Сергей Жигарев - Отцы и овцы
Участники встречи стали расходиться. Васильев еще раз окинул взглядом комнату перед уходом и остановил взор на благородного происхождения старце. Его красивая голова на белом фоне стены выглядела, как голова мертвеца… Да он и был мертвец.
Лакей Петр, как и обещал заботливый хозяин, ждал подле дверей в гостевую комнату. Завидев приближающегося Васильева, он принял подобострастный вид и зачем-то дернул себя за ухо, в котором поблескивала изумрудная сережка.
- Ждем-с! – доложил он. – Рад буду вашей милости услужить. Вы же относительно ужина? Так не извольте-с беспокоиться. Все будет в лучшем виде.
Лакей потер привычную тонкую шею.
- Извольтесь в апэртаменты пройти, там-с и отужинаете.
Наскоро перекусив, Васильев обрел благостное расположение духа и вспомнил события минувшего дня. Он панибратски шлепнул Петра, побледневшего от проявления барской любви, по плечу.
- Скажи-ка мне, Петр, - вальяжно вымолвил молодой человек, - что тут за шайка бродит? Шапки ни перед кем не ломают.
Он, как мог, описал встреченных им мужиков, и слуга от возможности угодить барину расплылся в довольной улыбке.
- Да как не знать-c? Их в наших краях все знают. – Петр рад был выслужиться. - Трифон у них верховодит. Он у нас за героя.
Васильев кивнул, поощряя лакея продолжить рассказ.
- Везде был, и в сите, и в решете. Партизанил, когда француз пришел. А потом к регулярной армии прибился. Вроде сына полка у них был. Родителей у него не было, сиротой рос. Так он с ними до самого Парижа дошел. Посмотрел, значит, на их красивую жизнь, – Петр с завистью вздохнул, - через это и пострадал. Заболел Трифон там. Воль… Вервь… Не помню, барин. Он сказывал, да я забыл. И мужиков заразил. Теперь вот с себе подобными по округе, как вы изволили метко подметить-с, шляется. И внучка своего немого таскает с собой. У того мамка здесь в усадьбе померла по малокровию, а отца и не видел никто. Теперь вот вместе гуляют, а я с ними по барским поручениям сношаюсь. Люди они дикие, но если подсобить в чем требуется, да за хорошую плату. Хорошо их знаю…
Васильев жестом остановил монолог, а потом придал ему другое направление.
- И как тебе, Петр, новая служба?
- Интереснее стало, барин. От обязанностей прежних меня освободили, я же тюпюрь доверенное лицо. – Петр схватил непокорный вихор, сплюнул в ладонь и старательно пригладил и без того зализанную прическу. - Большие я у этой службы для себя вижу пэрспективы.
- И не в тягость? – поинтересовался Васильев.
- Тяжело не жрамши-с землю пахать, а такая служба… - Лакей снова подергал себя за ухо. – Сам бы себе завидовал, если б знал, что бывает такое.
- Вот и ступай пока. А завтра меня разбудишь к трапезе.
Васильев прилег, не раздеваясь, на кровать, но сон не шел ему. Он побыл немного в одиночестве, а затем резко поднялся и отправился искать Аркадия.
Народ в усадьбе еще не спал, видимо, привыкший к барским ночным бдениям. Дворовые бегали по каким-то хозяйственным надобностям. Аркадий с крыльца наблюдал за ними, опершись на деревянные перила. Васильев стал рядом.
- Не думал я, Аркадий, что свидимся с тобой, – повторил он. - А видишь, как оно вышло…
- Да я и вовсе думал, что ты уж на том свете. А ты, значит, выкарабкался… - Аркадий обратил к нему свое бледное лицо. - Впрочем, Катерина Сергеевна давно приметила, что ты хищник. И хоть ты, Евгений, в европейское платье переоделся, да суть прежняя осталась.
- Занятная наблюдательность. Как, кстати, Катерина Сергеевна поживает?
- Спит Катерина, что с ней станется. И ты знай, мы от нее в тайне все держим. Смотри, Евгений, не проговорись.
- Буду нем как могила. А что же… Васильев оборвал себя на полуслове.
Аркадий, знавший, о ком заговорил его собеседник, ожидал продолжения, но тот молчал. Они постояли немного в тишине, затем Васильев легко откашлялся.
- Я, Аркадий, пожалуй, прогуляюсь. - Он сошел с крыльца и скрылся в темных аллеях.
Ночная прогулка среди садовых скульптур, белыми силуэтами указывающих ему дорогу по посыпанным гравием тропинкам, сняла дорожную усталость. Васильев подумал, что начало переговоров он провалил, безоговорочно и бездарно. Не следовало так увлекаться обсуждением пустякового вопроса.
