Аркадий Стругацкий - Должен жить
Она непонимающе взглянула на него, пожала плечами, улыбнулась и пошла к своей машине.
Дауге смотрел, как она идет, покачивая бедрами, удивительно стройная, гордая и жалкая. У нее была великолепная походка, и она была все-таки еще хороша, изумительно хороша. Ее провожали глазами. Дауге подумал с тоскливой злобой: «Вот и вся ее жизнь. Затянуть телеса в дорогое и красивое и привлекать взоры. И много их, и живучи же они!»
Когда он подошел к машине, Гриша Быков сидел, упершись коленями в рулевую дугу, и читал толстую книгу. Приемник в машине был включен на полную мощность. Гриша очень любил сильный звук. Дауге залез в машину, выключил приемник и некоторое время сидел молча. Гриша отложил книгу и завел мотор.
Дауге сказал, глядя перед собой:
— Жизнь дает человеку три радости, тезка: друга, любовь и работу. Каждая из этих радостей отдельно стоит немного. Но как редко они собираются вместе!
— Без любви, конечно, обойтись можно, — вдумчиво возразил Быков-младший.
Дауге мельком взглянул на него:
— Да, можно. Но это значит, что одной радостью будет меньше, а их всего три.
Гриша промолчал. Ему казалось нечестным ввязываться в спор, безнадежный для противника.
— В институт, — сказал Дауге. — И постарайся успеть к часу. На фабрику к себе не опоздаешь?
Машина выехала на шоссе.
— Дядя Гриша, вам не дует? — спросил Гриша Быков.
Дауге поежился.
— Да, брат. Поднимем-ка стекла.
МИРЗА-ЧАРЛЕ. ЮРА БОРОДИН
Администратор гостиницы — маленькая жизнерадостная женщина очень сочувствовала Юре Бородину. Она ничем не могла помочь. Регулярного пассажирского сообщения с системой Сатурна еще не существовало. Не существовало еще даже регулярного грузового сообщения. Грузовики-автоматы отправлялись туда два-три раза в год, а пилотируемые корабли — и того реже. Администратор дважды посылала запрос электронному диспетчеру, перелистала какой-то толстый справочник, несколько раз звонила кому-то, но все было напрасно. Наверное, у Юры был очень несчастный вид, потому что в конце концов она сказала с жалостью:
— Не надо так огорчаться, голубчик. Очень уж далекая планета! И зачем вам надо так далеко?
— Я от ребят отстал! — расстроенно сказал Юра. — Спасибо вам большое. Я пойду. Может быть, еще где-нибудь…
Он повернулся и пошел к выходу, опустив голову, глядя на стертый пластмассовый пол под ногами.
— Постойте, голубчик! — окликнула его администратор.
Юра сейчас же повернулся и пошел обратно.
— Понимаете, голубчик, — проговорила нерешительно женщина, — случаются иногда специальные рейсы.
— Правда? — с надеждой спросил Юра.
— Да. Но сведения о них к нам в гостиницу не поступают.
— А меня могут взять в специальный рейс?
— Не знаю, голубчик. Я даже не знаю, где об этом можно узнать. Возможно, у начальника ракетодрома?
Юра молчал.
— Попробуем начальника ракетодрома, — решительно сказала она. Она сняла трубку и набрала номер. — Валя? — спросила она. — Зоя? Слушай, Зоечка, это Круглова говорит. Когда твой сегодня принимает?… Ага. Понимаю… Нет, просто один молодой человек… Да. Ну хорошо, спасибо. Извини, пожалуйста.
Экран видеофона во время разговора оставался слепым, и Юра счел это за плохое предзнаменование. «Плохо дело», — подумал он.
— Так вот, голубчик, дело обстоит следующим образом: начальник сильно занят и попасть к нему можно будет только после шести. Я напишу вам адрес и телефон… — Она торопливо писала на гостиничном бланке. — Вот. Часов в шесть позвоните туда или прямо зайдите. Это здесь рядом.
Юра взял листок и обрадованно поблагодарил.
— А где вы остановились?
— Понимаете, я пока еще нигде не остановился, — сказал Юра. — Я и не хочу останавливаться. Мне нужно улететь сегодня.
— А, ну счастливого пути, голубчик! Спокойной плазмы, как говорят наши межпланетники.
Юра еще раз поблагодарил и пошел к выходу.
Прямо перед гостиницей проходила широкая дорога, посыпанная крупным красным песком. На песке виднелись следы множества ног и рубчатые отпечатки протекторов. По сторонам дороги тянулись бетонированные арыки, вдоль арыков густо росли акации. Справа, над зелеными купами деревьев, поднимались в жаркое белесое небо белые здания. Слева нестерпимо блестел на солнце исполинский стеклянный купол. С аэродрома только и видно было, что этот купол и золотой шпиль гостиницы. Юра спросил, что это такое, и ему ответили, что это СЭУК — Система Электронного Управления и Контроля, электронный мозг ракетодрома Мирза-Чарле. Где-то там должен быть начальник ракетодрома.
