Андрей Ваон - Чемпионат
— Серж, ну что ты пристал? Всё ж ясно тут, как белый день — она и дальше готова быть женой декабриста, но как я могу на это смотреть равнодушно? Меня ж выворачивает уже, когда это небесное создание касается всей этой грязи второй десяток лет.
— Ага, и оба теперь в страданиях, секс задвинут в застенки, эмоции тухлы и безжизненны, зато «так правильно»! Герои, едрёна-корень! — Ганжа упорствовал в своём нравоучении. — Ладно, нацеди своей бормотухи, и потолкуем о деле.
Юра плеснул напитка в парящие в «гравитухе» кружки, и пряный аромат густо наполнил уютную кухоньку. Тёмная сырость за окном навевала тоску и заставляла кутаться по тёплым углам. В Юриных глазах отражалась тоска и голодная грусть.
— Значит, тридцатого декабря с американцами игра? — начал разговор о «деле» Сергей.
— Тридцатого, да.
А план их был не особо сложен и извилист. Соратники и сподвижники по «Возрождению» скупали билеты (как раз половину стадиона «Московит» должны были заполнить), Бобров забивает гол любимцам Высшего Правительства, фаворитам и лидерам Чемпионата «Гэлэкси», ликование на трибунах перерастает в побоище, и креслами закидывается ложа с телами главенства. Вот и вся недолга. Одна проблема — забить лондонцам не могли уже на протяжении десяти туров не только аутсайдеры Чемпионата (типа «Московии»), но и полная люденов «Османия», которая громила остальных участников, укатывая искусственными мускулами в антрацитовые газоны (искусственную зелень газона заменили два года назад, когда кровь регулярными пятнами искажала изначальный цвет), что уж говорить про дохленькую «Московию». Но всё же Бобров твёрдо знал, что он забьёт, и команда выиграет. Детали и совершенно фантастический сюжет его волновали мало, просто он чувствовал твердокаменную уверенность и жил ожиданием этого дня. Десять лет в нём копилась злость и негодование — его Родину растаптывали, его Планету уничтожали, его жизнь коверкали и корёжили, его любимую игру превращали в низкопробную битву гладиаторов для развлечения угнетённых плебеев и развращённых патрициев.
На следующий день у «Московии» была тренировка — как всегда после проигрыша. А потому Боброву требовался полноценный восьмичасовой сон. Ганжа остался у него ночевать и долго ещё шебуршился в гостиной, работая в планшетнике. Юра знал, что на Сергее лежит вся эта муторная рутина организации их «бунта». Или попытки бунта… уверенности в нужном исходе не было, но зато была чёткое ощущение, что идти дальше некуда и беспросветная нынешняя мгла грозила смениться на гибельную тьму. Мысли Юры плавным ходом перетекли к Лере. Лера… их любовь сродни подснежнику пробивалась сквозь бураны и морозы, а, преодолев могучие препятствия, расцвела нежной всепоглощающей красотой. И сейчас, когда они разошлись, их души стенали, а тела рвались друг к другу.
* * *К началу ЧМ их кружок набрал тысячи сторонников. И непоследний вклад в этом был Юрин. Его Свиттер стал одним из самых посещаемых. А из-за нестуденческой активности в стенах Университета, его уже дважды вызывали в деканат.
Город бурлил предвкушением матча открытия и «Возрождение» трудилось в поте лица. А студентов к тому же одолевала такая досадная (для большинства) неприятность, как экзаменационная сессия. И если Бобров с лёгкостью справлялся с двойной нагрузкой, то у Ганжи возникали серьёзные проблемы, и перспектива перехода на следующий курс терялась в неясной дымке. Лера же была аристократкой не только внешне и в манерах, но и в учёбе, поэтому терпеть не могла неотличных оценок в зачётке. Её активность в общественной работе спа́ла, но заодно и увлечённость Борцовым уменьшилась. Юра же в силу робости своей не додумался воспользоваться ситуацией и усилить напор. Но пословицы русские не для того, чтобы щи лаптём хлебать, а для правды жизненной — не было бы счастья, а от судьбы не уйдёшь. Возникла как-то у коллектива их кружка пауза, и идея отдохнуть на природе всем вместе материализовалась в шашлычный пикник. Однако ж в последний момент, как водится, один не смог, второй заболел, третий расхотел и т. д. Последним откололся Ганжа, сославшись на учебные проблемы — он ещё не терял надежд зацепиться настырным крючком за уходящий экзаменационный поезд. Лера и Бобров, помявшись в бесплодном ожидании коллег на Ярославском вокзале, сели с рюкзачками в электрический поезд и вырвались из чумной и футбольной Москвы в светлые и незамутнённые дали ближнего Подмосковья. Вплоть до Мытищ пейзажи за грязным окном щерились недостроёнными стеклобетонными высотками бесконечных офисов и торговых центров.