Размышляя о переговорной тактике, он незаметно для себя забрался в самые глубины сада. Послышалось тихое шевеление трав, и на тропу прямо перед Васильевым выпрыгнула крупная лягушка. Прежняя жажда опытов давно уступила место жажде иного рода. Знать не хотелось, требовалось действовать. Он шагнул вперед и ловко придавил лягушку сапогом. Почувствовал ногой дрожание твари и надавил сильнее. Давил, пока оно не прекратилось. Затем Васильев вернулся в дом и крепко заснул.
Он проснулся вечером, бодрый и посвежевший. Наскоро перекусив с помощью Петра, Васильев прошел в залу, где уже хозяйничал Николай Петрович. Прежде он не уделил ее обстановке внимания и теперь решил осмотреться. Заметно было, что просторное помещение совсем недавно приводили в порядок: полы свежевыкрашенны, высокие потолки ладно побелены. Стоящая вдоль стен мебель большей частью была старинной, но не ветхой. А несколько стульев и пару кресел явно поставили специально к приезду гостей. Должно быть, Николай Петрович занялся приготовлениями сразу после того, как английское и российское общества согласовали дату и место встречи и кандидатуру посланника.
Васильев подошел к книжному шкафу, надеясь узнать что-то новое о хозяевах дома. На полках преобладала русская периодика. В ожидании собеседников он наугад пролистал несколько книг.
За спиной деликатно кашлянули. Николай Петрович просил обождать еще несколько минут: у Федора Кузьмича возникла насущная потребность наскоро переговорить с Павлом Петровичем, причем обязательно в уединении.
- Вот вы умные книги читаете. – Васильев потряс в руках дряхлое издание Вольного экономического общества. – Господина Нартова статья о посеве леса вся в карандашных пометках. А результат где? Где посадки? Ни деревьев, ни леса не вижу.
Он для убедительности махнул рукой в сторону окна, где место леса занимали широко раскинувшиеся луга.
- Очень красноречиво. Давно известно, что в России знаниям, намерениям и действиям трудно свести знакомство друг с другом.
- Помилуйте, Евгений! – горячо запротестовал хозяин имения. – Вы же понимаете, что для нас это соображение имеет стратегический характер. Нам же обзор и простор нужен!
Васильев смутился, осознав, что попал в собственные силки, и попросил чаю.
- Сегодня без чая, - столь же смущенно ответил Николай Петрович. – Федор Кузьмич распорядился.
В залу вошел старец, за ним следовал Павел Петрович, сменивший прежний костюм джентльмена на славянофильскую венгерку.
- Господа, - начал Васильев, - подозреваю, что вчера я невольно ввел вас в заблуждение. В таком случае прошу меня извинить. Сбился с толку. А вопрос, который мне поручено обсудить, касается русского крестьянства лишь в той степени, в которой оно является силой для предстоящих преобразований. Именно грядущие изменения являются предметом нашей встречи и, я надеюсь, наших договоренностей.
Он продолжал, оглядев собеседников и убедившись, что к его словам прислушиваются:
- Взгляните вокруг. Разве что-нибудь стоит прочно? Стоит нам дать толчок развитию наук и механизмов, и весь мир придет в движение. Он будет перестраиваться наново, что избавит нас от назойливой опеки окружающей среды. Сначала мы захватим ее всю, не оставив на картах ни одного белого пятна, откуда нам могли бы бросить вызов. А затем обустроим по собственному вкусу. Для этого нам потребуется много рабочих рук — и умов. Пусть все совершат люди. Они будут действовать, не зная тех сил, которые приводят их в движение, и не различая той цели, к которой они влекутся. А мы пожнем плоды их трудов и насладимся их вкусом.
Васильев посмотрел на Федора Кузьмича.
- Действия европейских обществ уже привели к взлету науки и промышленности. А мы по-прежнему ютимся в своих лачугах из бревен и соломы. Пора воспрянуть и действовать! Английское общество ожидает, что российские коллеги присоединятся к их плану, всячески содействуя прогрессу и модернизации.
- Судьбы мира вы заранее предрешили, - не стал спорить Федор Кузьмич. - А что же Отечество? А как же благо России, в отцы которой вы набиваетесь?
- А что Россия? Я полагаю, в новом мире эта любовь к своим гробам неминуемо станет бесполезным пережитком, - ответил Васильев. - Нам надлежит встать над национальными границами ради общего блага.
- Позвольте, цель вы предлагаете славную, - присоединился к разговору Павел Петрович, - однако пути к ней неисповедимы. А нам необходимо понимать, где мы есть, куда ведет нас исторический путь, что будет за несколькими ближайшими поворотами. Чтобы не оказаться нам с этими идеями в глухом закоулке на сырой грунтовой дороге.