Юра взглянул на часы. Было начало первого. Что же делать? Осмотреть город? Пообедать? Он спустился на дорогу, поколебался немного и, вздохнув, свернул налево.
Он шел по самому краю арыка, стараясь не выходить на солнце, мимо ярко раскрашенных автоматов с газированной водой и соками, мимо пустых скамеек и шезлонгов, мимо маленьких белых коттеджей, спрятанных в тени акаций, мимо обширных бетонированных площадок, уставленных пустыми атомокарами. Над одной из этих площадок почему-то не было тента, и от блестящих отполированных машин поднимался дрожащий горячий воздух. Было очень жалко смотреть на эти машины, может быть уже не первый час стоявшие под беспощадным солнцем.
Улица была пуста. Магазины, кинотеатры, кафе были закрыты. «Сьеста», — подумал Юра. Было невыносимо жарко. Юра остановился у автомата и выпил стакан горячего апельсинового сока. Подняв брови, он подошел к следующему автомату и выпил стакан горячего черного чая. «Да, — подумал он, — сьеста. Хорошо бы забраться в холодильник».
Обедать не хотелось. Юра свернул в тенистый переулок и совершенно неожиданно вышел к большому прозрачному озеру, вокруг которого росли араукарии и пирамидальные тополя. При виде такой массы прохладной воды Юра даже застонал от наслаждения и двинулся к берегу почти бегом, на ходу стягивая через голову сорочку. Искупавшись, он вылез на берег, лег животом на песок и огляделся.
На той стороне несколько молодых людей и девушек, выскакивая из воды по пояс, перебрасывались огромным блестящим мячом. Посередине озера ныряли с надувной лодки. Шагах в двадцати в тени араукарии сидел, скрестив по-турецки ноги, грузный мужчина в белой чалме, черных очках и ярко-красных трусах и читал книгу. Книгу он держал в правой руке прямо перед лицом, а левую руку упирал в бок. Рядом с ним лежали четыре бутылки из-под лимонада. Юра лег лицом на сорочку и закрыл глаза.
Кто-то похлопал его по плечу холодной ладонью и сказал:
— Сгоришь, эй, паренек!
Юра поднял голову. Перед ним сидел на корточках коричневый молодой человек великолепного сложения. Он глядел на Юру сверху вниз веселыми синими глазами.
— Сгоришь, — повторил он. — Перейди в тень.
Юра сел.
— Да, я, кажется, задремал немного, — сказал он смущенно.
— Приезжий? — спросил незнакомец.
— Приезжий. Как вы узнали?
Незнакомец засмеялся:
— Все местные сейчас скрываются в помещениях с кондиционированным воздухом.
Они поднялись и отошли в тень араукарии.
— А вы тоже не местный? — спросил Юра.
— Да, пожалуй, что и не местный.
— Интересный город — Мирза-Чарле, — сказал Юра. — Никого сейчас на улицах. Словно здесь сьеста, правда?
— Сьеста… — согласился незнакомец. — Между прочим, откуда ты, прелестное дитя?.
— Из Вязьмы.
— И зачем, если не секрет?
— Почему же секрет? Мне нужно на Рею. — Юра взглянул на незнакомца и пояснил: — Рея — это один из спутников Сатурна.
— Ах, вот как! — сказал незнакомец. — Интересно. И что тебе надо на Рее?
— Там новое строительство. А я вакуум-сварщик. Нас было одиннадцать человек, и я отстал от группы, потому что… ну, в общем, по семейным обстоятельствам. Теперь не знаю, как туда добраться. Вот в шесть часов иду к начальнику ракетодрома… Вы тоже летите куда-нибудь?
— Да, — ответил незнакомец. — Так ты идешь к Майкову?
— К Майкову? Я иду к начальнику ракетодрома. Не знаю, как его фамилия. Может быть, Майков.
Незнакомец с интересом его рассматривал.
— Как тебя зовут?
— Юра… Юрий Бородин.
— А меня — Иван… Так вот что, Юрий Бородин, — незнакомец сокрушенно покачал головой, — боюсь, что к Майкову тебе не попасть. Дело в том, что начальник ракетодрома товарищ Майков, как мне доподлинно известно, вылетел в Москву… — он посмотрел на часы, — двенадцать минут назад.
Это был удар. Юра сразу сник.
— Как же так? — пробормотал он. — Мне же сказали…
— Ну-ну, — сказал Иван, — не нужно огорчаться. Всякий начальник, улетая в Москву, оставляет заместителя.
— Правда! — воскликнул Юра, воспрянув духом. — Вы меня извините, я должен немедленно пойти и позвонить.
