Евгений Акуленко - Жизни тень
Мукин сглотнул.
- Спасибо.
4. ОСОБЫЕ УСЛОВИЯ.
Теперь день Мукина начинался с мыслей о смерти. С мыслями о смерти Мукин брился, чистил зубы и съедал яичницу. Давился в переполненном троллейбусе, пукал в кресло на работе, таращился в телевизор, демонстративно не здоровался с соседкой, и, наконец, засыпал, констатируя с мрачным удивлением еще один прожитый день. Даже в туалет Мукин ходил теперь не просто подумать, а подумать о смерти. И постепенно эти мысли вытеснили все другие. Всю без остатка жизнь заполнило ожидание. Порой Мукину казалось, что он уже давно умер, а все окружающее лишь грезы отлетевшей прочь души.
Однажды Мукин не выдержал, поставил посреди комнаты, совмещенной с прихожей, табуретку, сел, и принялся ждать.
И она пришла.
Возникла неслышно, облокотившись на подоконник, затянулась сигаретой и задумчиво окатила дымом старую герань в горшке, отчего та почернела и скукожилась на глазах.
- Че-то я не пойму, - проговорил Мукин обиженно, поглядывая на высохший цветок, - то живите, то не живите! Так же с ума можно сойти...
- А ты сам-то, как хочешь?
- Нет! Я, конечно, хочу!.. Но как-то уже не получается, - Мукин развел руки.
- Так может тебе и вправду пора?
- Елки-моталки! - разозлился Мукин, - Пора, так кончай! И нечего устраивать тут игрушки-погремушки, понимаешь! - и буркнул, насупившись, - Я жаловаться буду...
Хотя, кому он собирался жаловаться, Мукин и представить не мог.
- Дурак ты, Мукин, - дама в красном вздохнула, - Хоть и инженер. Я тебе второй шанс подарила. За честность твою судьбу принять, такой, какая есть. За то, что жизнь свою ценишь не выше жизней других. Думала, об асфальт шмякнешься башкой, думать начнешь, что в мире еще другие вещи есть, кроме ящика и продавленного задницей дивана...
- Страшно мне, - признался Мукин, - Раньше о тебе не думал, и жилось худо-бедно. А сейчас руки опускаются, за что ни возьмись. Тщетно ведь все в итоге...
- Все суета сует! - продекламировала дама и Мукин уловил в ее голосе издевательские нотки, - "Все пройдет!" - гласила надпись на внешней части кольца царя Соломона. "И это тоже!" - вторила надпись на внутренней... Хорошо, Мукин! - дама тряхнула головой, словно решившись на что-то, - Я не потревожу тебя больше до тех пор, пока ты сам не решишь, что твой путь закончен!
- А ты не врешь? - прищурился Мукин.
В комнате разом потемнело, повеяло холодом. Дама сорвала очки и в сгустившемся сумраке зрачки ее отчетливо сверкнули красным пламенем, и торжественно продекламировала голосом, резанувшим металлом, от которого жалобно задребезжали стекла:
Я - жизни тень, конец кольца -
Пути младенца в мертвеца!
Младенец лишь прорежет крик,
Как дух испустит свой старик.
- Не обделался? - участливо поинтересовалась дама.
Голос ее уже не звенел, набежавшая в комнату тьма рассеялась. Мукин неуверенно помотал головой.
- Не зли меня, Мукин, - предупредила дама, - Я никогда не вру, - и повторила еще раз, - Ты не умрешь, пока не захочешь.
- Хых! - выдохнул Мукин, - Прикольно! - и по старой привычке попытался ухватиться за волосы на темени, забыв, что по такому адресу те давно уже не произрастают.
- Однако, - предостерегла дама в красном, - мое обещание не распространяется на любые увечья, не сопоставимые с жизнью, полученные в результате случайности, злонамеренно или в связи с ненадлежащим обращением.
Мукин на всякий случай кивнул, но все-таки решил переспросить:
- А с ненадлежащим, это, простите, куда?..
- Ну, значит, это дело, - дама щелкнула себе по шее холеным красным ногтем, - во-вторых, вот, курево, - дама предъявила мундштук.
- Ганджубас? - подсказал Мукин.
- Ганджубас, - согласилась дама, - потом нездоровое питание, малоподвижный образ жизни, нервные перегрузки...
Мукин заметно погрустнел.
- Зато в остальном ты - Маклауд! - подытожила дама, - Бывай!
И, сделав на прощание ручкой, оставила инженера наедине с высохшей геранью.
- Во поперло! Во мне поперло! - Мукин сорвался вприпрыжку по своей огромной прихожей, - Теперь заживем! Эх, теперь заживем!..
Взгляд Мукина чем-то привлек горшок с мертвым цветком. Мукин склонился и застыл в изумлении. Там, деловито распихивая перегной округлыми боками, на свет пробивался острый упругий росток.
...На скамейке в скверике сидели две дамы. В одинаковых широкополых шляпах, в платьях с легкомысленными рюшечками. Только на одной рюшечки были красного цвета, а на другой - синего. Дамы замерли в излюбленной позе всех дам: одинаково выгнув спину и возложив ногу на ногу. Их туфли кивали остроконечными носами в такт друг другу, выражая полное согласие. Спроси какого случайного прохожего, он, конечно же, ответил бы, что перед ним совершенно разные, хотя и очень похожие, дамы. Но на самом деле, дамы были, самые что ни на есть, одинаковые.
- А вдруг он правда не попросит, инженер этот? - спросила дама в синем.
- Все просят, - вздохнула дама в красном, - Когда приходит время.
- Да, - покивала дама в синем, - Закон жизни!
- Закон Фостерс!.. Иной раз, правда, смысла ждать до конца нет. Когда и не жизнь это вовсе, а так... Тень...
- А если нет разницы, - поддакнула дама в синем, - зачем жить дольше?..
Со стороны оживленной улицы донесся истошный визг тормозов и звук удара.
- Пора, пожалуй, - поднялась дама в синем.
- Мой только через полчаса, - дама в красном взглянула на часы, - По дороге в больницу, не приходя в сознание. Посижу еще... Подышу...