— Лер, как мы живём в этом кошмаре? Как же от всего этого попрятаться? — Юра, глядя на улицу, загрустил.
— Юрка! Ну мы ж для этого и шебаршимся, что-то там делать пытаемся! — Лера с улыбкой доброй мамы попыталась приободрить друга. Только вот тот печалился не только пейзажами за окном. Удачно сложившаяся ситуация — из всей многочисленной тусовки они остались вдвоём — несла в себе романтический флёр. Но Бобров не мог отвязаться о невесёлых мыслей о том, что Лера влюблена в другого. Патологическое благородство и хорошее воспитание не давали разгуляться мыслям и фантазиям. Он запер их за маской дружелюбия и улыбкой «забавного» парня. Так они проехали полтора часа, беззаботно щебеча о делах житейских и мироустройских.
Сергиев Посад встретил мутным золотом куполов. Английские болельщики, приехавшие загодя в столицу, с удовольствием лазали по окрестностям Москвы, скупая сувениры и фотографируясь разодетыми в футбольную атрибутику. Вот и святые места Посада были наводнены иностранцами. Юра же с Лерой, ускользнув от толпы, втиснулись в небольшую маршрутку и устремились в глубины близлежащих холмов. Через полчаса, попросив водителя остановить у обочины, они спрыгнули на пыльный асфальт. Взору открывались поля, кромками леса отороченные по краям. Лера была одета вполне по-походному, оставаясь даже в таком простеньком обмундировании соблазнительной и красивой. Но вот рюкзачок её был типично девичий — небольшой и лёгонький. Поэтому Юрина ноша компенсировала недостающие в её котомке элементы снаряжения.
В воздухе липкой истомой наливался жаркий полдень, в низинах по кустам ещё клацали поздние соловьи, а давно не засеваемые поля опушились одуванчиками. Ребята стремились удалиться от людных мест, дорог и деревень, подыскивая место поуютнее с водой поблизости. Через несколько часов, когда утомление начало бросать тени на раскрасневшееся лицо Леры, а Юра мечтал о том, чтобы искупаться и смыть с себя пыль дорог, они наткнулись на симпатичную лужайку среди сосен, продуваемую неспешным ветерком, что сдувал кровососущую нечисть. Внизу журчала небольшая речонка, прозрачные струи которой призывали к купанию и отдыху.
Юра поставил палатку и разместил в ней спальники и коврики, старательно отгоняя мысль, что ночью они будут спать рядом. При этом сердце начинало выстукивать неровные ритмы. Валерия же, скинув надоевшие одежды, осталась в совсем каком-то непоходном купальнике и с восторженными восклицаниями погрузилась в прохладные воды. Правда, чтобы окунуться целиком, пришлось принять горизонтальное положение, а плавательные движения совершать с осторожностью, дабы не задеть стройными коленками дна. Но свежесть чистой воды после перехода по жаре придавала бодрость и звенела улыбкой на прекрасном лице девушки. Она улыбалась Юре, который застыл с какими-то шмотками в руках, засмотревшись на завлекательное зрелище:
— Иди уже купаться, потом вместе всё сделаем!
Тот не заставил себя уговаривать и скоро плюхнулся в воду, ударившись большим пальцем ноги о корягу. Смешно крякнув, Бобров попытался изобразить баттерфляй и тут же стукнулся о дно уже коленками.
— Верю, верю, что пловец ты тоже изумительный. — Лера, стоя на коленях, обдала его брызгами.
Плескаясь и вздымая фонтаны воды, она оступилась и упала, на Юру. Тут, как водится, глаза их встретились, а губы сомкнулись… Они, конечно, потом жгли костёр, жарили сосиски и пекли картошку, натягивали тент от надвигавшихся туч и болтали ни о чём. Но утро, рассыпавшееся ландышами рядом со спящей Лерой, говорило лишь о любви. Юра, так и не сомкнувший глаз, кипятил чай и застывшим взором буравил костёр. Он был взбудоражен и счастлив, и хотя здравомыслие и подсказывало не доверяться слепо оголтелым эмоциям, в глазах сверкали искры и полыхал огонь надежды…
* * *Проснулся Бобров разбитым и несчастным, и такие просыпания случались с ним всё чаще и чаще. «Старость пришла…»
С кухни доносились шкворчание и умопомрачительные запахи — Ганжа умудрился на «безконтакталке» поджарить яичницу, бухнув на старинную сковородку пяток яиц, какие-то обрезки колбасные и овощи.
— Что нашёл в твоём холостяцком жилище, то и брякнул. — Сергей вместо приветствия помахал грязной лопаточкой.
