Артем Белоглазов - Террорист
Бегут, журчат, звенят ручьи.
Это неслыханно! Это!..
И — окончательно добивая остолбеневших в суеверном ужасе людей — на поляне распускаются подснежники. Маленькие, бледные, невзрачные.
Цветы.
Это крах.
Полковник в бешенстве. Полковник брызжет слюной и вызверяется на подчиненных. Те молча сглатывают не в силах двинуть ни ногой, ни рукой. Ведь они никогда… Только в книгах, только на уроках истории и углубленных спецкурсах… Всякое бывало, но чтобы ТАК?!
Полковника вызывают по закрытому каналу. Он слушает, давя губы в узкую полоску. Отчитывают — догадываются подчиненные, усердно вытягиваясь во фрунт. Как мальчишку.
— Так точно! — рапортует по ларингофону полковник. — Есть принять необходимые меры!
Знакомая отмашка. Приказано продолжать.
Будто ставя точку в затянувшемся действе, взрывается визгом сирена гражданской обороны.
Гул, гул.
Протяжный, надсадный.
Рев моторов.
В небе тесно от вертолетов.
Операция вступает в третью фазу. Минуя вторую — освобождение заложника.
О девице с милым именем Леночка никто не думает. Не до нее.
Жидкий азот тоннами проливается на поляну. Грузовики с рафинированным сверххолодным снегом встают в очередь на разгрузку.
Птичий щебет. Басовитое жужжание насекомых. Плеск воды.
Всё исчезает. Всё…
И вновь, как и прежде, наступает темнота. Кажется, что сама Ночь властно накрыла поселок. В вышине, где за плотным слоем облаков прячется иззубренная льдинка месяца, хохочет, и смеется, и завывает ветер.
Включаются прожектора. Заливают пространство стылой синью. Неведомо откуда просочившуюся прессу и немногочисленных зевак грубо оттесняют за периметр зараженной зоны. По периметру уже растыканы режущие глаз ядовитой зеленью, кричащие об опасности знаки «Biohazard».
— В карантин! — устало командует полковник.
Зевак гонят к снегоходам, на бортах которых выведены синие звезды-снежинки.
Неуклюжие, угловатые фигуры в скафандрах биозащиты топают к центру поляны. Сужают кольцо. Длинные тени пятнают девственную белизну.
Загонщики на охоте. Знаки — флажки.
В очаге былой оттепели, над последним, чудом сохранившимся цветком сидит голый, скорчившийся от холода специалист и греет в ладонях увядшие листья. Рядом с Иваном — заложница, Лена. Словно в прострации, она смотрит и смотрит на умирающий подснежник.
— Ну что, доигрался?! — Ивана от души пинают по ребрам.
Он безучастен. Выдохся. И больше уже ничего, ничего не может.
— А вас, девушка, обязательно вылечат, медицина в наше время творит чудеса. — На плечи блондинки набрасывают шубу.
Ивана под конвоем тащат в воронок-рефрижератор.
Суета…
Трещит рация, обнимаются на радостях бойцы, водилы грузовиков сигналят, требуя проезда и не стесняясь в выражениях.
В суматохе о девушке забывают. А она всё глядит на замерзший цветок, трогает хрупкие листья. Ветер усиливается. Сыплет редкий, колючий снег. Налипает на покрывшую стебель корочку льда.
Жаркие, горючие, нечаянные слезы капают на поникшую головку цветка, и кажется, что от этого случайного тепла и участия, от доброты этой и сострадания… цветок на мгновение отмерзает.
Кажется.
