Алексей Слепень - Слепень
— Пусти… что ты делаешь?? Мне прям не по себе… как будто ты прямо в голове у меня… фу…какое гадкое ощущение… прекрати сейчас же…
— Кто это??.. Кто тебе целовал руку??
— Ты что? Ты как?? Пусти, гад… Ничего не было… он просто поцеловал..
— Он не просто поцеловал… «тебе понравилось, как он смотрел… «сотрудник», блять…ты запомнила…»
— Не смей… а если я сейчас к тебе полезу? Что я там найду??
Михаил отпустил жену.
— Ириш, прости, я не буду так… «нехуй тебе в моей голове делать, только попробуй, в рог дам!». Я вообще не хочу, чтобы тебя и меня читали… ты… ты это… ты представь стену, что ли… ну чтоб я не мог понять, о чём ты думаешь… ну я в книжках в детстве читал… там типа экранировались как-то… в фантастике всякой…чёрт..
«Что за бред?»
— Отстань… я больше не хочу…
— Ну, попробуй… чего ты?
— Сам попробуй! «Нашёл дуру!»
— Хорошо. Я попробую, а ты попробуй понять, о чём я думаю..
Ира пристально уставилась на него, а Михаил действительно представил стену…холодную с облупившейся краской стену их подъезда. Так они простояли секунд тридцать.
— И чё??
— Да ничё… стена зелёная какая-то… с побелкой по верху..
— Ты больше ничего не можешь увидеть?
— Нет..
— А попробуй её сломать мысленно!!
— Как?
— Ну не знаю… разбить чем-нибудь..
Михаил почувствовал давление и потом как бы шлепок по голове. Ира продолжала пялиться на него.
— Не выходит.
— А ну дай я… а ты представь самую крепкую стену, которую видела.
Перед мысленным взором Михаила встала стена из грубо отёсанных камней…даже не стена — завал. Михаил попытался раскидать камни. Ни один не сдвинулся. Тогда он представил себе нечто, наподобие трактора с гирей на тросе….гиря раскачивается и бьёт в центр завала.
Ира вскрикнула и рухнула как кукла, у которой махом обрезали, поддерживающие её, нити. В этот момент из коридора метнулась чёрная тень на кухню, и Михаил по инерции представил, что встречает это движение той же гирей на отмахе. К его ногам, нелепо кувырнувшись, доостонавливая падением своё движение, ляпнулся Мотя. И в довершении картины из-за стены послышался тоскливый вой Дика, который, видимо, осознал, что быть вожаком и знать где найти пожрать и как выйти из норы бывшего вожака не одно и то же.
«Бля…я их убил… я её не чую… Ира!!» — Михаил склонился над женой и попытался её поднять. Тело, в котором не ощущается жизнь всегда тяжелее живого. Убить мать своего ребёнка это просто отличное начало новой жизни.
Жилка на шее билась. Перетрусил раньше времени. Михаил ощутил холодный пот. «Жива».
Где щупать пульс у котов он не знал, да в общем Мотя ему никогда и не нравился… в отличие от жены.
Тихую, вечерне-семейную идиллию прервал дверной звонок. Гости всегда приходят кстати, только почему то незваные приходят именно тогда когда кроме говна им показывать нечего. И почему бы??
Звонок тренькнул ещё раз, выгоняя из ступора экспериментатора мыслезащиты, и подтолкнул к бурной деятельности. Мотя, на пинковой тяге, уехал по линолеуму под стол. Михаил уложил Иришку на диванчик, стараясь не обращать внимания на жившие своей жизнью полы её домашнего халатика, больше открывающие, чем скрывающие упругое и ладно скроенное тело жены, находящейся в обмороке.
«Я наверно некрафил… а собственно кого принесло? Я же могу…» — Михаил «посмотрел» прямо через стены по прямой в направлении двери в квартиру.
Там никого не было. Этот факт совпал с третьим звонком. Вторая кнопка звонка в их квартиру была выведена за пределы общего холла к лифтам. Там то и оказался посетитель. Михаил увидел, вместо привычной уже (как мало нужно опыта, чтоб уже говорить о привычках…) ему картины, позволяющей практически сразу понять кто и с какими побуждениями перед тобой, мутное черное пятно с какими-то периодически, на грани видимости различимыми, вертящимися внутри этого пятна сгустками. Зрелище было омерзительное.
«Какова хуя?… меня нет дома… есть же «оса»… чёрт, у меня же ствол есть…»Михаил рванулся было в комнату где хранился пистолет, но не понадобилось.
Перед ним очень чётко сформировался образ знакомого ему лица с неизменной полу-улыбочкой.
«Здорова, брат… извини за вторжение… но мне просто больше не к кому тут… кажется, у меня с матерью плохо.»
