Виктор Малахов - Конфедерация
– И все-таки я против, – раскачиваясь на стуле, сказал Новгородцев.
На комнату опустилась тишина. По лицам троих мужчин было видно, что они усердно думают. И все думали о разном. Зуйков думал о проклятом смартфоне, который жужжал вибрацией у него в кармане. Солнцев думал о том, как ему соединить воедино сегодняшние мнения. Новгородцев думал, что пора искать замену Белославу.
– Тогда я Вас отпускаю, – сказал Глава, – завтра состоится расширенное заседание. Подготовьте ключевые тезисы вашего мнения. Спокойной ночи.
Владимир и Святослав встали из-за стола и вышли из комнаты. В большом и длинном коридоре их пути разминулись. Один пошел налево, другой направо.
– Наконец-то смогу ответить на звонок, – тихо прошептал Владимир.
– Да! Алло! Да, я вижу прекрасно, что Вы мне звоните. Я был на совещание… Да, у Солнцева… Я работаю над этим вопросом… Всё идет по плану… Москва будет в составе Конфедерации… Не надо никаких больше шагов, прошу… Никаких санкций… Это не делается так быстро… Глава почти согласен с моим мнением, я переговорю с ним завтра наедине…
Владимир говорил тихо, стоя на пустой лестнице. Но его разговор отчетливо слышал Святослав, стоявший за большой колонной. В его голове моментом созрел план.
Глава 3
Санкт-Петербург
Холодный мелкий дождь бил по стеклу, смывая каплю за каплей с окна, через которое смотрела Екатерина. Ее взгляд был таким же холодным, как этот дождь, который она так не любила. Ее глаза были холодными, словно лишены пигмента. Ее руки были холодны. Говорят, что и сердце этой женщины было холодным.
В комнате горел камин и согревал теплом в этот вечер Екатерину, двух мужчин и молодого человека. Они сидели полукругом на мягких диванах и горячо обсуждали последние новости. До Екатерины доносились лишь обрывки фраз, совершенно ненужных ей. Доносился стук дождя по стеклу, шум Невы, шум города. Все это было ей не нужно.
– Екатерина, присаживайся к нам, – прозвенел громкий голос позади нее.
Екатерина обернулась в комнату лицом, улыбнулась и уверенной походкой подошла к глубокому кожаному креслу, куда и села, пристально посмотрев на молодого человека, на своего сына. Вот что было таким нужным в ее жизни.
– Мы обсуждали новости из Крыма, Катя, – так же звонко сказал мужчина. Николай, муж и Император Северной России. Его можно было назвать человеком без возраста. Смотря на таких людей, Вы никогда не скажите, сколько им лет. Единственное, что выдавало Николая – его глаза, они были уставшие, потухшие. Может быть, так на него подействовал Петербург.
– Да, я слышала. Как понимаю, никаких продвижений нет.
– Все вилами на воде писано, – взял слово второй мужчина, Георгий, брат Николая. Он был крупным мужчиной, красавцем, за кого любая женщина готова выйти замуж, чтобы быть как за стеной. Горделивая осанка, темные вьющиеся волосы. Он совершенно не был похож на своего брата.
– Мне звонил вчера Президент, – вновь заговорил Николай, – и мы долго обсуждали стратегию по поводу Московии. Он предлагает быть еще жестче, ввести новые санкции, почти блокаду.
– А что ты на это ответил? – спросила Екатерина, беря кружку горячего чая в руку.
– Я обещал подумать и вынести вопрос на заседании Сената. С одной стороны, это ускорит падение Солнцева, акций неповиновения будет больше. Тем более что наравне с Крымом мы отправили своих агентов в Москву для координации действий. С другой стороны, эти шаги еще больше ужесточат Солнцева. Больше расстрелов, больше людей в тюрьмах, больше паники.
– Но мы не можем отказать Президенту, не так ли? – задал вопрос молодой человек, сын Николая и Екатерины, Павел. На вид ему было восемнадцать лет, он был хорошо сложен, красив. Прежде всего, всех привлекали его яркие зеленые глаза. В которых многие видели будущие свершения.
– Император может многое, – улыбнулся Николай, – и отказать тоже.
– Но Президент старше по своему положению, разве не так? – удивился Павел.
Все трое засмеялись.
– Тебе еще много надо изучить, сын мой, – ласково сказала Екатерина, – ведь ты тоже будешь Императором.
– Как я могу быть Императором, когда только и разговоров о новой Конфедерации, где будет один президент, да и только, – возразил Павел.
– Все по-иному, сын, – трепетно ответил Император, отхлебывая чай из чашки, – Новая Конфедерация сейчас нужна для того, чтобы на определенных условиях объединить людей под временной властью Президента. Но его власть будет действовать ровно год, время, необходимое для разработки условий, по которым соберется Учредительное Собрание, чтобы решить, какой будет страна.
Наступило молчание. По лицу Павла было видно, что он переваривает ту информацию, которую только что услышал.
