На равных? Могу себе представить! — Пат заржал. — Это что же, пить, что ли, с ними вместе? А в сортир как? Тоже сообща?
Феликс был рад поводу рассмешить приятеля: повеселев, тот становился мягче и не делал ничего такого, что бы могло уязвить самолюбие следователя. Кроме того, он понимал, что с его, Феликса, подачи того и гляди пойдут новые анекдоты про равенство людей и баб, которые, конечно же, скоро забудутся, впрочем, как и все в этом районе… Одновременно с тем он вспомнил о новом президенте: в частности, сможет ли тот исправить все, что наворотил старый толстяк Швобода? Да и захочет ли этим заниматься?
— Был у меня сегодня один псих… — сам не зная зачем, признался Феликс (спиртное на него подействовало, что ли?).
— Ну, и?.. — спросил Пат.
— Пистолет из музея свистнул.
— Подписку, надеюсь, ты взял?
— Взял, — соврал Феликс.
— Ну, вот и ладно, — заключил Пат. — Значит, вскоре у нас объявится. Как его зовут?
— Лука.
— Хорошо. Запомню, — и Пат отправился к клубному шкафчику за новой бутылкой спиртного.
Патриций пьянел быстрее Феликса, с него постепенно слезала клубная напускная веселость. “Вот она — человеческая натура!” — думал Феликс, разглядывая все больше мрачнеющие глаза приятеля.
— Нет, чтобы сразу выселять! — злился тот. — Придумали подписку, возись с ними! Ты тоже!.. — он ткнул в Феликса пальцем. — Взял бы и выслал к чертовой матери!
— Не я придумал, — негромко отвечал Феликс, осторожно потягивая спиртное. — Закон.
— Дерьмо, а не закон! — вдруг развязно рявкнул Пат.
— Дерьмо, — согласился Феликс и тут же поймал себя на том, что вновь повторяет ночные слова Луки.
— Я думаю, что и новый ничего не сможет сделать, — подытожил Пат.
— Не сможет, — подыграл ему Феликс.
— Потому что все они гады, — сказал Пат.
— Разумеется, гады, — согласился Феликс.
— И мерзавцы, — сказал Пат.
— И большие мерзавцы, — ответил Феликс.
— И патологические лентяи, — добавил Пат.
— Ну и лентяи, конечно, тоже, куда от этого денешься?..
— Кажется, нам пора на воздух! — неожиданно заключил Пат и, отставив в сторону глоталку с недопитым спиртным, побрел к выходу. Элеватор поднял их на поверхность и мягко вытолкнул на улицу. Пат отправился к себе, а Феликс — к себе, чтобы отоспаться и успеть в студию к началу занятий.
Вновь завладев оружием, на мгновение Лука весь отдался ощущениям его приятной тяжести: словно бы во внутреннем кармане плаща у самого сердца находилось теперь самое главное, как будто это было само сердце, а вместе с ним и вся жизнь Луки — с ее сомнениями и языческой ее правдой. Выйдя из Управления, он закутался от ветра в плащ и сразу же постарался затеряться на пустынных улицах. Он бродил по городу, и ему казалось — он даже смеялся! — что не было никакого ночного допроса, и что эта удивительная легкость пришла к нему после глубокого сна или завершения интенсивной и плодотворной работы. Он оглядывался по сторонам и видел город не этим — тоскливым и холодным, а другим — праздничным, свободным, таким, о каком мечтал в своих жарких снах в начале той сложной и опасной миссии, которую на себя возложил. Приходилось задирать голову: город был вознесен строителями на столбы едва ли не втрое выше роста обычного человека и, хотя в это время никого в городе, как правило, не было, казалось, что он полон неподвижно стоящими людьми — столбы образовывали в перспективе целую толпу. Сегодня с утра дул особенно сильный ветер. В том районе, где Лука жил раньше, таких домов не было: колонны были пониже и ветер слабее. Лука разорвал пополам пропуск и пустил его половинки по ветру. И долго смотрел, как они крутятся, как приклеиваются к колоннам, отлипают и уносятся от него все дальше — неизвестно куда. Наверное, поэтому и не было в городе пыли и мусора: весь мусор сдувало словно струей воздуха из гигантского вентилятора.
От созерцания работы ветра оторвал Луку наряд службы свободного времени: четверо молодых людей в хорошо отутюженных костюмах отделились от одной из колонн и направились в его сторону, неслышно ступая мягкими подошвами по асфальту. Заметив их еще издалека, Лука сразу же почувствовал усталость. Заболели разбитые губы. За нижней, у основания зубов, образовалась ранка. Верхнюю уже покрыла корочка коросты. Лука скусил ее и слизнул выступившую капельку крови. И подумал, что зря потратился на этого глупого, осторожного человека, следователя, смертельно устал и до чертиков хочет спать. Ничего не понял проклятый лейтенант, и эти элегантные мальчики наверняка от него!
