Анна Веди - Антифальшь
Пришло время, когда его выписали, за ним приехали родители, Ярик попрощался со всеми и с Нино тоже. И ей показалось, что он уже не с ней, а в другом мире, в другой теме, как будто его и не было никогда здесь. Но он был… Нино потом вспоминала его очень часто. Этот юноша подарил ей что-то такое неуловимое, приятное, нежное… Может, это был его кусочек мира, такой непостижимый и опасный.
А Нино продолжила свою безрадостную жизнь, которая становилась всё мрачнее и мрачнее с каждым днём. Она училась в институте, работала в больнице, ругалась с мамой. И вскоре она уволилась из больницы.
– Я заболела, – сказала она по телефону, когда не смогла подняться на рабочую смену. На самом деле ей просто всё надоело. Она устала…
– Чем заболела, что случилось? – спросила заведующая.
– У меня депрессия, – сама себе поставив диагноз, заявила Нино.
– Это симптом. На работу можно с ним ходить.
– Извините, у меня не валяется в тумбочке таблетка стипама, которая привела бы меня в чувства.
В воздухе повисло молчание.
– Я уже давно работаю в психиатрии, и мне бывает необходимо снять интеллектуальную активность и напряжение, – ровным голосом ответила заведующая.
Нино, счастливая, звонила в дверь своей квартиры. Она купила два торта и фрукты. На пороге её встретила гневная мама.
– Что это ты затеяла?
– Мама, я хочу пригласить к себе на день рождения друзей, – Нино никак не ожидала, что мама будет против.
– Нет, никаких гостей. Ты мне не помогла с переездом. Я, как проклятая, таскала сумки и мебель, а ты даже палец о палец не ударила. Убирайся жить к своему отцу, ты с ним два сапога пара, вся в него. И надо же было унаследовать только плохие гены, – с ненавистью проговорила мать.
– Ну, мама, это же мой День рожденья! И потом ты не просила меня помочь с переездом, – закричала Нино, переполненная обидой.
– А ты что сама не понимаешь, что мне нужна помощь? Всё, никаких! Будет своя квартира, води кого хочешь. А это моя квартира и я не потерплю никаких гостей.
Гнев исказил лицо Нино гримасой – она ведь обещала уже своему другу, как же так. Она размахнулась и со всей силы бросила торты на пол. Они выпали из коробок. Нино их пнула, и они размазались по стенам коридора. Нино развернулась и побежала вниз по лестнице на улицу. Она сдерживала слёзы, готовые вырваться наружу. «Нет, плакать нельзя. Я сильная, я выдержу. Пусть теперь ищет меня и жалеет, что не разрешила отметить день рожденья».
Мама у Нино не любила вообще о чём-либо просить, надо было догадываться. А это не всегда удавалось. Конечно, разве возможно прочитать мысли другого человека самостоятельно, без специального прибора? Этот прибор был очень дорогим и использовался только в полиции и некоторых научных исследованиях.
С Верой Нино познакомились около двух лет назад в клубе. А когда Нино переехала с мамой и братом, оказалось, что они ещё и живут рядом. Вера была очень красивой девушкой, у неё была добрая гостеприимная мама. И в этот раз подруга приняла Нино радушно и сострадательно.
– У меня приятель работает в биохимической лаборатории и у него есть доступ к стипаму, – видя расстроенную подругу, сказала Вера.
Стипам – средство, стирающее память. Тяжесть событий не играла значение. Стипам был запрещён в свободной продаже и считался наркотиком. Один был минус у этого средства: он был синтезирован около пяти лет назад и пока ещё не было данных о побочных эффектах и последствиях. Он был в разных формах: в таблетках, в курительных смесях и в порошке.
– Мхм, да, хорошо, здорово, – не особо понимая, промычала Нино. – Давай, я согласна, лишь бы стало легче. Я, кстати, помню эти таблетки, в смысле, с таким названием, видела у заведующей отделением.
– А что не взяла?
– Не думала тогда об этом. – Нино сделала дорожки, скрутила купюру и вдохнула порошёк.
– Пойдём сегодня в клуб.
– Пошли в рок-клуб.
– Давай.
К ночи подруги собрались и вышли на встречу неизведанному, новому. Хотя в этот клуб они ходили часто, там у них были свои друзья. Когда с улицы заходишь в клуб, тут же меняется пространство. Это и в буквальном, и в не буквальном смысле тоже. Полумрак, вкусный дым, туман и тьма, в глубине всё мерцает, сверкает, искрится и – музыка. Громкая, очень громкая, то, что надо. Вихрем заносит на танцпол и начинает кружить, кружить, кружить. Танцевать, танцевать, танцевать. Не хочется останавливаться! Нино подошла к Вере. Подруга стояла возле барной стойки и рядом с ней два молодых человека. Один светленький и повыше, а другой тёмненький, очень симпатичный.