– И все-таки, отец, ты откажешь Президенту?
– Сейчас не могу этого сделать. Понятно, что Крым будет давить на всех членов Конфедерации. Завтра еженедельная конференция. Кожевникова, наверняка, хорошо потрудилась и в Сибири, и на Дальнем Востоке. Они скажут да.
– Она уже не стесняется, когда эти территории называют ее вотчиной? Когда она в открытую уже скажет, что на самом деле она заправляет всем в Крыму? – с негодованием спросил Георгий.
– Она не может этого сказать, ты сам понимаешь, – улыбнувшись, сказал Николай, – этот вопрос я ожидал от Павла, а не от тебя.
Все в комнате вновь разразились смехом. Павел с недоумением посмотрел на отца.
– Она не слишком популярна у народа, ее методы. Силовой операцией в Сибири и на Дальнем Востоке она не прибавила себе очков, а наоборот. Хорошо, что Константин вовремя ее остановил. Может быть, и мы бы не сидели сегодня здесь и не пили бы чай, – развел руками Николай.
– Время уже позднее, – посмотрев на большие часы и поставив пустую чашку на стол, сказала Екатерина, – пора заканчивать этот вечер. Пойдем, Павел, я провожу тебя в твою комнату.
Екатерина с Павлом встали со своих мест и направились к двери, которую мигом открыли два молодых человека. Как только они скрылись, Георгий встал с дивана и стал шагать по комнате большими шагами.
– Павел совершенно не готов стать Императором, – быстро выпалил Георгий.
– Ему пока и рано, – равнодушно ответил Николай, – вспомни себя в восемнадцать лет. Какие были интересы у тебя?
– Коля, не сравнивай. Тогда были совершенно другие времена, тогда мы жили в другой стране, мы не были здесь, мы не создавали свою империю. Сейчас мы на вершине и падать с нее будет больно.
– Я и не собираюсь падать. О чем ты говоришь?
– Об этой затее с новым договором. Мы восстановили историческую справедливость, мы вернули России то, что она потеряла, что у нее забрали силой. Помнишь, с каким трудом мы продавливали эту идею, как на нас смотрели в первые месяцы твоей избирательной кампании. Помнишь? Сейчас ты хочешь все отдать Константину, этому жалкому Президенту?
– Успокойся, немедленно, – яростно прокричал Николай, подошел к Георгию и положил руки на плечи, – пойдем спать. Екатерина уже заждалась.
– Хорошо, – тихо сказал Георгий.
Оба быстро направились к двери, которую тот час же открыли. Они шли бок о бок по коридорам императорской резиденции, лишь были слышны стук мужских каблуков. Оба остановились у двери, в которую вошел вначале Николай, а затем и брат.
Это была спальня Императорской четы. На кровати лежала Екатерина, рассматривая люстру, висевшую на ней. Император подошел к столу, на котором стояла бутылка коньяка, открыл ее и налил себе в бокал.
– Вы не будете, – обернувшись, спросил Николай?
Екатерина покрутила головой, Георгий едва слышно сказал «нет».
Николай отхлебнул из своего стакана, сел на кресло около столика и пристально посмотрел на брата. Георгий обернулся к двери, закрыл ее и повернул ключ.
Екатерина, изучавшая все это время на люстру, теперь направила свой взор на Георгия, который приближался к ней. Секунда… И он рядом. Горячий поцелуй. Его рука скользит по телу. Но это было таким ненужным для нее… Как и этот город… И дождь, который все еще бил по стеклам спальни.
Глава 4.
Москва
Они сидели друг напротив друга. По три человека с одной стороны и три человека с другой. Всего шесть квадратных метров. В воздухе совершенно не чувствовался кислород. Воняло грязью, потом, влажностью. В комнате было настолько темно, что вытяни руку на полную длину, ее невозможно было различить.
С одной стороны три девушки, с другой – три парня. И таких комнатушек в здании было множество. И комнатушкой было сложно назвать такое помещение. Это была камера. Тюремная камера.
Олеся мирно сидела с правой стороны, там, где еле горела лампочка. В руках ее была книга, но каждая страница чтения давалась с трудом – то из-за тусклого света, то из-за криков о помощи с соседней камеры. Читать было жутко неудобно, но и умирать от скуки Олеся не торопилась.
Успешная девушка, работающая в отделе маркетинга крупной нефтяной компании. Когда произошла «славянская революция», у большинства компаний штаб-квартиры находились в Москве. После долгих переговоров между Крымом и Солнцевым было подписано соглашение о том, что все крупные компании остаются в Москве под протекцией Конфедерации, однако, налоги шли в казну Московии. Для гигантов промышленности это было облегчением – никаких затрат на переезд офисов, никаких издержек. Для Московии тоже существенный плюс – пополнение бюджета. Конфедерация же обладала рычагом давления и часто использовала компании для прикрытия своих агентов.