Этот странный парень поселился в их подъезде года полтора назад. Михаил изредка встречал его в подъезде. Парень был слепым. Точнее ослепшим. Странным было то, что он завязывал глаза широкой чёрной лентой, отчего Михаилу, всегда вспоминались жмурки из каких-то уже запредельных и потаённых кладовых памяти, где хранились обрывки детских воспоминаний. Сколько бы они не встречались, калека всегда был в сопровождении седой и сухонькой женщины, неказисто, но опрятно одетой (очевидно матерью). Слепой был среднего роста, крепок в кости и немного кривоног. Михаилу было отчасти жаль его. Молодой еще, по сути, парняга, здоровый… жить и жить… но лента, чёрная полоса через лицо, уходящая в длинные по плечи, тёмно русые волосы, жирной чертой перечёркивала ему будущее. Сколько бы не встречал новых соседей по подъезду Михаил, мать всегда что-то тихо рассказывала слепому. Однажды Михаил даже случайно слышал часть её фразы, адресованной сыну. Мать рассказывала в мельчайших подробностях то, что видит, подходя к подъезду. (они возвращались с прогулки а Михаил курил перед подъездом, и завидя его, женщина прервала рассказ, напоследок что-то тихо сказав сыну. Видимо тогда-то Михаил и кивнул ей в первый раз, мол, всё в порядке…мол де здрасти граждане соседи). А потом, на 9 мая, уже прилично поддав, Михаил, сбежав по ступенькам, на выходе из подъезда столкнулся с слепым соседом. Тот был гладко выбрит, и не в пример обычно носимой им свободной одежде, одет в костюм. Пиджак, отутюженные брюки, до блеска надраенные туфли, галстук.
А на чём ещё прикажете носить орден мужества??
Михаил опешил сперва, а потом всё встало на свои места. И крепкая фигура соседа и его слепота. Ну, конечно, где ещё запросто лишиться зрения молодому мужику в нашей-то стране.
— С праздничком, брат — сам не понимая для чего, шагнул к калеке Михаил и протянул руку.
— Спасибо, браток… взаимно — остановился и, повернув голову на голос, ответил слепой.
По-дурацки получилось. Слепой не видел протянутой руки, мать что-то попыталась шепнуть. Но Михаил сам ринулся спасать положение. Сделав шаг вперёд он левой рукой взял правую руку слепого и крепко пожал. Надо было что-то говорить, а что тут скажешь?
— Сосед, если чё… может, когда надо будет… я на третьем этаже,101-я квартира. Михаила спросишь… с праздничком — и тут же не оставляя времени для ответа, выкатился мимо.
С тех пор, при случайных встречах, непременно здоровался. Но и только. Слепой не заговаривал, да и Михаилу, в общем-то, от этого хуже не спалось.
«Здрасти-здрасти» — и всё, вот и все отношения.
Он и забыл уже о той истории. Но это мы можем сколько угодно забывать истории, истории же нас помнят всегда.
«Я вижу что не ко времени… но… тут такая хуйня… не могу я дозвониться ни в скорую ни в ментуру… ну не пожарным же…весь дом набит сумасшедшими…а я только с тобой в этом подъезде и разговаривал…в общем пришёл вот… смотрю у тебя не всё так плохо… как, например, у твоего соседа».
«Ёптваю… тут, блять, у самого… мать, говоришь?»
«Да. Мать.»
«Бля, что с ней.»
«Не знаю. Я ж не доктор. Слушай, я так и буду тут торчать? Может, впустишь?»
«Конечно».
Михаил отпер дверь и прошёл в холл. На пороге был слепой, в неизменной повязке и спортивном костюме тёмно-синего цвета. В руках палочка ощупывать дорогу.
«Тя как звать-то».
«А зови… Слепень зови…какая теперь разница».
«Да ну нах… имя то у тебя есть?!
«Да…да у меня Слепнев фамилия… я с детства Слепень».
«Все мы похоже щяс..»
«Ого… да ты браток, философ».
«Иди ты в хуй… падъёбываешь… тут, блять, такое творится».
Этот диалог длился полностью мысленно и гораздо быстрее, чем если бы они говорили голосом. Весь разговор уместился между открытием двери холла и закрытием двери за вошедшими в квартиру.
«У меня жена… в обмороке…»
«Я знаю…я видел..»
«То есть, как видел?»
«Ну, я пришёл, а ты ей голову ломаешь… но ты молоток, наш человек. Не обосрался, как большинство в нашем доме…защищаться учиться начал? Быстро сообразил, что к чему. А от кого?»
«Слушай. Я жену в чувство приведу сначала… потом матерью твоей займёмся… не шуми у меня дочь..»
«Спит… я вижу… красотища… вот это дааа».
Слепой стоял напротив закрытой двери в детскую и явно смотрел на что-то только ему видимое.
«Ты видишь её сны?..сам ахуел…»
«А что ты видишь?» — жадно обернулся к Михаилу Слепень.