– Нино, познакомься. Это два моих новых друга. Они приглашают нас потусить по клубам, отвиснуть, кайфонуть вместе.
Молодые люди слушали музыку. Один из них подмигнул Нино. Мальчики были очень обаятельные и весёлые.
– Хорошо. Когда срываемся? – ещё разгорячённая танцами спросила Нино. Ей хотелось больше движений, драйва, скорости, всё по максимуму. Всем так хотелось. И она ничего не боялась. Она безгранично доверяла окружающему миру и этим молодым людям тоже.
– Что едим, красотки? – перекрикивая музыку сказал тёмненький.
Теперь она не обращала внимания на упрёки и недовольства мамы. И когда они ругались с ней, Нино знала, куда идти и что делать. Был великолепный стипам. Он спасал её от душераздирающей боли отверженности, брошенности, никчемности и пустоты. У неё появились новые приятели, знакомые, которые всегда были рады помочь купить наркотик. Это был новый увлекательный мир, непостижимый. А запрещённое только привлекало и возбуждало.
– Привет! Есть «чё»? – спросила Нино у Юрика, нового знакомого, с которым её жизнь свела в одном из наркоманских притонов.
– Есть, да, – улыбаясь, ответил Юрик и достал шприц с жидкостью.
– Не, я не колюсь, в сухом виде есть? – Нино поругалась с мамой и очень хотела курнуть или понюхать.
– Не а, только так, и то, это моя вечерняя доза. Я просто могу великодушно поделиться с тобой. Вижу тебя колбасит.
– Да нет, меня не колбасит, просто тошно и противно жить. С мамой поругалась, она выгоняет меня к отцу жить. Она меня не любит.
– Да брось ты, мамы любят всегда, такого не бывает.
– Думаешь, я гоню, придумала или капризничаю. Я чувствую, что не любит. Ладно, давай. Уколешь меня?
Это было невыносимо, что никто даже и не верит, что её мама не любит… считают бредом, её фантазией…
– Не вопрос, – ответил Юрик.
Он взял ремень и потрогал вену на правой руке у Нино. Обмотал ремнём руку. Нино не боялась уколов, тем более сама работала медсестрой. Она наблюдала, как игла входит в её вену, как кровь наполняет контроль и медленно плывёт раствор в её тело. Юрик достал шприц и прижал ватку, чтобы кровь не текла. Волна прошла по всему телу Нино от вены до кончиков пальцев ног. И ей стало очень хорошо и безмятежно.
– Спасибо, – нежно сказала Нино и чмокнула Юрика в щёку.
Довольство и благодушие разливалось по сущности девушки, проникая в сознание, бессознательное. Всё нутро заполнилось этой ангельской волшебной жидкостью. Нино захотелось затянуться и она взяла сигарету из рук Юрия. Все движения её были плавные и она сама тащилась от себя. Сделала затяжку, выдохнула. Всё медленно, как в замедленном фильме, не торопясь. А куда собственно торопиться? Мама всё равно выгоняет и не любит. А ей хотелось, чтобы её любили. Все любили. Чтобы весь мир был у её ног. Ведь она такая хорошая, красивая, добрая. Мысли медленно текли в её голове.
– Ты хороший, – сказала Нино Юрику. – Спасибо большое тебе.
Домой Нино не хотела идти домой, поэтому гуляла допоздна с Юриком. Она было очень благодарна ему, что он, не требуя ничего взамен, спас её от мучительных переживаний и душевной боли.
– Мне надо до одиннадцати часов прийти домой, – сказала Нино Юрику.
– А что за ограничения? Погуляем немного, – удивился Юрий.
– Нет. Мама будет ругаться. Ей вставать рано на работу, она ложится спать в одиннадцать. Она уже сказала, чтобы я после этого времени не приходила и ночевала, где угодно.
– Да, жесть, конечно, у тебя дома, гестапо прямо, – пошутил Юрик. – Тогда пока. Увидимся.
– Да, – Нино обняла Юрика и чмокнула ещё раз в щёку.
Он не привлекал её как мужчина. Просто был хорошим другом. Она позвонила в дверь. Открыла мама и даже не взглянула на неё. «Тем лучше, не обнаружит моих глаз». Нино было стыдно, и она чувствовала себя виноватой. Она понимала, что делает что-то неправильное, запрещённое. «Наркотики – это плохо и ужасно. Главное не загреметь, тихо, тихо. Чай не попить, не поесть». Она молча прошла в комнату, разделась и легла спать. Но уснуть она не могла ещё долго и тихонько ворочалась, чтобы никто не услышал, что она не спит. Под утро она заснула и слышала, как мама собирается на работу, брат в школу. Проснулась уже к полудню и в институт идти было уже поздно. Она не знала, чем заняться, и наполнившая её пустота выгнала на улицу в поиске, чем её заполнить.
