Олег Фомин - Время точить когти
– Понятно, можешь не отвечать. – Колб отворачивается как от несвежего покойника, к неописуемому облегчению последнего, даже буква не пригодилась, стряхивает со лба прядь взмокших волос, глаза лихорадочно вращаются как у разоблаченного шпиона, жаждущего вырваться из оцепления.
Срывается, летает по комнате, будто играет в догонялки с тенью. Возникает на краю кровати с неразлучным рюкзаком, вжикает молния, вспыхивает запах аптек, поликлиник, на тумбочке появляются ампулы, шприцы, баночка спирта, вата.
– Как-то хотел узнать, – голос дрожит как руки, по лицу скользит платок, – что будет, если напрячь все мышцы одновременно. Через час потерял сознание, три дня лежал пластом. Решил повторить мой эксперимент?
Сверкает носом гигантского комара игла, Колб надламывает ампулу новокаина, пузырьки, капельки жутковато хороводят. Колб разминает суставы как боксер перед боем, ощупывает себя, будто ищет пистолет на случай мутации Андрея в какого-нибудь жукохряка.
Хочется спросить, ставил ли Колб укол хоть раз. Раньше боли останавливает очевидное: нет, но попробовать любопытно. Иногда Андрей боится, что в блокноте Колба появится заметка «Что чувствует человек, беспричинно убивающий лучшего друга?». Колб предпочитает расширять горизонты, а не тратить драгоценные мгновения жизни на гордость за расширенные.
После бури мясорубок тонюсенькое вмешательство иглы Андрей даже не улавливает. Спустя какое-то время боль медленно отступает, от головы, затем от всего тела.
– Ну что, говорить можешь? – Колб горит нетерпением, тело сгорблено, будто готов удирать от льва.
– Как ты оказался на балконе? – хрипит Андрей.
– Через карниз, из соседней квартиры, – стучит зубами Колб, словно лишь сейчас осознает поступок, стискивает шприц как кинжал.
– А как очутился в соседней?
– Позвонил в дверь, сказал, хочу обокрасть квартиру соседа, мне сразу любезно предложили балкон.
Андрей тяжко вздыхает, шевелит пальцами рук, ног, голова неохотно отрывается от подушки словно гриб от грибницы. В мясе еще сидят лезвия, но эту боль преодолеть можно.
– Я тебе минут двадцать пытался дозвониться, – Колб сует нос во все углы, закрывает дверь на балкон, форточку, опасливо косится на отражение в телевизоре, будто ждет девочку из колодца. – Семнадцать из них торчал в автобусе. Чуял, ты дома. Любой бы на звонки не отвечал, дверь на семь замков, сидел бы как мышь после такого.
– После чего?
– После вчерашнего, – Колб падает в кресло перед ноутом. – Рассказывай.
– Что?
– Как стал звездой Инета, – Колб нервно сглатывает. – Я сам уже тыщу раз видел, но…
– Погоди. – Андрей хватает голову, зубы стиснуты, поднимается на локтях. – Можешь по порядку, с начала? Не врубаюсь даже-даже.
– Вчерашний день помнишь? – Колб осторожен как сапер.
– Вчера бросила Маша.
– Та-а-ак… мотив понятен.
– Мотив чего?
– Ничем горе не заливал, не занюхивал, таблетки не глотал?
– Нет, как Маша ушла, рубился в «Анрил», затем бродил до вечера по городу, никуда не заходил, ни с кем не…
В голове вспыхивает красная дебильная рожа, фуражка, погоны…
Лавина видений валит тяжестью, вдавливает голову в кровать, глазам темно, по черепу как ледяным топором…
– Пизанская башня! – Андрей сжимает котел кипящих воспоминаний. – Бред какой-то… Это что, все было? Не сон?
– Вряд ли тот ролик на «Ютубе» я пересматривал во сне. Разве что ты все еще спишь, а я – твоя иллюзия.
– Ущипни! Дай в морду…
– Мазохист. Мало вчерашнего, лежишь бревном, тебе еще и добавку подавай.
Какой уж тут сон, думает Андрей, от такой боли можно выйти из комы, не то что проснуться.
– Лучше б я напился!
– Ну, крови ты вчера напился уж точно.
– Это не я, это она.
– Кто «она»?
– Ну, та девч… девушка.
– Какая девушка?
– Ты же говоришь, есть видео! Говоришь, смотрел!
Колб пытается спрятать глаза, промокший насквозь платок вновь скользит по лбу. Взгляд стреляет в Андрея испуганно-азартным блеском. Колб молниеносно достает смартфон, пальцы колдуют над кнопками, кидает Андрею.
Ролик идет девяносто секунд. Андрею кажется, это не секунды, а градусы, на которые переворачивается мир…
На фоне матерков оператора Андрей пробивает грудь копа насквозь рукой.
Как отряхивает руку от густой бордовой жижи, нереальными для человека прыжками перепрыгивает с машины на машину, Андрей досматривает сквозь темный туман, все шатается.