Мальчики подошли в тот момент, когда Лука, полузакрыв глаза, как приговоренный стоял у стены.
— Салют Швободе! — поприветствовали они его.
— Салют! — машинально ответил Лука и вспомнил, что за этим обычным приветствием, вообще говоря, скрывается утраченный смысл: Швобода — так звали скончавшегося недавно старого президента района. С его кончиной смысл приветствия утратился, следовательно, осталась только голая механика артикуляции: салют и салют. Просто на это привыкли не обращать внимания.
— Что-то вы, папаша, сегодня поздновато встали?.. Нет? — голоса молодых людей были приветливы и бесцветны.
Лука пожал плечами: ничего стоящего на ум не приходило.
— Вас проводить? — осведомился один из четверки.
— Куда?
— Как обычно, к месту работы.
Лука и тут не нашел, что ответить. Молодые люди начали совещаться, прозвучало знакомое слово “психичка”.
— Я только что из Управления, — признался Лука. В голове у него вертелась одна и та же мысль: “Настучал следователь, даже дня не дал!”.
— Это ничего не меняет, — равнодушным голосом заключил один из парней. — Ваша первая работа?
— Она меня больше не устраивает.
— Вторая?
— Вторая тоже.
— Что бы вы хотели взамен?
Лука мог бы крикнуть: “Я бы хотел выспаться и подумать!” — но он не крикнул, потому что Основной закон — один для всех, и ему приходилось подчиняться. И из многочисленных зол, как всегда предложенных на выбор, выбирать нужно было все-таки меньшее. (Ну почему? почему мы всегда должны выбирать из зла?) “Высплюсь на работе”, — решил Лука и сказал первое, что пришло ему в голову:
— Я бы предпочел работу ткача.
И они двинулись.
В теперь уже далеком детстве Лука придумал, что эти мальчики на мягких волшебных подошвах появляются так внезапно и быстро потому, что живут в колоннах, поддерживающих город. Из-за этого их можно встретить сразу в нескольких местах. И все они похожи друг на друга, как братья. А в колоннах они живут, и туда им носят еду… В детстве же Лука несколько раз проверял свое предположение, но на полированной поверхности колонн не было даже царапины. Поэтому и осталось навсегда невыясненным: откуда они все-таки появляются? А теперь, по прошествии времени, Лука свыкся с этой неясностью, и теперь ему было все равно.
Когда они преодолели все многочисленные элеваторы здания и добрались, наконец, до места назначения, и когда элегантные мальчики удалились, все так же мягко ступая по коридору, Лука остался один. Он нащупал через материю плаща пистолет и подумал, что поступил разумно, не став в них стрелять: не стоило размениваться на мелочи. Однако долго побыть одному ему не пришлось: откуда-то вынырнул юркий человек в клетчатых брюках и крикнул:
— Салют Швободе!
— Салют! — отозвался Лука.
— Что? — переспросил юркий человек — из-за сильного грохота ткацкого станка тихий ответ был ему не слышен.
— Салют, говорю! — крикнул Лука.
Человек широко улыбнулся, показав испорченные зубы: он оказался местным мастером. Вновь прибывшему объяснили обязанности: когда звенел звонок, нужно было быстро нажать кнопку. На прощание мастер улыбнулся, толкнув Луку локтем в бок, что означало расположение, и ушел. Сразу же раздался звонок. Лука нажал кнопку.
Через некоторое время ему захотелось осмотреть помещение и сам колченогий механизм, который, словно парализованный, дергался внизу, в пролете цеха. Лука сделал несколько шагов к маленькому элеватору. Но тут же раздался звонок, и Луке пришлось вернуться к пульту. Он немного постоял рядом с кнопкой и подождал: не зазвонит ли опять? Не зазвонило. Тогда он поглубже вдавил кнопку в панель и опять пошел к элеватору. Опять раздался звонок.
В третий раз он успел спуститься до половины этажа, но зато потом пришлось торопиться вверх по быстро бегущим вниз ступеням. Мучаясь одышкой, Лука с раздражением думал о том, что выпускают же, черт возьми, такие несовершенные машины, что постоянно нуждаются в помощи оператора! В том районе, из которого он недавно перевелся, таких глупых машин не было. Там вообще не было никаких механизмов. Зато были обязательные просмотры и прослушивания: лента за лентой, передача за передачей, отчего в голове стоял постоянный шум, и не хотелось ни о чем думать. Кстати, когда он перевелся? Первого? Первого — это по исчислению времени старого района. А по новому исчислению? Лука уже не помнил. А ведь когда-то он придумал целую систему, чтобы не забывать, что и когда было. Разбивал на десятки числа, что ли? И с необыкновенной легкостью мог восстановить число целиком. В памяти Луки начали всплывать какие-то числа и буквы. И тут же, словно нарочно, вновь прозвенел звонок.