Роняет взгляд на правую руку. Кожа, футболка в черных угловатых островках сухой крови.
Из темноты всплывает лицо Колба, перепуганное и раззадоренное, будто прошел в финальный раунд русской рулетки на миллион долларов.
– Ты говорил о девушке, – звенит голос.
– Это не мог быть я, – беспомощно шепчет Андрей. – Это все она!
– Рассказывай. – Колб тверд, жажда разобраться вытесняет остальное. – У меня есть опыт общения с глюками, считай меня психоаналитиком, уж чего-чего, а выговориться тебе надо как проблеваться после отравы.
Резкий рывок за руку, тело пронзает дикая боль, Андрей обнаруживает себя сидящим, в руке стакан воды. Чуть не проглатывает вместе со стаканом, сквозь тело и разум прохлада как молния.
Исповедь ничуть не хуже, прохладный разряд течет медленно, обволакивает каждую клетку, монолог размывает границы времени.
– Чудо, что жив, – Колб мрачен, в глазах сверкает зависть. – Такие перегрузки для неподготовленного тела.
– Что думаешь обо всем этом? – с надеждой спрашивает Андрей.
– У тебя в мозгу что-то перемкнуло, не знал, что ты так привязан к Маше. – Колб откидывается на спинку кресла. – Мозг включил форс-мажорный режим, заставил тело совершать невозможное. Но это чревато. У непривыкшего даже после нескольких отжиманий пару дней ноют руки. А представь состояние мышц, когда их заставляют выполнять то, что не под силу олимпийским чемпионам. Чтобы ты не умер от боли, мозг пустил пыль в глаза, а заодно и в нос, уши, все остальное, сотворил из воображения некую девушку, которая якобы все сделала сама, а ты лишь наблюдал без ущерба для здоровья.
Андрей силится что-то выговорить, слова сшибаются как мобы в «Доте», одинаковые, угловатые, годные лишь давить друг друга.
– Ты серьезно? – кое-как выживает парочка мобов.
Колб добивает:
– Если есть версия серьезнее, весь внимание.
Андрей смотрит в одну точку, чувствует себя прозревшим хомяком в колесе: сколько ни беги, дорога не выведет из клетки, это всего лишь колесо.
– Хочешь сказать, у меня едет крыша?
– Ты все равно бы догадался.
– Что я шизик?
– Что девушка нереальна. А насчет безумия, не скажу, что это однозначно плохо. Я бы отдал все свои рекорды, чтобы поменяться с тобой местами. Безумием это кажется обывателю, ну и тебе, ты еще не привык. Безумие – хаос, что не поддается законам, мотивам, подсчетам. А у тебя понятный, исправный механизм. Как только нервы зашкаливают, мозг выключает, точнее, отвлекает тебя на какой-то мираж, тем временем врубает тело на максимум и решает проблему. Просто и эффективно.
Боль возвращается, медленно поднимается от ног к животу, выше, выше, как вода по дереву. Только вместо воды – кислота.
– У этого механизма серьезный дефект. – Андрей сглатывает, толкает боль обратно, глаза поедают рюкзак Колба, лекарства. – Он не дозирует нагрузки. Его не волнует, что убежав от опасности, я упаду замертво.
– Думаю, это первый и последний раз. – Колб улыбается. – Чтобы разработать механизм, испытать предельные возможности. Он ведь раньше не включался.
– Я мог просто вырубить копа, убежать как нормальный человек. А теперь не только изорвал в клочья мышцы, но и наверняка уже в розыске. Может, за мной уже едут!
– Ты был на взводе, нужно было слить энергию. Вспомни, как ты втрескался в Оксану, одноклассницу. Свою костлявую тушку, которая раньше была до лампочки, возненавидел, начал качаться. И не в ВоВе, а в реале. В первый же день укачался так, что неделю не мог ходить по-человечески, падал на ровном месте. Знал же, что так и случится, начинать надо с малого, увеличивать нагрузки постепенно. И все же сделал дурость, понимал – надо вырвать из привычной, сытой жизни себя, который очень уж не желал расставаться с простыми радостями лентяя и мечтателя. Такой вот способ пригрозить своей животной половине, что шутки кончились, пора меняться, если хочешь чего-то достичь, а не угробить очередную мечту. Целый год изнурял себя нагрузками, результат до сих пор заметен. Словом, вчера одна часть тебя грубо заявила другой: шутки кончились.
– Наверное… Погоди, откуда ты знаешь детали этой истории? Я упоминал раньше, но вскользь, мол, было да сплыло.
Боль почти та же, как до визита Колба, глаза примагничены к рюкзаку с лекарствами, сил нет терпеть.
Колб перехватывает взгляд Андрея.
– Больше нельзя, и так обколот до упора, отдохни.
Сделает укол сам, плевать, что без опыта, жизнь быстро учит, когда раздраконят. Мог бы обойтись без Колба вообще, на кухне есть аптечка, в ней тоже спирт, шприцы, даже коробка с новокаином надорвана там же.
